Стивен Кэннелл - Король мошенников
– Так кто был владелец этого автомобиля? – спросил заинтригованный покупатель, глядя на Бино глазами, пожелтевшими от возраста и неправильного питания. Блеклая кожа его лица слегка порозовела.
– Хм, понимаете, я не должен… – Бино сделал паузу и покачал головой. – Не могу сказать… извините.
– Кто? Поверьте мне, я умею хранить секреты.
Некоторое время Бино умело изображал напряженную борьбу с совестью, затем наконец она уступила.
– Этот автомобиль принадлежал Винни Теставерде, когда он еще был куортербеком[8] за «Ураган». Винни мне объяснил, почему там слегка, как вы выразились, воняет. Дело в том, что обычно он ставил машину у стадиона Морриса, ну, сзади спортивной кафедры Университета Майами, и уходил на игру. А фанаты в это время вскрывали машину в погоне за этими, ну как их, забыл, как они называются…
– Сувениры? – пришел на помощь старик.
Бино кивнул:
– Вот именно. Чаще всего разбивали заднее стекло, и коврики от этого становились влажными, особенно когда шел дождь.
Наступила напряженная пауза. Старик задумчиво созерцал автомобиль Винни Теставерде.
– Разумеется, об этом никому ни слова, потому что Боб хранит в тайне родословную таких машин. Лично мне это кажется чепухой, но Боб, он, знаете, относится к этому очень серьезно. – Бино почувствовал легкое головокружение. Он еще не полностью оправился от полученных травм, а в жару чувствовал себя хуже. Ему очень хотелось в помещение, хотя бы немного посидеть в металлическом кресле и попить холодного чая из термоса. Он мысленно проклинал Джона Уолша, который заставил его вести жизнь бездомного скитальца.
Наконец старикашка поднял свои желтоватые глаза, которые сейчас светились лукавством.
– Вы хотите тыщу пятьсот… я даю тыщу двести.
Начался известный процесс, который барыги, продающие подержанные машины, называют «долбежкой».
– Даже если бы этот автомобиль не принадлежал Винни Теставерде, Боб все равно не позволит мне его отдать за тысячу двести, – сказал Бино, страстно желая поскорее добраться до кресла в тени под навесом.
После того случая на автостоянке в Гринборо у него появился еще один неприятный симптом: начало двоиться в глазах. Вот и голова этого старика с бакенбардами сдвинулась чуть вправо, и он выглядел сейчас как на фотографии с двойной экспозицией. Это было, конечно, неприятно, но Бино не очень тревожился. Пройдет. Важно было другое: он знал, что ему удалось запудрить мозги лоху, но вместо удовлетворения Бино неожиданно ощутил укол совести. Ему вдруг стало жалко этого простофилю, потому что фургончик был просто кучей старого железа. Прежде подобные угрызения совести у него никогда не возникали. Бино ни разу не задумывался о дальнейшей судьбе лоха – еще чего, – но после известных событий на автостоянке у «Кантри-клуба» в Гринборо по каким-то одному Богу известным причинам он вдруг начал размышлять о вреде, который причинял людям. Он всегда твердо верил в то, что лох рожден для того, чтобы его «стричь», что он вроде гамбургера, который нужно съесть, но в последнее время подобного рода оправдания перестали действовать. Поэтому-то он и согласился на работу в «Автомобильной ферме» Боба, где тоже, конечно, жульничал, но все же не так очевидно, используя в основном свой дар красноречия. Это был привал на пути к новой жизни.
К шести часам они сошлись на сумме в тысячу четыреста долларов, и довольный старик уехал на своей развалюхе. Бино пообещал, что попытается получить для него фотографию Винни Теставерде с автографом, что было совсем не трудно, потому что у него в столе лежало целых десять штук. Он написал в университет письмо, в котором сообщил, что открыл клуб фанатов команды «Ураган», и через десять дней получил по почте от спортивной кафедры фотографии бывшей суперзвезды «Урагана». Он также потратил сто долларов и заказал в администрации команды «Балтиморские вороны», за которую сейчас играл Винни Теставерде, футбольный мяч с его автографом. У Бино теперь был образец почерка знаменитого Винни, так что он запросто одурачит этого пожилого фаната. На следующей неделе он пошлет ему фотографию с припиской, сделанной Теставерде, что тот очень скучает по своей машине, этой проржавевшей развалине, которая на самом деле принадлежала таксомоторному парку аэропорта, пока Боб не купил ее за бесценок и не перекрасил из желтого цвета в зеленый.
