Волхов - Илья Игоревич Савич
— Не, мне точно спать пора, — пробубнил себе под нос Волхов. — А то скоро сам буду Леших всяких видеть. Не хватало ещё свихнуться с этой службой.
На сегодня капитан закончил свой рабочий день. Он завёл старую "пятнашку" и поехал по разбитой дороге домой, стараясь утопить надоевшие мысли громкой музыкой.
А Захар Петрович, стоя у калитки, хмурым взглядом провожал его, расчёсывая пальцами бороду.
— Неужто началось, Бармалей? — спросил он у кота, усевшегося на столбе. — Если оно так, то стоит ждать беды.
Глава вторая. Последнее пиршество
Трубы в подвале были обёрнуты старыми тряпками и обрывками одежды. В том месте где они переходили в стояк, угол обвязали двойным слоем, но соединение, по всей видимости, так проржавело, что импровизированный утеплитель весь напитался влагой, и вода капала в почти заполненное ведро.
Подвал освещали несколько ламп накаливания, подвешенных на загнутые гвозди к потолку. Когда тяжёлый навесной замок снаружи лопнул от одного удара обухом топора, входная дверь отворилась, пропуская внутрь холодный осенний ветер, лампы качнулась, отчего тени заплясали по кирпичным стенам. Среди них была и тень вошедшего человека.
Он тяжёлой поступью прошагал до железной лестницы без перил, поднялся по её ступеням из металлических прутьев, вышел в длинный коридор, ведущий во внутренние помещения, откуда вперемешку с лязганьем посуды, пьяным смехом и звуками неровных шагов по деревянному полу доносилась блатная музыка.
Девушка в белом платье в горошек стояла у прохода, занавешенного шторой из стеклянных бусин.
Погружённый в полумрак небольшой зал вместил в себя пятнадцать человек. Разноцветные лучи светомузыки танцевали в дыме кальянов и сигарет, пока пьяные посетители сидели за круглыми столами.
Он переступил через порог, оставшись никем не замеченным благодаря длинному чёрному плащу, капюшон которого свисал до бровей, скрывая лицо. Лишь когда он оказался возле барной стойки, его окликнули.
— Вам… что-то налить? — бармен, молодой запуганный парнишка, опасливо оглядывался по сторонам. Он явно хотел бы убраться отсюда как можно скорее, но без спросу оставить бандитов было бы ещё более опасным, чем обслуживать их.
Человек в капюшоне не ответил. Даже не остановился, повернув к столикам.
В этот момент встал один из бандитов, махнул рукой, чтобы приглушили музыку, а затем, шатаясь и расплёскивая водку в стакане, принялся говорить тост:
— Я… я хочу поздравить вас, Анатолий Павлович, с… — он потерял равновесие, снова оказавшись на стуле под смех собравшихся. Сосед помог ему встать обратно, позволив закончить мысль: — Поздравить с рождением внука. Наследника!
Теперь зал заполнился одобряющим гулом. Кто-то постучал по столешнице, кто-то присвистнул. Говоривший тост с чувством выполненного долга плюхнулся обратно, думая, что аплодисменты предназначаются ему лично.
Виновник торжества, седовласый худощавый мужчина в дорогом костюме, лишь сдержанно улыбнулся тонкими бледными губами. Но нахмурился, заметив незваного гостя в странной одежде.
— Фома, — Анатолий Павлович Авдеев кивнул бугаю, стоявшему позади. Тот, оскалившись, направился к незнакомцу.
Остальные не обратили внимание на гостя. Они ещё раз поддержали сказанное, принялись чокаться и выпивать, не обращая внимания на происходящее
— Ты кто такой?
Мордоворот с ломанными ушами грубо остановил незнакомца, состроил грозную гримасу, шмыгнул кривым носом. Тот факт, что перед ним стоит такой же рослый здоровяк, нисколько его не беспокоил главного. Он лишь пытался рассмотреть лицо, скрытое под капюшоном, хотя по неведомой причине ничего из этого не вышло.
— Здесь закрытое мероприятие. Пошёл отсюда!
Человек в чёрном плаще не удостоил его даже взглядом.
— Ты глухой?! Я те сказал — вали на хрен!
Отдыхающие начали коситься, наблюдая за разворачивающейся сценой.
Девушка в белом платье кивнула.
— Ну всё, падла, сам напросился!
Фома замахнулся.
Его удар мог с лёгкостью проломить череп. Главный «чистильщик» Анатолия Авдеева страшно любил слышать хруст ломающихся костей, ощущать, как они лопаются, продавливаются под кожей, поддаваясь непреодолимой силе.
Кулак устремился в челюсть. Фома вложил в движение всю свою массу, ожидая увидеть падающее тело наглеца — тот даже не дёрнулся, не попытался увернуться.
Но ничего не произошло. Человек в чёрном плаще всё так же стоял на месте. Каким-то образом Фома даже не попал по нему, хотя этого никак не могло произойти.
— Что за…
Он хотел ударить снова, посмотрел на свою руку, но увидел вместо неё лишь ровный обрубок, из которого фонтаном брызнула кровь.
Удивиться Фома не успел. Увесистый топор раскромсал лысый череп, кровь вперемешку с мозгами заляпали задумчивое лицо, и бугай рухнул вниз, забрызгав кровью пол в радиусе нескольких шагов.
Пьяные наблюдатели уставились на происходящее. Алкоголь притупил их мозги, поэтому человек в чёрном плаще успел зарубить ещё троих, что сидели поблизости, пока остальные не начали реагировать.
Протрезвевшие от ужаса уголовники набросились на безумца, но тут же попали под жернова смерти. Топор рубил, топор кромсал, топор вгрызался в плоть, чтобы отведать крови, обухом дробил черепа, ломал кости, один за другим сокрушал каждого, кто оказывался на пути.
Анатолий Павлович с неверием наблюдал, как Лом, бывалый боец, отлетает в стену, не сумев ничего противопоставить из ниоткуда появившемуся безумцу. Как двое близнецов, Гена и Сеня, покидают этот мир так же одновременно, как и пришли в него, только в этот раз широкое полотно топора сначала раскроило грудную клетку младшего Сени, а затем перерубило толстую шею Гены.
Анатолий видел, как гибнут его люди, не в силах остановить одного единственного монстра.
Прогремели выстрелы. Резня прекратилась, но в мерцающих лучах светомузыки убийца теперь казался лишь тенью. Он растворился во мраке, оставив после себя гору трупов.
— Я… я попал? — телохранитель дрожал, то ли от страха, то ли от ярости.
Что-то мелькнуло. Он снова выстрелил, раздался лязг металла, хлопок, треск вспыхнувшей искры в электрощите. Погас свет.
Музыка оборвалась, напустив тишину. Человек в чёрном плаще стряхнул застилавшую глаза кровь, перехватил в руке скользкое топорище. Девушка в белом платье стояла в отдалении, одна посреди мрака. И он пошёл к ней.
Шаги громом раскатывались по залу. Анатолий Павлович вглядывался в темноту, борясь с пожирающим его страхом, но ничего не
