Александр Бондарь - На развалинах Старой Крепости
Из-за кустов вышли несколько незнакомых людей кавказской наружности. Они почти не переговаривались, только иногда — мало и тихо, на каком-то непонятном для мальчишек языке.
В руках эти незнакомые люди держали какие-то крупных размеров свёртки и большие сумки, наполненные чем-то тяжёлым. По-видимому, кавказцы очень торопились. Они постояли немного, внимательно оглядываясь. Потом, уверенно раздвигая кустарники, один за другим исчезали в чёрной дыре, из которой ещё только совсем недавно выбрались мальчишки.
Не позже чем через десять-пятнадцать минут кавказцы вылезли обратно и поспешно скрылись в кустах.
Озадаченные мальчишки молча переглянулись, потихоньку соскользнули вниз и, осторожно пригибаясь, выскочили на тропку, которая вела по направлению к лагерю.
— Ты случайно не знаешь, где мой папа? — спросила Алика, когда они с Наткой вечером ложились спать. И добавила очень серьёзным, взрослым голосом: — Я переживаю всё время: боюсь, чтобы с ним не случилась беда.
— Нет, — ответила Натка. — Я твоего папу сегодня не видела.
Алика помолчала, подумала, повертелась под одеялом и неожиданно спросила:
— А у тебя, Натка, когда-нибудь случалась беда?
— Нет, не случалась, — не совсем уверенно ответила Натка. — А у тебя, Алика?
— У меня? — Алика запнулась. — А у меня один раз очень, очень большая случилась. Только я тебе про неё потом расскажу.
«У неё умерла мать», — почему-то подумала Натка, и, чтобы переменить тему, спросила, какие фильмы любит смотреть Алика.
С фильмов перешли на книги. Оказалось, что Алике нравится читать про войну и про подвиги.
— Я понимаю, что это не модно и не современно, — сказала она, как будто бы извиняясь, — но… такая я вот есть. Не модная и не современная. Не как все, короче.
И, пусть в голосе у неё прозвучало кокетство, говорила Алика искренне. Она действительно чувствовала себя несовременной девочкой и получала от этого удовольствие.
— Давай спать, Алика, — предложила Натка, потому что ей и правда хотелось спать. — Уже поздно.
Но Алике не спалось.
— А хочешь, я тебе дам почитать мою любимую книжку? Хочешь?..
— Хочу, — ответила Натка без большого интереса — она не читала ничего, кроме газет и иллюстрированных журналов.
Алика это почувствовала.
— Ты не бойся. Книжка не толстая. Ты её за один раз прочтёшь. — и добавила. — Это — сказка. Но только необычная. Это — военная, смелая сказка.
— Дай почитать, — попросила Натка, — Мне интересно.
У неё и в самом деле проснулось любопытство.
Тогда, поднявшись, Алика зажгла свет и достала из сумки старенькую, потрёпанную брошюрку совершенно неизвестного Натке автора, которая называлась «Сказка про Анну-Франческу, про Измену, про Твёрдое Слово и про Неразгаданную Военную Тайну». Из выходных данных Натка узнала, что книга издана на русском языке в Париже, в очень-очень далёком 1938-ом году.
Потом Алика уснула, и Натка, спрятав книжку среди своих вещей, тоже задремала.
После обеда, в коридоре, возле столовой, мальчишки затеяли драку. Здесь трое метелили одного, и Натка, отойдя в сторону, медленно считала до пятнадцати. Она хорошо знала по опыту, что это — лучший способ реагировать на потасовки. Натка отлично помнила, что случилось с её подругой Веркой, которая тоже когда-то работала в детском лагере вожатой. Глуповатая и наивная Верка считала, что ей больше всех надо и немедленно лезла разнимать любую драку — какую где ни увидит. Кончилось это тем, что Верка оказалась в больнице с серьёзной ножевой раной. Поэтому Натка, хоть её и мучила совесть, всё-таки считала, что своя шкура ценнее.
Драка уже закончилась, когда Натка, досчитав до пятнадцати, появилась на месте. Тому из мальчишек, которому пришлось обороняться от сразу троих своих «товарищей», уже разбили в кровь лицо и высадили зуб. У одного из напавших красовался под глазом смачный фингал. Все четверо смотрели хмуро, и ясно было, что конфликт не исчерпан — продолжение следует.
Пострадавших Натка отвела в медпункт, после чего вернулась в палату, где все, хоть и без большого желания, укладывались отдыхать.
Когда тихий час начался, у неё появилась возможность уединиться, чем Натка воспользовалась. Она сходила к себе, взяла книжку, которую ей вчера вечером дала Алика, и с книжкой отправилась по тропинке, ведущей к пляжу.
На пляже в этот час никого не было. Натка устроилась на горячих от солнца камнях и начала читать.
