Всеволод Кукушкин - Биатлон
Движок этой машины завелся с пол-оборота. Виктору, как чемпиону, предложили сесть на переднее сиденье.
Бутаков вздохнул с облегчением. Слава богу, через двадцать минут они будут в Эймсе — такие ребята наверняка ездят быстро. Линда сидела сзади и о чем-то оживленно говорила со своими соседями. Виктор посмотрел налево и подивился здоровенным волосатым рукам, лежавшим на руле. «Во, кулачище-то, — подумал он, — под такой попадешь и отдыхай в нокауте». Он откинулся на сиденье.
Сзади послышался треск разрываемого пакета. И тут же на его лицо легла протянувшаяся сзади ладонь, в которой была тряпка, пропитанная жидкостью, источавшей резкий запах. Виктор дернулся вперед, но его левую руку у самого запястья крепко схватил водитель. Виктор пытался правой отжать от лица руку с тряпкой, но чувствовал, как не хватает дыхания, и хотя понимал, что его зачем-то хотят усыпить, а потому и старался как можно дольше не делать вдоха, все-таки не выдержал — дохнул. И тут же почувствовал, как силы покидают мышцы, как проваливается в какой-то темный бездонный колодец…
— Фу, парни, — сказала Линда, открывая окно машины. — От этой штуки такой скверный запах…
— Извините, мисс, но от парижских духов он бы так не успокоился.
Машина мчалась в ночи, выхватывая светом фар столбики с номером дороги, с указателями поворота на какие-то поселки, на другие дороги. Каждый раз, когда Виктор пытался пошевелиться, ему прикладывали к лицу платок, который держали в полиэтиленовом пакете. После почти двухчасовой поездки, вскарабкавшись на несколько сот метров по укатанному снегу, слежавшемуся на грунтовой дороге, машина остановилась возле небольшого дома. Сначала из нее вышли парни вместе с Линдой, потом они открыли дверцу и начали вытаскивать Виктора. Двое положили себе на плечи его руки и так, словно пьяного, повели Бутакова в дом. Линда захлопнула дверцу машины и, понурив голову, пошла за ними следом.
Совещание начал помощник министра.
— Джентльмены, мы являемся сейчас «горячей» группой. Два часа назад русский посол представил нам резкую ноту. После соревнований на Кубок мира по… — помощник глянул на листок — светокопию ноты, лежавшей перед ним, — … биатлону пропал их чемпион, Виктор Бутаков. Мы связались с полицией графства. Там знают об этом деле, нашли машину, в которой после заключительного банкета он возвращался вместе с какой-то девицей в Эймс. Машина брошена. Никаких следов не обнаружено. Не буду скрывать, наше руководство уже связывалось с вашим агентством, — он кивнул на левую сторону стола, — и с вашим бюро, — последовал кивок направо. — Никто такой акции не планировал. Но одно дело — руководство. Может быть, это была чья-то самодеятельность? В любом случае необходимо разыскать парня, чтобы мы могли хоть что-то ответить русским.
— Наше агентство не располагает никакой информацией по этому делу, — вступил в разговор мужчина, внешность которого скорее соответствовала представителю артистического мира — у него была всклокоченная шевелюра, и помощник министра про себя окрестил его прозвищем «лохматый». — У нас, разумеется, есть данные на парня. Рост, вес, цвет волос и глаз — не по нашему ведомству, но остальное… Он неплохо знает язык, я имею в виду английский, учится в военном институте физкультуры в Ленинграде, общителен, не боится контактов с иностранцами, обладает сильными волевыми качествами, к секретной информации не был допущен.
— Один из наших информаторов сообщал нам около месяца назад, что у группы, которую мы подозреваем в организации канала доставки наркотиков, появилось намерение вызволить своего человека, попавшего к нам. — Представитель «бюро» был личностью малоприметной, разве что носил очки в тонкой металлической оправе да говорил тонким голосом школьника, доносящего учителю на своих проказливых товарищей. — План заключается в том, чтобы похитить иностранца и затем предложить его нам на обмен. В дальнейшем наш информатор не имел доступа к делу. До моего отъезда сюда мы не получали никаких сигналов.
— А если получите? — Помощник понял, что представитель «бюро» умышленно сказал «иностранец» вместо «русский». Эти сыщики, видно, все прошляпили, а теперь пытаются показать, что осведомлены, но их, мол, дело не касается. — Что вы будете делать, если вам позвонят и предложат голову за голову?
— Обычно мы вступаем в переговоры и на основании их анализа находим цепь, которую обезвреживаем.
