Эд Макбейн - Обычная работа
- Всех? Я полагаю, что стоят они тысяч сорок, в долларах.
- У этих ваших привидений губа не дура. Лампочка торшера внезапно замигала. Мейер глянул на нее и почувствовал, как по спине у него поползли мурашки.
- Свет начинает гаснуть, Ральф, - прошептала Адель.
- Сейчас без четверти три?
- Да.
- Они явились, - прошептал Горман.
Девушка, снимавшая квартиру на паях с Мэри Хоуэлл, досматривала уже четвертый сон, когда они постучались в ее дверь. Но она была весьма предприимчивой леди, прекрасно приспособившейся к неожиданностям большого города, поэтому прежде всего она приступила к своему собственному расследованию, едва только приоткрылась дверь. Глядя в узенькую щелку, она незамедлительно потребовала от пришедших четко и ясно произнести по буквам их фамилии. Потом она потребовала сообщить номера их жетонов. Затем она потребовала поднести к дверному глазку и жетоны, и удостоверения так, чтобы она могла хорошенько все разглядеть. Но и этого ей показалось мало.
- А теперь погодите минутку, - проговорила она через закрытую дверь.
Прождали они около пяти минут, пока не услышали вновь ее торопливые шаги. Тяжелый засов с грохотом отодвинулся, дверная цепочка была снята, щелкнул замок, потом - еще один и, наконец, девушка отворила дверь.
- Входите, - сказала она, - простите, что мне пришлось заставить вас ждать. Я только позвонила в ваш участок и мне там сказали, что вам можно открыть.
- А вы очень осторожная девушка, - заметил Хейвс.
- Такой поздней ночью? Да что я, с ума сошла, чтобы открывать дверь незнакомым? - отозвалась она.
Ей было не более двадцати пяти лет, рыжие волосы ее были намотаны на бигуди, а лицо густо намазано кольдкремом, удаляющим косметику. На ней был розовый халатик, накинутый поверх фланелевой пижамы. И хотя в девять часов утра она наверняка будет выглядеть вполне привлекательной девушкой, сейчас она была страшна, как смертный грех.
- Назовите, пожалуйста, ваши имя и фамилию, мисс, - попросил ее Карелла.
- Лу Каплан. А что все-таки случилось? Неужто опять ограбили какую-то квартиру в доме?
- Нет, мисс Каплан. Мы хотим задать вам несколько вопросов относительно Мэрси Хоуэлл. Она проживала здесь вместе с вами?
- Да, - сказала Лу. Но тут она недоверчиво уставилась на них. - А почему вы говорите "проживала"? Она и сейчас тут живет.
Они все еще стояли в маленькой передней их скромной квартирки, и в этой передней вдруг наступила такая тишина, что сразу стали слышны все далекие и близкие ночные шумы. Было такое впечатление, будто их неожиданно впустили сюда специально для того, чтобы рассеять эту тишину. Шум спущенной в унитазе воды, бормотание радиаторов центрального отопления, плач ребенка, лай собаки - все эти звуки налетели откуда-то и неожиданно заполнили тесную переднюю, в которой двое мужчин и одна женщина молча и настороженно всматривались друг другу в глаза. Наконец Карелла глубоко вздохнул и сказал:
- Ваша соседка по квартире умерла. Ее сегодня убили ножом сразу после того, как она вышла из театра.
- Нет! - выкрикнула Лу, а потом произнесла каким-то тихим, но упрямым голосом. - Нет, она жива.
- Мисс Каплан, она умерла.
- О, господи Иисусе, - проговорила Лу и вдруг залилась слезами, - о, господи, о черт побери!
Мужчины стояли и чувствуя себя очень глупо, понимая, что, несмотря на свою силу, они совершенно беспомощны, а поэтому выглядят в этой крохотной передней особенно неуклюже.
Лу Каплан закрыла ладонями лицо и повторяла без умолку: "Простите, о, господи, очень прошу вас, о, господи, извините, господи, бедная Мэри, боже мой..."
Они старались не смотреть на ее вздрагивающие плечи и вообще на всю ее жалкую фигурку. Наконец плач постепенно затих, она глянула на них некрасивыми печальными глазами, неожиданно проговорила почти неслышным голосом: "Входите, пожалуйста", и ввела их в комнату. В продолжение почти всего последующего разговора она упрямо не подымала глаз. Казалось, что она просто не может себя заставить посмотреть в лицо людям, принесшим ей такую ужасную новость, и сидела, уставившись в пол.
- Вам известно, кто это сделал? - спросила она.
- Нет, пока нет. - И мы не стали бы будить вас вот так среди ночи...
- Это ерунда.
- Видите ли, очень часто бывает так, что, если мы начинаем действовать достаточно быстро, пока след еще не остыл...
- Да, я понимаю.
- То нам часто удается...
- Да, да. Пока не остыл след, - сказала Лу.
- Вот именно.
И в комнате опять воцарилась тишина.
- Не можете ли вы сказать нам, были ли у мисс Хоуэлл враги? - спросил наконец Карелла.
- Она была самой милой девушкой на свете, - сказала Лу.
- Ссорилась ли она с кем-нибудь в последнее время или...
- Нет.
- ..звонил ли ей кто-нибудь по телефону с угрозами, а может, ей присылали такие письма?
Лу Каплан более внимательно посмотрела на них.
- Да, - сказала она. - Было одно такое письмо.
- Письмо с угрозами?
- Мы так и не смогли решить. Но все же оно здорово напугало Мэри. Из-за него она купила себе пистолет.
- Какой пистолет?
- Не знаю. Маленький какой-то.