Вечером Бино поехал с Плутом Роджером в «Макдоналдс» за куриными котлетами и пивом. Терьер сидел на переднем сиденье скромного голубого «эскорта» 1988 года, который Бино недавно приобрел, жевал нуггеты, лакал из большой чашки пиво, облизывался и, похоже, улыбался. Роджер жил у Бино почти год. За это время он выдрессировал его на «подходного».[9] Научил массе полезных приемов, в том числе испражняться по сигналу и изображать из себя чистопородного. Последнее было бы трудно для пса, купленного за десять долларов в приемнике для бездомных собак, но Роджер оказался необыкновенно талантлив. Какое-то врожденное чувство подсказывало ему, как нужно выглядеть в данный момент. Он обладал даром перевоплощения, как гениальный актер. Бино разработал довольно много мошеннических ходов с использованием собаки. У него имелся фальшивый сертификат Общества собаководов, в котором была указана порода Роджера: баунчатрейнский терьер, а также его имя – Сэр Энтони Аквитанский. Роджер был отличным подспорьем при установлении контактов. Лох улыбался, почесывал терьера за ухом, а Бино делал свое дело. И еще одно важное качество отличало Роджера: он умел держать язык за зубами. Бино знал, что друг никогда не сможет свидетельствовать против него в суде. Терьер подавал большие надежды, обещал стать жуликом мирового класса, но тут Бино совершил роковую ошибку – под вымышленным именем проник в «Кантри-клуб» в Гринборо, сел играть за один стол с Джо Рина, который уличил его в шулерстве и наставил на путь истинный с помощью клюшки для гольфа номер девять.
– Не пускай слюни, Родж, – сказал Бино, и пес, казалось, понял и начал помедленнее лакать свое пиво «Коорс лайт». – Нам пора приниматься за дело. Да, я обещал сделать в гольф Тома Дженнера, я это помню, но понимаешь, он, когда проигрывает, становится страшно злой скотиной, да к тому же у меня сейчас двоится в глазах, так что я, наверное, не то что в лунку, в мусорную корзину не смогу попасть.
Плут Роджер перестал лакать пиво и поднял глаза на Бино. Казалось, он почувствовал, что у товарища начинают сдавать нервы, и обеспокоился.
Да, конечно, в глазах иногда двоилось, это было погано, и список «Десяти самых опасных преступников, разыскиваемых в Америке» существовал, и Бино в нем числился, но под всем этим скрывалось нечто другое. Дело в том, что Бино знал: жестокая расправа, учиненная Джо Рина, вселила в него прежде неведомый, отвратительный страх. Каждый раз, вспоминая случившееся на автостоянке «Кантри-клуба», он цепенел и покрывался холодным потом. Но самым огорчительным было даже не это. Он перестал ладить с самим собой. Это как если бы вдруг в слаженном оркестре зафальшивила группа скрипок. Бино начал вспоминать лица тех, кого облапошил. В первый раз увидел в них людей, которым лгал и которых ограбил. Оправдание, что жертвами мошенничества обычно становятся алчные, корыстные люди, не помогало. По вечерам после работы, в своем номере в дешевом мотеле в двух кварталах от океана, лежа на кровати и глядя на мирно посапывающего Роджера, Бино размышлял, не пора ли бросить зарабатывать деньги нечестным путем. Всю жизнь он был необыкновенно одинок, но сейчас это угнетало особенно сильно. Ничего не поделаешь, таковы издержки профессии. Друзей у него не было, только знакомые, потому что мошенник не может себе позволить дружбу и стать уязвимым. Но если бросить мошенничать, то куда себя девать? Ведь он был жуликом всю свою жизнь и ни к чему другому способностей не имел.
Началось все это очень давно, когда Бино было лет шесть и он начал помогать папе с мамой проворачивать «аферы с починкой крыши». Семейство Бейтс представляло собой огромное, широко разветвленное криминальное предприятие. В ФБР, а также в Национальном информационном центре по борьбе с преступностью полагали, что оно насчитывает больше трех тысяч членов, которые работают по всей территории Соединенных Штатов. Бино не мог этот факт ни подтвердить, ни опровергнуть, потому что сам встречался примерно с сотней своих двоюродных братьев, сестер и прочих родственников, но в каждом крупном городе, в котором он когда-либо бывал, в телефонной книге имелись номера его родственников, и отец говорил ему, что все они так или иначе «бомбят». Семейным бизнесом было мошенничество и шулерство. Причем родственников можно было легко отыскать в любой телефонной книге, поскольку в инициалах каждого посередине присутствовала буква «экс». Большинство Бейтсов занимались махинациями с починкой крыш и устройством подъездных дорожек, подняв эти два незамысловатых мошенничества до уровня искусства.
