Алексей Комов - Самум – ветер пустыни

– Они возьмут на себя всю черновую работу: доставку внутри страны, сбыт, охрану, ну и, естественно, все остальное, что вы скажете. Как товар будет доставляться в страну – ваши проблемы. Постарайтесь, чтобы о нашем деле знало как можно меньше людей, даже если вы в них уверены.

– Почему вы задействовали этих «политиков»? Что, других исполнителей здесь нельзя найти?

– Экая у вас нелюбовь к политике, – усмехнулся Фусони. – У ребят бен Ами есть самое важное качество, которое нравится нам. Они крайне редко попадают в руки полиции живыми. И еще реже арестованный доживает до суда. Восток – свои традиции. Мы это учитываем. И еще не забывайте, что эти «политики» много ближе к студентам и другим слоям молодежи, чем всякие там, – Фусони явно замялся, подбирая слово. Он вовремя вспомнил, кто перед ним, – темные личности.

– Хорошо. Попробуем работать с вашими протеже. Ну, а кто нам будет мешать?

– Об организациях говорить не буду. Те же, что и в других странах. Скажу о людях. Есть несколько человек в правительстве, которые нас, мягко говоря, недолюбливают. Но это высокий уровень и вам не стоит забивать себе голову. Мы сами займемся их нейтрализацией. А вот об этом молодом человеке вам нужно помнить.

– Фусони достал еще одну карточку. – Отэн Моххади. Новоявленный лидер местной молодежи. На мой взгляд, по убеждениям он левый социалист с явными национально-мусульманскими заскоками. Но дело не в этом. Главное – он каким-то путем умудрился получить некоторые материалы о деятельности одного из ваших предшественников. Проклятые мальчишки, играющие в политику, лучше всяких платных агентов доносят ему о том, что, как и где происходит. Сейчас пытается выплеснуть всю собранную грязь нам в физиономию. Пусть себе пыжится. Но в будущем, если с ним ничего не случиться, он может очень здорово помешать.

– Я вижу, вы полагаете, с ним может что-нибудь случиться? – не без иронии поинтересовался Пикколо, сделав ударение на слове «может».

– Все они здесь под Аллахом ходят, – в таком же тоне ответил Фусони, наливая вина себе и собеседнику. – А ихний бог такой непостоянный в своих симпатиях. Давайте выпьем за его непостоянство… – поставив пустой бокал, он серьезно продолжил. – А это уже профессиональный соперник – инспектор Ахмед Жако, неподкупный полицейский страж.

– Француз? – Пикколо рассматривал фотографию Жако.

Отец – француз. Мать – алжирская берберка. Его родитель приехал в Оран на заработки и почти сразу женился. Когда началась война в Алжире, его призвали. Он дезертировал и перешел на сторону ФНО.[11] – Там и погиб. Когда мамашу застрелили парашютисты, Жако попал в оазис Хемиссет,[12] где устроили приют для алжирских сирот. Оттуда его забрала семья Моххади. Да-да, именно того самого, о котором я только что рассказал. Со старшим братом этого молодежного лидера Жако очень дружил. А тот был ну просто ярко красным. Но вовремя получил пулю в лоб.

– Так эта ищейка тоже играет в политику? Хорошенькое дельце!

– Нет. Он делает свое дело и упорно не хочет брать ни денег, ни подарков, которые ему время от времени предлагают. Нас сейчас начинает беспокоить столь неожиданная смычка молодежного лидера и полицейского. Думаю, на это надо обратить особое внимание при подготовке работы. В самое ближайшее время я и мистер Диллан ждем от вас предложений. Не забудьте – все должно иметь конкретные сроки. Вам, конечно, виднее, – Фусони обрезал кончик толстой сигары и раскурил ее от свечи на столе, – но на всякий случай приготовьте ряд вариантов: воздушный, морской, автомобильный и даже караванный – через пустыню. Выберем самый надежный и эффективный. А может быть и несколько сразу. Мы надеемся на вас… О, уже поздний час, хватит о делах, пора и отдохнуть. Выпьем кофе, и я подвезу вас поближе к гостинице.

– Я не хочу туда возвращаться… – спокойно заявил Пикколо.

– Хорошо, можем посидеть еще, если вам здесь нравится, – благодушно согласился Фусони.

– Вы не так поняли… – Джалал тоже взял сигару, обрезал кончик и подвинул ближе к себе стилизованный под старину медный подсвечник с горящей свечой. – Я вообще не хочу туда возвращаться.

Фусони разогнал ладонью ароматный дым около своего лица, мешавший ему видеть Пикколо.

– Что случилось?

– Пока ничего, – успокоил его Пикколо, прикуривая, – но может.

– Говорите яснее!

– Днем, по телефону, вы спросили, как я добрался.

– Да, вы обещали сказать об этом при встрече. Произошла какая-нибудь накладка?