- А не был ли это браунинг двадцать пятого калибра?
- Я не разбираюсь в пистолетах.
- И это письмо пришло к ней по почте или было вручено лично?
- Оно пришло по почте. На адрес театра.
- Когда?
- Неделю назад.
- Она заявляла о нем в полицию?
- Нет.
- А почему?
- А вы что, не видели "Гремучую змею"?
- То есть как это? Что вы хотите сказать? - не понял Карелла.
- "Гремучая змея" - это мюзикл. Пьеса, в которой играла Мэрси.
- Нет. Не видел.
- Но вы, конечно, слышали о ней.
- Нет.
- Господи, да в каком же мире вы живете? Вы что, с луны свалились?
- Весьма сожалею, но я не...
- Простите, - тут же прервала его Лу. - Обычно я... Я просто очень хочу... Простите меня ради бога.
- Ничего, ничего, - успокоил ее Карелла.
- Во всяком случае.., спектакль наделал много шума.., вначале были неприятности, понимаете... Нет, вы и в самом деле ничего не слыхали? Об этом писали все газеты.
- Ну, что же, по всей вероятности, я пропустил эти статьи, - сказал Карелла. - Так в чем же состояли эти неприятности?
- Ну, уж об этом-то вам следовало бы знать!
- Увы! Не знаю.
- Вы не слышали о танце Мэрси?
- Нет.
- Ну, хорошо. В одной из сцен Мэрси танцует в заглавной роли совершенно раздетая. Главная идея заключалась в том, чтобы выразить.., да ну ее к черту эту идею. Главное в том, что в танце этом не было ничего неприличного, даже ничего сексуального! Но полиция в этом не разобралась и запретила пьесу после первых же двух спектаклей. Постановщикам пришлось обратиться в суд с требованием разрешить спектакль.
- Ага. Теперь я припоминаю, - сказал Карелла.
- Все это я говорю к тому, что никто из связанных с "Гремучей змеей" не стал бы ровным счетом ничего сообщать в полицию, включая и письма с угрозами.
- Но если уж она решила купить пистолет, - сказал Хейвс, - то ей в любом случае пришлось обращаться в полицию за разрешением.
- У нее не было разрешения.
- Так как же она в таком случае умудрилась раздобыть пистолет? Нельзя же просто так войти в магазин и купить его без...
- Один из ее друзей продал его ей.
- А фамилия этого ее друга?
- Гарри Донателло.
- Импортер, - сухо заметил Карелла.
- Импорт сувенирных пепельниц, - добавил Хейвс.
- Я не знаю, чем он занимается, - сказала Лу. - Но он раздобыл для нее пистолет.
- Когда это было?
- Через пару дней после получения письма. - А какого содержания было это письмо?
- Сейчас я отдам вам его, - сказала Лу и пошла в спальню. До них донесся скрип выдвигаемого ящика, шорох перебираемых бумаг и потом в дверях появилась Лу. - Вот оно, - сказала она.
Не имело особого смысла пытаться сохранить отпечатки пальцев на бумаге, побывавшей в руках Мэрси Хоуэлл, Лу Каплан и бог знает, какого еще числа людей. Но Карелла тем не менее принял его на платок, разложенный на ладони, а затем бросил взгляд на лицевую сторону конверта.
- Ей следовало сразу отнести его к нам, - сказал он, - Оно напечатано на фирменной бумаге отеля, и мы выяснили бы адрес отправителя, даже и пальцем не шевельнув.
Письмо и в самом деле было написано на фирменной почтовой бумаге жалкого клоповника под гордым названием "Отель Эддисон", расположенного примерно в двух кварталах от театра на Тринадцатой улице, где работала Мэрси Хоуэлл. В конверте был один-единственный листок. Карелла развернул его. Текст написанный карандашом был краток:
ОДЕНЬТЕ ВАШУ ОДЕЖДУ, МИСС! АНГЕЛ МЕСТИ.
Лампа, мигнув, погасла, и комната погрузилась во мрак.
Сначала не было слышно никаких звуков, кроме прерывистого дыхания Адели Горман. Но потом постепенно, почти незаметно, будто сквозь полосу влажного тумана где-то на безлюдном берегу, стали доноситься приглушенные голоса, а в комнате как-то сразу стало холодно. Голоса эти походили на гомон толпы, уже долгое время спорящей и, казалось, уставшей от спора. Голоса то приближались, то удалялись, но были неразборчивы, потому что спор этот велся на каком-то странном языке с множеством носовых и шипящих звуков. К этому примешивался также шум все усиливающегося ветра. Казалось, будто внезапно распахнулась запретная дверь, а за ней сгрудилась толпа призраков, ведущая этот бесконечный и непонятный спор. Господи, до чего холодно стало в комнате! Голоса нарастали, становились отчетливей, несомые все тем же пронизывающим ветром, они звучали громче, приближались и, наконец, заполнили всю комнату, как бы вырвавшись внезапно из какой-то мрачной и холодной бездны. И тут из общего хора этих невидимых мертвецов выделились два таких же загробных голоса. Они принесли с собой новый порыв пронизывающего до костей холода потустороннего мира. Сначала послышался шепот мужского голоса, который с каким-то странным, явно иностранным акцентом произнес единственное слово: "Ральф!" К нему тут же присоединился женский голос, который с тем же странным акцентом прошептал: "Адель!" И еще раз - "Ральф! Ральф!", "Адель!"... Голоса эти каким-то образом накладывались друг на друга, звучали они требовательно, сердито, становились все громче и наконец слились в мучительный стон, который будто уносило вдаль холодным ветром.
