Дмитрий Хоменко - Красная Шапочка. История одного расследования
«Встречайте. Гениальнейший скульптор всех времен Папа Буба Карло», — почти шепотом закончил свою речь до предела уставший мэр и будто взмахом волшебной палочки разделил публику на две части: идеалистов и материалистов. Пока первые восторженно приветствовали величественное появление на сцене огромного негра, облаченного в пикантный розовый костюм с белыми рюшечками, вторые, резонно полагая, что самое интересное еще впереди, ехидно уставились на главного конкурента Карло скульптора–натуралиста Жузеппе Пигмалиони. Натурализм Пигмалиони заключался в том, что он не только старался придать своим скульптурам стопроцентное внешнее сходство с оригиналом, но и ваял их в соответствии с биохимическим строением организмов: на восемьдесят процентов — из воды и на двадцать — из дерьма. При этом для скульптур особенно уважаемых лесных граждан он использовал дерьмо оригинала, по желанию заказчика еще и корректируя установленные пропорции. Беда лишь в том, что творить он мог только зимой, когда вода превращалась в лед и становилась пригодной для обработки. С наступлением же весны единственным напоминанием о его творениях оставались небольшие вонючие лужи и злобные взгляды заказчиков. Надо ли говорить, что очень скоро желающих увековечить себя в творениях Пигмалиони практически не осталось. Была еще одна громкая история, усилившая и без того неслабую неприязнь между двумя творческими личностями. Однажды на спор они решили оживить по одному своему творению и определить победителя по результатам социальной адаптации одухотворенных скульптур. Вполне прогнозируемо успех оказался на стороне Карло. Сотворенный им из полена разбитной паренек Буратино, пройдя хорошую школу собственных ошибок, стал одним из самых уважаемых лесных бизнесменов и поддерживал материально все творческие начинания своего родителя. Созданная же традиционным для Пигмалиони способом нимфетка Галатея с возрастом превратилась в законченную нимфоманку, выкачивавшую из своего создателя все средства, которые ему удавалось зарабатывать своим творчеством. Когда же они окончательно иссякли, распутная девица, не задумываясь, издала свои мемуары, в которых подробно описывала не только свои сексуальные похождения, но и далеко не платонические отношения с самим Джузеппе. С гонораров за сей опус она теперь и жила.
Что касается непосредственно самого Папы Бубы Карло, то он действительно был без преувеличения гениальным мастером. Чего стоит хотя бы его «Мыслитель», одна рука которого подпирала голову, а вторая лежала на колене ладонью к верху. В этой ладони и была вся соль авторской задумки. Дело в том, что она представляла собой идеально ровную зеркальную поверхность с двумя неглубокими параллельными канавками, с помощью которых было очень удобно мастерить кокаиновые дорожки. Работа произвела настоящий фурор в кругу поклонников высокого искусства и за обладание ею разгорелось настоящее сражение, закончившееся предсказуемой победой самого мэра. Не гнушался Карло и сугубо коммерческих работ. Так его новаторская версия статуи Аполлона из силикона и с возбужденным половым органом была поставлена на конвейерное производство и пользовалась неимоверным спросом у самок. Когда же спрос несколько упал, скульптор тут же нашел способ не только вернуть его на привычный уровень, но и увеличить за счет запуска параллельной линии одежды для «Аполлона», гвоздем которой были кожаные фуражки и нижнее белье, а также черные колготки.
В этот вечер Папа Буба Карло презентовал свое новое творение. Им оказалась композиция из куста коки и пары хомячков под ним, совокупляющихся со счастливыми мордочками. Как только работа была представлена на суд зрителей, те из них, кто был хорошо знаком с историей социальной прослойки хомячков, тут же отметили ее глубокий символизм. Дело в том, что долгое время хомячки являлись едва ли не самой бесправной и забитой частью лесного общества, а их длительное окультуривание не давало никакого эффекта. И лишь когда их чуть ли не насильно приобщили к общественно–полезному труду, заключавшемуся в выращивании кустов коки, ситуация кардинально изменилась в лучшую сторону. Именно кока стала тем связующим звеном, которое хоть как–то объединило потребляющий дорогостоящий продукт лесной бомонд и этих пугливых и, если честно, никчемных созданий. К тому же, резко улучшившееся материальное положение хомячков позволило им без всяких ограничений и страха заняться своим любимым делом, — совокуплением. Теперь каждая зверюшка знала, что сможет прокормить многочисленные плоды своей любви. И вот теперь хомячки–представители опасливо взобрались на сцену и со слезами на глазах благодарили Карло за столь бесценный дар, а потом еще долго кланялись умиленно аплодирующей толпе.