«В те недалёкие годы, когда только что отгремела по всей испанской стране война, жила была девочка Анна-Франческа.
В ту пору далёко прогнала армия генерала Франко красные войска проклятых коммунистов, анархистов и социалистов с троцкистами: тихо стало на тех широких полях, на зелёных лугах, где рожь росла, где гречиха цвела, где среди густых садов и вишнёвых кустов стоял маленький домик, в котором жила девочка по имени Анна-Франческа, и отец девочки, и старший брат девочки — матери у них не было.
Отец работает — сено косит. Брат работает — сено возит. И сама Анна-Франческа то отцу, то брату помогает или дома с хозяйством управляется.
Хорошо! Не визжат пули, не грохают снаряды, не горят деревни. Не надо от пуль на пол ложиться, не надо от снарядов в погреба прятаться, не надо от пожаров в лес бежать. Нечего коммунистов, анархистов, социалистов и троцкистов бояться. Нет комиссаров — некому в пояс кланяться. Живи и работай — хорошая жизнь!
Вот однажды — наступил вечер — вышла Анна-Франческа на крыльцо. Смотрит она — небо ясное, ветер тёплый, солнце к ночи за Чёрные Горы садится. И всё бы хорошо, но что-то нехорошо. Слышится Анне-Франческе, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Анне-Франческе, будто пахнет ветер не цветами с садов, не мёдом с лугов, а пахнет ветер ни то дымом с пожаров, ни то порохом с разрывов. Сказала она отцу, а отец усталый домой пришёл.
— Что ты? — говорит он Анне-Франческе. — Это дальние грозы гремят за Чёрными Горами. Это пастухи дымят кострами за Синей Рекой, стада пасут и ужин варят. Иди, Анна, спи спокойно.
Ушла девочка. Легла спать. Но не спится ей — ну, никак не может она заснуть.
Вдруг слышит на улице рёв мотора и визг шин, а у окон — стук. Глянула Анна-Франческа, и видит она, стоит у окна офицер. Мундир — зелёный, наган в руке — чёрный, фуражка — тёмная, а кокарда — светлая.
— Вставайте! — крикнул офицер. — Пришла беда, откуда не ждали. Напали на нас из-за Чёрных Гор проклятые псы — коммунисты, анархисты и социалисты с троцкистами. Опять свистят пули, опять рвутся снаряды. Бьются с красными наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь армию генерала Франко.
Так сказал эти тревожные слова офицер, вскочил в автомобиль и умчался прочь. А отец Анны-Франчески подошёл к стене, снял винтовку, закинул сумку и надел патронташ.
— Что ж, — говорит старшему сыну, — я рожь густо сеял — видно, убирать тебе много придётся. Что ж, — говорит он Анне-Франческе, — я жизнь тяжело прожил, и пожить за меня спокойно, видно, тебе, девочка, придётся.
Так сказал он, крепко поцеловал Анну-Франческу и ушёл. А долго ему прощаться некогда было, потому что теперь уже все и видели и слышали, как гудят за лугами взрывы и горят за горами зори от зарева дымных пожаров…
День проходит, два проходит. Выйдет Анна-Франческа на крыльцо: нет… не видно ещё армии генерала Франко. Залезет Анна-Франческа на крышу. Весь день с крыши не слезает. Нет, не видно. Легла она к ночи спать.
Вдруг слышит она на улице рёв мотора, у окошка — стук. Выглянула Анна-Франческа: стоит у окна тот же офицер. Только мундир грязный и изорванный, только наган побитый, только фуражка простреленная, и голова перевязанная.
— Эй, вставайте! — крикнул офицер. — Было полбеды, а теперь кругом беда. Много коммунистов, анархистов и социалистов с троцкистами — наших мало. В поле пули тучами, по отрядам снаряды тысячами. Эй, вставайте, давайте подмогу!
Встал тогда старший брат, сказал Анне-Франческе:
— Прощай, Анна… Остаёшься ты одна… суп в котле, хлеб на столе, вода в ключах, а голова на плечах… Живи как сможешь, а меня не дожидайся.
День проходит, два проходит. Сидит Анна-Франческа у трубы на крыше, и видит Анна-Франческа, что мчится издалека незнакомый автомобиль.
Домчался автомобиль до дома Анны-Франчески, вышел оттуда офицер и говорит:
— Дай мне, хорошая девочка, воды напиться. Я три дня не пил, три ночи не спал, три раза рядом со смертью был. Узнал генерал Франко о нашей беде. Затрубили трубачи во все сигнальные трубы. Забили барабанщики во все громкие барабаны. Развернули знаменосцы боевые знамена. Мчится на помощь вся армия генерала Франко. Только бы нам, девочка, до завтрашней ночи продержаться.
Слезла Анна-Франческа с крыши, принесла напиться. Напился офицер, запрыгнул в автомобиль и помчался дальше.