— Но на сей раз каждая минута на учете. Вы представляете, какой шум начнется, если к пяти вечера мы не сообщим ничего в посольство?
— Русские работают до шести, — вставил, щегольнув информированностью, представитель «агентства».
— Мы поднимем наших людей в районе Эймса, добавим в группу еще пяток специалистов.
— Хорошо. Мы сообщим русским, что в «бюро» создана специальная группа, которая ведет расследование и интенсивные поиски.
— А если этот русский просто удрал с девчонкой и валяется у нее в постели? Дня через три они вылезут сами. Сообщите русским, что «бюро» занимается поисками, но мы, мол, предполагаем амурную историю. — При этом представитель «агентства» ухмыльнулся. — Я понимаю, что забегаю вперед, но хочу сразу сообщить вам обязательные условия: как только парень будет обнаружен или обменен, с ним должны встретиться и поговорить наши люди.
— Нам бы не хотелось идти на обмен, — возразил «бесцветный». — Это создаст опасный прецедент.
— Но пока ваша цепочка приведет вас к цели, пройдет слишком много времени. Соглашайтесь на обмен, а затем…
Дежурный «бюро» не поднимал телефонной трубки. Когда раздавался звонок, он нажимал кнопку, которая включала одновременно громкоговоритель, микрофон, магнитофон и громкоговоритель у напарника, который руководил оперативной группой, находившейся наготове в двух машинах.
— У нас есть для вас важное сообщение, — послышался голос в громкоговорителе. — Русский спортсмен, которого вы ищете, находится у нас. Он спрятан в надежном месте. Мы предлагаем вам обмен…
Оперативный дежурный, сидевший за стеклянной перегородкой, уже дал сигнал телефонной службе, чтобы те определили, откуда идет звонок.
— …Вы должны отправить самолетом в Боготу Джино Фравецци, который находится в следственной тюрьме «Эль падре». Русский будет отпущен живым и здоровым. О вашем решении мы узнаем сами.
Машина «бюро» мчалась к телефону-автомату, указанному техниками оперативному дежурному. Однако спешка оказалась бесполезной. К телефонной трубке был примотан лентой дешевенький магнитофон, в котором крутилась кассета.
В три тридцать члены «горячей» группы собрались в том же составе, в том же кабинете.
Представитель «бюро» достал из своего «кейса» диктофон и, сообщив, что они получили ожидаемый звонок, включил пленку.
— Теперь становится ясно, что отвечать русским, — начал представитель «бюро». — Вы можете им даже отдать эту пленку.
— Я бы так не сказал, — возразил «лохматый». — Мы сможем сказать русским что-то определенное только после того, как этот спортсмен будет у нас. У меня нет сомнений, что мы получим его. Разумеется, того парня из тюрьмы надо отправить в Боготу. На это уйдет весь завтрашний день, и мы получим чемпиона в среду… Так что до среды придется морочить русским голову.
— Согласен, — резко бросил помощник министра. — Нам нельзя предстать перед миром страной, где мафия может делать, что хочет.
«Не больно-то много ты можешь», — подумал про себя представитель «бюро». Он работал в этой организации давно, прошел много ступеней карьерной лестницы и был невысокого мнения о политиках, которые занимали правительственные посты после очередных выборов.
— Я бы хотел предупредить, что вся информация по этому делу является секретной и ничто не должно попасть в печать, — многозначительно продолжал помощник министра.
— Если русские выступят, мы дадим в печать и на телевидение нашу версию, — предложил «лохматый». — Я имею в виду «роман чемпиона с красоткой», а потом, если дело выгорит, то добавим: «выбор свободы», «отказ от службы в войсках быстрого реагирования» и тому подобное…
Первым проснулся слух. Вернее, Виктор вернулся из забытья благодаря тому, что уловил чьи-то голоса, звучавшие так, словно разговаривавшие лежали на полу. Не раскрывая глаз, он прислушался — говорили по-английски, причем разобрать слова было очень трудно. Ясно было лишь, что два голоса мужские, а третий — женский.
Где он? Как попал сюда? Кто снял с него куртку и пиджак, кто набросил на него плед и кто в конце концов положил его на эту постель? Он пытался вспомнить хоть какую-то деталь, которая могла бы разъяснить происшедшее, но не мог.
Виктор сбросил плед и сел на кровати, свесив ноги вниз. Почувствовал, как комок, образовавшийся в желудке, вдруг пришел в движение. Виктор побоялся приступа тошноты и поднялся медленно, ощущая, как дрожат он напряжения мышцы ног.