Не успели хомячки унести со сцены скульптуру, как вечер был основательно подпорчен появлением Золушки, дочери главного лесничего. При этом, если лицо самого лесничего при ее появлении начало пылать яростью, а его добродушные жена и две старшие дочери–студентки сгорали от стыда, то толпа присутствующих впала в самую настоящую панику, изо всех сил пытаясь не замечать выходок наглой малолетки. Тем временем, находящаяся в наркотическом угаре девица неуверенно двигалась сквозь толпу и жаловалась каждому встречному на своих жестоких родителей, которые за плохие школьные оценки не взяли ее с собой на презентацию. Омерзительность ситуации дополнялась и несуразным для подобного места нарядом. Золушка была вся затянута в черную кожу, украшенную множеством блестящих металлических побрякушек. Особой пикантности всей этой картине придавали выпиравшие из приспущенной мини–юбки ягодицы, на одной из которых красовалась татуировка в виде милого эльфика и надписи «поцалуй мине лучше». Лесные «ботаники», позабыв о всяких нормах приличия, тут же начали спорить о возможных грамматических и орфографических ошибках в этой надписи.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Действие наркотика прекратилось вместе с боем часов на ратуше, известивших о наступлении полуночи. Золушка сникла одновременно с последним ударом и, впав в глубокую депрессию, покинула мероприятие. На прощанье она успела снять высокие ботфорты и швырнуть их в разные стороны, угодив одним из них в сына мэра, оказавшемся на свою беду в неудачном месте. Все присутствующие облегченно вздохнули и постепенно вернулись к прерванному веселью. Только корреспонденту журнала «Хламыр» Шарлю Перро не удалось этого сделать. Его подозвала к себе жена лесничего и стала о чем–то умолять, периодически всхлипывая. Корреспондент слушал ее с недовольным выражением лица, но, как только поймал на себе холодный взгляд лесничего, сразу же сник и начал утвердительно кивать головой. Потом Перро сразу же покинул вечеринку и отправился писать статью о Золушке в свежий номер журнала. Именно изложенная им версия была потом принята как реальность и полностью устроила лесную общественность. Правда, пострадала немного репутация матери Золушки, которую Перро пришлось изобразить злобной стервой, издевавшейся над невинным ребенком. Ну и сыну мэра пришлось, в соответствии с содержанием статьи, сначала корчить из себя придурка, разыскивая по ботфорту свою «возлюбленную», ну а потом и вовсе жениться на Золушке. Негласно от рук лесничего пострадала еще и Добрая Фея, поставлявшая девице наркоту без ведома ее отца, хотя она и была его секретным сотрудником.
Воспользовавшись суматохой и положившись на свою знаменитую интуицию, инспектор Бегемот тоже покинул мероприятие и, никем не замеченный, увязался за Золушкой.
6
Бегемот около получаса шел за Золушкой, прислушиваясь к лесной тишине. Но ее нарушало только матерное ворчание девицы, раз за разом спотыкающейся на едва освещенной луной тропинке. Наконец она со всей дури грохнулась в большую лужу и на какое–то время, к удивлению кота, затихла. Он уже начал беспокоиться, не захлебнулась ли Золушка в вонючей жиже, когда она вновь подала признаки жизни и, встав на четвереньки, поползла к ближайшему пню. Когда девица с неимоверными трудностями усаживалась на примитивное ложе, то была похожа на древнюю старуху. Но тут заметила своего тайного провожатого и опять превратилась в наглого подростка.
— Дай закурить, — безапелляционно потребовала она, потирая израненные и грязные ноги.
Инспектор дал девчонке сигарету и помог прикурить. Сделав несколько глубоких затяжек, она смачно выругалась по поводу качества табака и привкуса ментола, но все же скурила сигарету до конца.
— Дай еще, — уже более дружелюбным тоном попросила она, и кот повторил ту же процедуру. Пока горела зажигалка, девица успела рассмотреть его и спросила. — Ты кто?
— Инспектор Бегемот. Работаю в управлении шерифа, — представился кот.