– Трудно сказать… По дороге из аэропорта за такси, на котором я ехал, увязался какой-то фольксваген. Поначалу я счел это не стоящим внимания. Но днем, когда приехал к месту нашей встречи, я снова увидел ту же машину на стоянке. Ошибка исключена. Я запомнил номер.

– Черт знает что! – Фусони бросил недокуренную сигару в большую хрустальную пепельницу, – парни, которые сопровождали вас из аэропорта, ничего не говорили о «хвосте». Черкните-ка мне номер машины, я разберусь. Все будет в порядке, не беспокойтесь. А в гостиницу действительно не стоит возвращаться. У меня есть тут одно прелестное местечко. Тихо, без лишних глаз, со всеми удобствами…

– Случайно не у бен Ами? Или в местной тюрьме? – пошутил Пикколо. Он устал за сегодня, и ему очень хотелось скорее остаться одному. Нет, Фусони не раздражал его, он даже почувствовал, что между ними могут быть весьма неплохие отношения.

Но хотелось остаться одному.

– Нет, что вы… – собеседник не принял шутки. – Старичок Горацио. Фусони еще не совсем сошел с ума. Просто я давно здесь, и в стране, и в городе. И кое-чем оброс. Сейчас вызову парочку парней, пусть проверят вокруг ресторана и по дороге. Тогда и поедем. Еще бокал вина? Или кофе?

– Спасибо, не хочется… Хорошие сигары. Голландские? Очень неплохие… Да, сеньор Горацио, вы позволите вас так называть? Спасибо, попросите ваших парней, чтобы к нашему приезду в это тихое местечко, все мои вещи были бы уже там. Я, знаете ли, привык к некоторым из них. И желательно, чтобы в гостинице… Понял, благодарю вас… Тогда, пожалуй, выпьем еще по бокалу?!

– О, господин Моххади! Главный редактор Барек снял очки в тонкой золотой оправе и положил их перед собой на стол, делая удивленные глаза, словно секретарша не сообщила, что к нему сейчас войдет руководитель молодежной организации. – Рад, очень рад вас видеть. Айше, приготовьте нам две чашечки кофе, покрепче, пожалуйста, – это уже по селектору в приемную. – Думаю, божественный аромат мокко поможет нашему разговору.

За окном сгущались по-зимнему ранние сумерки. На темных влажных листьях пальм играли отсветы неоновых реклам.

– Мы с вами договаривались сегодня увидеться, господин Барек, – произнес Моххади.

– Да вы садитесь, садитесь, – любезно предложил редактор. Сам он сдвинул на край стола рукописи, отдельной стопкой сложил еще не прочитанные гранки и рядом – вычитанные. Потом откинулся на высокую спинку мягкой красной кожи кресла, всем своим видом показывая, что он весь во внимании.

– Вы собирались к сегодняшнему дню дать ответ по моей статье, – вновь начал Моххади.

– Да-да, я помню, помню, – заулыбался Барек. Со скрещенными на полненьком животе руками, мягкой приветливой улыбкой, он был похож на круглого доброго семейного божка. Хотя по опыту, Моххади уже знал, что улыбка и доброжелательность издателя могут означать все что угодно, начиная от немедленной публикации до категорического отказа. Конечно, редакторов понять можно – авторы бывают разные. Ответишь кому-нибудь резко – потом хлопот не оберешься. Но с другой стороны – каково самим авторам вот так дожидаться приговора.

– Что мне нравится в вас, господин Мохаади, вы точны. Сразу видна принадлежность к новому поколению журналистов, не спорьте, не спорьте, вы имеете полное право назвать себя журналистом. Да, а нам старым арабам, увы, если и свойственна деловитость, то скорее какая-то суетливая, больше подходящая для базарного спора о каких-нибудь лишних дирхамах, чем деловитость спокойная, я бы сказал, этакого европейского толка, которая приходит после Сорбонны или Кэмбриджа…

Дверь кабинета раскрылась, и секретарша редактора вкатила сервировочный столик с двумя чашечками кофе, хрустальной сахарницей и прозрачным стаканчиком с солеными палочками. Все это она переставила на стол к главному, подав одну чашку Моххади.

– Спасибо, – сказал он.

Редактор просто кивнул и девушка вышла. Моххади сделал глоток и отставил чашку.

– Раз вы за деловитость, – сказал он, – может быть, вернемся к статье?

– Разумеется, разумеется, – Барек снова улыбнулся. – Я очень внимательно прочитал вашу работу. Дал ознакомиться ведущим работникам редакции. И мнение у нас общее – это лучшее из того, что вы написали. Стиль, композиция – вне всякой критики. У вас не просто позиция – чувствуется страсть, боль. Прекрасно, просто прекрасно. Нам таких материалов очень не хватает. Говорю вам и как редактор, и как гражданин прогрессивных взглядов. Однако…