Ряби в спорах - Алексей Витальевич Величко

да около, а, прямо сказать, таки во всей красе. Минуты шли часами, Мэйджис уже был на взводе. Пришедшая на смену выстрелам тишина не сулила ничего путного, и хотя бы флора импонировала охотнику, больше настаивала на скором возвращении. Филигранно обтачивая кинжалом огрубевшую кожу большого пальца, охотник ждал новых сигналов к действию. Была бы хата с краю, откупоривал бы новую бутылку, а пока – терпение, массивная кряжистая ель была защитой и оплотом в этот нелёгкий промежуток времени. Отвлечённо, весь в раздумиях, Мэйджис достал бинокль, попутно держа его любимый и так же горячо называемый «мушкет». Жилет был скинут, дабы облегчить закостеневшие телеса, и почему-то всё пахло и цвело, но шорохов до сих пор не было, свернув одеяние, оставил под кренистыми корнями свои пожитки, и, поднимая ружьё, распихивая на ходу патроны, он продолжил свой пост. По правую руку, знал, чуть ниже зиждется огромный валун, как вариант – подняться и занять оборону на высшем порядке. Что здесь не так, не могли люди стрелять в дичь с этих позиций, большое расстояние отделяло их друг от друга. Одно лишь слово – скепсис – всплыло в сознательной памяти. Лучше больше тривиального, нежели эти умственные регрессии неба в середине путча из бурелома. Самоироничные мысли, и не более, но не было сейчас возможностей тратить на них драгоценные минуты. Собравшись, взяв за цевьё свою винтовку, Мэйджис перебежками двинул к валуну, отрезок невелик, но куда уж там, подбегая к последнему рубежу, лиха беда начало, надо было споткнуться о корень.

«Но только не так, не такая детская», – чертыхнулся охотник на корень, имея в виду свою оплошность. Но разбитые колени могли войти и в его нелёгкие трудочасы престарелого, но ещё имеющего в запасе пару добрых, здоровых лет нелегкой стези работника столь почитаемых им угодий. Вскарабкаться было несложно, главное, не чувствовать боль в ногах, шептал себе Мэйджис, в его понятиях о переходах не было ни намёка на скалолазание с обтёсанными до мяса коленями, вверх и только вверх, ни единого намёка, больше не упустит, будет чтить и свято хранить память о неурядице. Сложенные руки доделали залихватские манёвры, вот он на гребне. Зубоскаление не входило в планы, но как бы не так, дело было сшито, оставался лишь «зоркий глаз». Тут ему не было равных, прицел наводкой на ближайший порядок, и мушка ровно на перекрестии. Оценка жестокости и злобы эхом возвращала к силкам, эта привычка неслабо гутарила каблуком первооснов, древнейшие письмена антинотацией вливались в его память, и казалось, откуда бы им браться здесь, практически на ровном месте… Мысли, всего лишь мысли. Где были его верные логики? Хватаясь за киянку, ревновать своих кровных соплеменников к будущим пожирателям бургеров с тунцом – то ещё занятие (почему не учение потомков, а эта банальность). И ведь, находясь здесь, на отшибе в долине, он понимал мотивы, но не мог уловить главного ниспосыла, почему это происходит сейчас и здесь, вот прямо так, когда он лежит на этом куске многовековой породы. Ответы, которые он никогда не поймает без первопричин, без самого факта контакта с оным… Где-то грянуло… Он запечатлел эхом свой голос, доносящийся откуда-то с другого местоположения. Откуда он мог знать, что это ЕГО голос, можно ПРОСТО говорить, чтобы ЗНАТЬ. Картины, нюансы и недосказанности простых истин – всё поплыло, завертелось круговоротом сюрреализма… Вот он с бокалом, вальяжный, окунувшись в дородность сытого одиночества, поднявший, правильней сказать, «целину» практически с колен. Почему он в тот момент не начал озадачивать себя? Где была репродукция перехода наскального на папирусное «своей точки я». Быт устарел, захламился… Видимо, энное количество книг, большей частью им прочитанных, просто этого не впитали, заполоняя собой все нужные места. Где была раньше его фотокарточка, где бедный, но гордый так искренне смеётся над жизнью, не понимая ещё, что плясать единожды может и крот, если приравнять эту неуклюжесть к танцу. Дежавю ли это, или просто бредовые страсти, или, логичней, страсти бредовые (за тавтологией больше всего на свете Мэйджис теперь желал скоротечности распутывания клубка этих мыслей), понимая, что дальше только пустота, вероломный поток из душевных врат. Где умысел из тех порядков, его ли это врата, пока ещё не поздно расставить все запятые, немного подождать для созерцания оставшихся не затронутыми идей… Просыпаясь, медленно сползая в глубины мыслей, всегда надо делать выбор, и его выбор однозначно один – ЗА.