От звезды и до воды - Людмила Мартова
– Некому. Особенно с учетом того, что я в начале недели видел его на территории больницы. Как раз шел в гематологию и глазам своим не поверил, а когда оглянулся, Тихомирова уже не было. Впрочем, неоспоримый факт, что причина неприятностей кроется в нем, нам, к сожалению, ничем не поможет.
– Почему? – удивилась Влада.
– Доказательств, что аккумуляторные батареи были выведены из строя специально, у нас нет. Ни единого. А без этого мы никому не объясним: вся эта история затеяна только для того, чтобы нас с тобой подставить.
– И что теперь будет?
Радецкий нехорошо усмехнулся.
– Масса проверок, включая прокурорскую. Не исключаю, что и возбуждение уголовного дела, как этого требуют праведники в интернете. Того самого, от возбуждения которого я спас Тихомирова, ограничившись увольнением. Пожалел гаденыша! Что ж, он нас с тобой не пожалеет. Готовься, Влада! В лучшем случае нас ждет мотание нервов и лишние седые волосы.
– А в худшем?
– А в худшем – мое увольнение.
– Володя! Мы не будем сдаваться, – возмутилась Владислава. – Не может быть, чтобы этот мерзавец победил только потому, что ему хочется отомстить. Ни ты, ни я ни в чем не виноваты, а значит, должен быть способ это доказать. Давай подумаем, кто может нам помочь.
– А что тут думать? – Радецкий притянул жену к себе и поцеловал в висок. – На нашей стороне два таких сильных игрока, как начальник городского УВД полковник Бунин и журналистка Инесса Перцева.
– Ну вот. Значит, первый поможет официально оформить и пустить в работу доказательства, которые ты соберешь в больнице. А вторая придумает, как, пользуясь этими доказательствами, развернуть общественное мнение в интернете в нашу пользу. Звони.
– В десять вечера в пятницу?
– Да, до понедельника нас с тобой затопчут в информпространстве, после чего явившейся прокуратуре только и останется, что упаковать нас тепленькими. Твои Бунин и Перцева не малые дети, спать в десять вечера не ложатся.
Радецкий потянулся к телефону.
– И еще, – остановила его Влада. – Ты сказал, что злоумышленник, который выводил аппаратуру из строя, делал это несколько дней подряд, причем как днем, так и ночью. У Олега не было такой возможности. Это делал другой, тот, кто может приходить в отделение гематологии, не вызывая подозрений, причем по сменам. Ты должен ответить на вопрос Ивана Александровича, кто это может быть.
Радецкий вдруг засмеялся. Громко, от души.
– Я уже и забыл, что ты настоящий Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро в одном флаконе, – сказал он. – Твоя убийственная логика не устает меня поражать, хотя я и себя считаю человеком крайне логическим. Конечно, это кто-то из сотрудников отделения. Надо просто наложить график дежурств на то время, когда Шмакова и Сева заметили неладное, и понять, кто в эти дни работал. А после этого установить, как этот человек может быть связан с Тихомировым. Первая часть, несомненно, моя забота. А со второй Иван справится в лучшем виде.
Он сделал несколько телефонных звонков, последний из которых был доктору Шмаковой, дежурившей сегодня ночью. Сначала она решила, что он звонит узнать, как Сева, а потом выполнила его просьбу. Если Милана Сергеевна и удивилась, то вопросов не задавала. Распечатав присланные ею фотографии, Радецкий вернулся на ковер перед камином, удобно расположился на нем и углубился в работу.
К полуночи перед ним лежал листок бумаги с тремя фамилиями. В те смены, когда Шмакова заметила непорядок с зарядным устройством, а Сева Васильев слышал странные шаги в коридоре, после чего пропал снеговик, работали две медсестры и одна санитарка. Этот список Радецкий отправил полковнику Бунину, после чего строго велел Владе ложиться спать.
За окном начинался снегопад. Мягкий пушистый снег падал с неба, ложась на землю невесомым пухом, переметаемым ветром с места на место. Видневшееся в окно небо (Радецкий не признавал штор и никогда их не закрывал) казалось крапчатым, как иссиня-черная ткань, покрытая неровными белыми кляксами. От порхающего в свете фонаря снега голова тоже немного кружилась, но сон не шел.
«Что-то я стал чересчур чувствительным, – с досадой думал Радецкий, – старею, наверное. Раньше меня не накрывало бессонницей из-за какой-то там кляузы».
Уж чего-чего, а кляуз в его жизни было столько, что и не упомнить. Их писали пациенты и их родственники, коллеги, начальники и подчиненные, поставщики и прочие контрагенты, чиновники и оппозиционеры. Эка невидаль! Однако сейчас дело касалось не только его самого, но и Влады, поэтому задевало особенно сильно.
Что ж, мерзавец Тихомиров знал, куда бить, чтобы попасть по больному. Только он явно недооценил, с кем связался. Бьют – беги – это не про Владимира Радецкого, который еще в бытность свою военно-полевым хирургом привык поворачиваться лицом и идти навстречу опасности. Это правило всегда приносило победу, и в этот раз будет точно так же. Придя в своих рассуждениях к такому выводу, он сам не заметил, как заснул.
Утро принесло новую волну хейта в соцсетях. Нанятый Тихомировым специалист явно был мастером своего дела и нагнетал истерию грамотно, как по нотам. Что ж, совсем скоро Инесса Перцева выяснит, кто это. Она свое дело тоже знает хорошо.
Первые результаты появились в районе субботнего полдня. Радецкий как раз успел проснуться и съездить на урок игры на саксофоне, который он всегда брал по субботам. Не было ни малейшей причины сегодня отступать от раз и навсегда заведенного графика.
Влада тоже уехала на работу, она решала проблему с аккумуляторами, и раз ее инженеры трудились не покладая рук, сама она тоже считала неправильным отсиживаться дома. Иван Бунин позвонил, когда Радецкий, вернувшись, загнал машину за ворота.
– Екатерина Рыкованова, – сказал он.
– Точно?
– Обижаете, доктор. Точнее не бывает. Ваша медсестра – двоюродная сестра жены Тихомирова.
– Ясно.
– Помощь нужна?
– Нет, сам справлюсь. Спасибо.
– Как всегда. – Полковник вдруг засмеялся. – Но если что, звоните.
Память услужливо выдала фотографию с расписанием дежурств в отделении гематологии, присланную Шмаковой. Ну да, все правильно. Радецкий снова сел за руль и поехал на работу. Ему нужен был мальчик Сева Васильев, и он очень надеялся, что его пышущий негодованием отец даст им поговорить.
К его счастью, Васильев-старший как раз уехал в роддом, проведать жену, точнее, поторчать под окнами и отдать передачу. Все как положено, чин по чину. Радецкий ужасно сердился, и на себя тоже, в первую очередь из-за того, что так сильно злится. Сева лежал на кровати и чувствовал себя неплохо. В детектива он согласился
