Белая как снег - Самюэль Бьорк
– Он разозлился на меня, – сказала Вибеке, снова погрузившись в свои мысли, на этот раз со слабой улыбкой. – Хотел, чтобы я положила на пиццу фарш. Но Санна так не любит, ей нужно только с ветчиной. Потом я сходила за колой в подвал, хотя вообще-то мы больше ее не пьем. Вредно для зубов, слишком много сахара, да?
Муж снова погладил ее по руке.
– Мы поели, и Рубен пошел к себе в комнату играть в компьютер. До одиннадцати часов, таков был уговор.
– Вы к нему не заглядывали? – продолжил Риис. – Может, позже? Видели, что он спал?
На секунду в воздухе повисла тишина.
– Я даже не помню… – начала Вибеке Лундгрен. – Наверное, заглядывала?.. Я всегда так делаю…
– У Санны болел живот, – как бы извиняясь, кивнул муж. – Она никак не могла уснуть. Я читал ей книгу в кровати и, видимо, сам отключился. Когда я проснулся, было… половина первого?
– Вы были с Рубеном весь вечер? Смотрели телевизор? А потом он пошел к себе в комнату? У него не было никаких планов, о которых вы знали?
– Планов? – удивилась Вибеке. – Каких таких планов?
– Я просто спрашиваю. Он не собирался встретиться с друзьями? Или, может, с девушкой?
– Девушкой? – фыркнула худая женщина. – Ему всего одиннадцать. Он был дома с семьей. Потом пошел спать. Как обычно. Какие тут могут быть планы?
Она в недоумении подняла взгляд на мужа, и тот крепче сжал ее тонкое запястье.
– Окно было наполовину открыто, – сказал Ян-Отто и встретился взглядом с Фредриком. – Когда я пошел разбудить его к завтраку утром в воскресенье. Должно быть, он вылез через него.
– И вы не знаете, когда…
– В какой-то момент ночью. Видимо, так и случилось.
– А он уже делал так раньше? Убегал из дома?
– Нет, нет, нет.
Вибеке тихо забормотала и притянула руку к себе.
– Он никогда никуда не уходил. Рубен всегда дома. Это самый милый мальчик на свете. Он не вылезает из окон. Он всегда в своей кровати. С чистым постельным бельем. С Покемоном. Это его любимое. Я купила два одинаковых комплекта, чтобы он всегда на нем спал. Только что постирала второй.
У Фредрика зазвонил телефон. Достав его из кармана, полицейский быстро бросил взгляд на дисплей.
Анетте Голи.
Выключив звук, он положил мобильный на стол.
– А что насчет этого Томми Сивертсена? Они с Рубеном дружили? То есть они часто?..
Вибеке Лундгрен встала из-за стола и вдруг в растерянности застыла посреди комнаты. Все ее тело дрожало, взгляд выражал замешательство.
– Рубен?
– Думаю, нам нужно… – осторожно кивнул Фредрику муж, обняв жену одной рукой.
– Конечно, – кашлянул Фредрик, убирая блокнот в карман.
Он вернулся на улицу, на гравий, и сделал все что мог, чтобы не слышать крик.
Отчаянный вопль донесся из дома.
Снова зазвонил телефон.
Откуда-то издалека.
– Фредрик слушает.
– Это Анетте. Где ты?
– У Лундгренов.
– Можешь прерваться? Ты нужен мне.
– Хорошо, что…
– Мы кое-что нашли у стрельбища. Колодец. Кажется, там побывали мальчики. Сможешь подъехать туда? Прямо сейчас?
– Конечно, – кивнул Риис и убрал телефон обратно в карман пиджака.
И побежал по гравиевой дорожке к машине.
6
Старик с белесыми волосами знал, что некоторые из тех, чьи портреты висели на стене, скорее всего будут крайне недовольны, что их не позвали на большой праздник, но сегодня особенный день, и прийти должны только люди из его ближайшего окружения. Он запланировал все заранее. Даже скатерть с кружевами расстелил. Подарок бабушки на Рождество. Или мамин, на конфирмацию? Старик уже не помнил, да и какая разница. Сегодня эти посторонние мысли не должны ему мешать. Ведь сегодня двойной праздник. Семьдесят лет, подумать только. И что самое главное, новая работа. Что они там говорили? Что он ушел из актерства? Как бы не так. Дед улыбнулся, сбросил полотенце на землю и вошел в холодную воду.
Он дебютировал еще в возрасте восемнадцати лет, в гимназии Оддевала в постановке евангельской истории о Рождестве. Конечно, он хотел играть Иосифа, но роль стражника оказалась вовсе не так плоха, как думали люди. И кто же главный герой? Просящий пристанище путник? Который даже ребенка жене сделать не смог? Или тот, кто решал, кому можно зайти и переночевать, а кому нет? Вот именно. Ответ напрашивается сам собой. Старичок с белесыми волосами снова улыбнулся, намылил щетку, обмакнул в воду и стал тереть себе спину. Ах, до чего же красиво озеро Лилла Хёпперёдшон при этом свете. Он жил тут шестьдесят четыре года из своих вот-вот семидесяти. Сначала с мамой и бабушкой. Потом только с мамой. Потом один.
Хотя…
Нет, он даже думать об этом не мог. Скоро начнется праздник. Лилла Хёпперёдшон – озеро с береговой линией в одну целую шесть десятых километра. В самом глубоком месте – девять метров, а не пять и одна десятая, как утверждали в автосервисе «У Рэя», когда он заходил к ним узнать, во сколько обойдется вернуть к жизни старую «Вольво», которая стояла в гараже. Пять целых одна десятая – это средняя глубина, то есть если взять все ее значения, сложить и поделить на количество. Как они разозлились тогда, проехав весь этот длинный путь по лесу и не обнаружив «Вольво» на месте. Как они ругались матом и какие гадости делали. Да что один из них себе позволил? Этот идиот покачал головой и сплюнул в ноги старику. Очень жаль, что так вышло. Машина ему бы пригодилась. С ней намного проще добираться в некоторые места. А так ему приходилось тащить на себе велосипед через лес, а потом крутить педали до самого квартала Систем в Уддевалле, только ради него. Аквавита «Халландс Флэдер». О да. Здесь экономить не стоит. Тридцативосьмиградусный, со вкусом цветков бузины и корицы. Старик закончил тереться мочалкой и полностью окунулся в воду, чтобы смыть пену.
Ну и что такого в вашем Стокгольме?
Нет, не о городе он думал.
Аллан Эдвалль[4].
Вот о ком.
Эдвалль, без сомнений, на первом месте. Старик мысленно составлял список тех, кто будет сидеть за столом, а кто останется висеть на стене.
Нет, не Стокгольм со своими соленой водой и блудницами, которым платили за танцы в маленьких комнатушках, где пахло смертью, после того как перепьешь крепкого алкоголя.
Уж лучше лес около Оддеваллы.
Тут хоть жить можно.
Вторая роль старика
