Капкан для бабочки - Александра Столярова
— Матвеев? Его так звали?
— Знакомая фамилия? — насторожился майор.
— Нет, просто очень распространенная. Я знаю несколько человек с такой фамилией. Но этого… господина среди них не было.
— И все-таки, взгляните повнимательней. Вдруг вспомните что-то?
Жестом заправского фокусника Раменский вытащил из кармана грязный и мятый паспорт, старый, советского образца.
— Не думала, что у кого-то еще остались такие паспорта…
— Не отвлекайтесь. Взгляните на фотографию.
Кики долго смотрела. Очень симпатичный мужик, этот Матвеев. Лет тридцати, темноволосый, с приятными чертами лица. Пожалуй, его можно даже назвать красивым. Но раньше она его никогда не видела.
— Нет, — изрекла она наконец. — Я его не знаю.
— И все же он каким-то образом оказался у вас дома, — напомнил Раменский.
— К сожалению, не могу ничего добавить.
— Ладно, пока оставим эту тему. Я могу посмотреть ваш билет и посадочный талон?
— Пожалуйста, — Кики долго рылась в своей замечательной бездонной сумке. — Вы хотите узнать, есть ли у меня алиби?
— Я просто хочу узнать, каким рейсом вы летели.
— Калининград — Москва. Прибытие в шестнадцать двадцать по Московскому времени, — подсказала Кики.
— Спасибо, я умею читать авиабилеты, — кротко сказал майор.
Кики эта кротость не понравилась. Так разговаривают покорные жены с властными мужьями, домохозяйки, личные секретарши больших начальников. Но представитель властей так говорить не должен по определению. Недаром Кики прочитала миллион детективов и посмотрела тысячи фильмов про полицейских.
Она еще не знала, что когда Раменский начинал вести себя как невинная белая овечка, — жди беды.
Это значило, что он нашел нечто интересное, и теперь знает, как повернуть беседу дальше. Это значило, что свидетель или потерпевший на самом деле — преступник или, как минимум, соучастник. И таким образом он развлекался, прежде чем начать давление по полной программе.
Кики не знала этого, но интуиция подсказала, что дело нечисто. Майор разглядывал авиабилет с тихой улыбкой дедушки, которому внучек прислал открытку на день Победы.
— Самолет прилетел по расписанию? — уточнил он.
— Слегка опоздал. Примерно на тридцать минут.
Раменский кивнул и неуклюже поднялся. Подошел к двери, ведущей в комнату, и негромко попросил:
— Коля, позвони в Домодедово, узнай, во сколько сегодня прибыл 992 рейс из Калининграда. Быстро!
В его голосе прозвучали жесткие приказные нотки, а потом он повернулся к Кики и снова стал смирным и почти ручным.
— Итак, самолет сел в семнадцать часов. Пока нет другой информации, будем считать так.
— Хотите сказать, я вас обманываю?
— Ни боже мой! — открестился Раменский. — Я просто проверяю. Значит, час на высадку пассажиров, проверку документов, получение багажа. Вы ехали на такси?
Она кивнула.
— Даже по самым грубым подсчетам, вы должны были приехать домой в семь, половине восьмого. Я прав?
Кики могла бы поклясться, что его ноздри раздулись, а глаза заблестели, как у гончей, почуявшей добычу.
— Вы знаете, что Матвеева убили ударом по голове. Ударили статуэткой. Бронза. Тяжелая штука. Это ваша вещь?
— Моя. Я купила ее в прошлом году, когда была в отпуске.
Вместе с Лизой они тогда ездили в Испанию. Мужчины с ними не поехали. Они с упоением мечтали то ли о сафари, то ли о байдарочном походе по горным рекам. Дети, одним словом!
Кики вспомнила йодистый запах моря, белый песок на пляже, вино в вечерних ресторанчиках, собственную загорелую кожу, пропитанную солью…
Статуэтку она купила в крохотной лавке в центре городка. Бронзовые мужчина и женщина, слившиеся в страстном объятии. В тот же вечер Кики, слегка перебравшая вина, уронила статуэтку себе на ногу. К счастью, Лиза была в тот момент в ее номере. Она и позвонила портье, который тут же вызвал врача.
Действительно, статуэтка была очень увесистой, и об этом до сих пор помнила левая нога — в ненастную погоду ушибленная ступня начинала немилосердно ныть.
Там, под влиянием южных красот и морского бриза, Кики буквально влюбилась в эту бронзовую парочку. Но в Москве статуэтка ей надоела, и через пару месяцев была сослана в шкаф, под залежи ненужного барахла.
— Он умер мгновенно, — безжалостно продолжал Раменский. — Угол тяжелой подставки пробил в черепе дыру… Кира Сергеевна, вам нехорошо?
— Мне хорошо, даже очень — пробормотала она, пытаясь справиться с вновь накатившей тошнотой.
— Тогда я могу продолжать? Итак, картина вырисовывается крайне интересная. Некто Матвеев каким-то образом оказался в вашей квартире. Вы приезжаете из командировки в половине восьмого. Предположительное время смерти — семь сорок пять. Плюс-минус десять минут. Точнее определит экспертиза. Матвеев был убит именно этой статуэткой. Кира Сергеевна, могу я взглянуть на ваши перчатки?
— Что, простите? — решительно, Кики не поспевала за ходом его мыслей.
— Перчатки. Вы носите их?
— Нет. Никогда не ношу перчаток.
— Да что вы! Но ведь сейчас зима.
— И зимой тоже. Извините, господин майор, к чему все эти расспросы?
— Сейчас объясню, — сказал он любезно.
При этих словах он направился к тумбочке в прихожей, на которой валялись светло-серые шерстяные перчатки. Осторожно взял их двумя пальцами и продемонстрировал Кики, которая тщетно пыталась понять, что тут вообще происходит.
