Питигрилли - Пожиратель женщин
Она не полюбила Пабло, но она не могла забыть его. Она изменила с ним всего лишь раз, и когда он предложил ей снова навестить его, Кончита отказала. Быть может, из страха, что после повторного пребывания в его доме она полюбит его, а быть может, и из страха, что не сможет полюбить его и только испортит оставшееся после первой проведенной с ним ночи впечатление.
И все же разобраться в своих чувствах было не в силах Кончиты. К этому выводу она пришла в ожидании судебного процесса, волнуясь за его исход и за судьбу Пабло.
Могла бы она волноваться, если бы она его не любила?
«Боже, до чего я глупа! — подумала она. — Я совсем забыла о том, что на свете существует еще и дружба. Я страдаю потому, что чувствую к нему расположение, как сестра к брату».
* * *За несколько дней до процесса они встретились.
Пабло был в скверном настроении, весь этот шум был ему противен, как и все, что было безвкусно, а Кончита, в свою очередь, чувствовала за собой вину, — ведь именно она своими неосторожными похвалами привлекла внимание мужа к книгам Пабло и дала зародиться ревности в его душе.
Муж интуитивно чувствовал, что этот человек, которого он совершенно не знал и представление о котором имел лишь по книгам, может представлять опасность его супружескому счастью.
После того, как на книгу был наложен запрет, а против Пабло возбуждено дело, супруг, возвратившись домой, гордо сообщил, что он лично будет поддерживать обвинение в этом деле.
— И что же?
— Ты услышишь, что я думаю об этой литературе, предназначенной для страдающих бессилием старичков, распущенных девиц и элегантных домов терпимости.
— А кто будет судить?
Муж назвал имена судей. Председательствовать должен был старый судья, у которого играли в рулетку, большой специалист по малолетним, ликерам и вольностям языка, отлично совмещавший все это с председательством в обществе борьбы с порнографией, алкоголизмом и прочим злом.
Судья при исполнении служебных обязанностей и судья в частной жизни были настолько непохожи и несовместимы, что Кончите никогда бы не пришло в голову просить его о снисхождении для Пабло Амбарда.
Если бы судья мог, вынося приговор, рассуждать так, как Он рассуждал ночью за рулеткой, то не было бы никаких сомнений в том, что Пабло оправдают. Но этот человек, который ни во что не верил, во имя охраны общественной морали должен был охранять то, во что верили другие. Просить его было бесполезно. Пабло ожидал обвинительный приговор, вынесенный ему тем же самым судьей, который в частной жизни восхищался им, соглашался с ним, а порой и превосходил его по смелости мысли.
Если бы был другой судья, то Кончита сказала бы следующее:
— Вынесите Пабло Амбарду оправдательный приговор, и я буду вашей возлюбленной.
Но на этого судью подобное предложение не произвело бы впечатления, — его интересовали лишь подростки до семнадцати лет. Увы, Кончита была слишком молода, чтобы предоставить в его распоряжение девочку Этих лет.
И лишь теперь, когда Кончита почувствовала, что грозит Пабло, она начала понимать, что любит его.
Порой женщины влюбляются не в то хорошее, что есть в объекте их влюбленности, а в то хорошее, что они могут для него сделать.
А уже затем, когда влюбленность сменяется любовью, они начинают творить зло.
Часть третья
— Вы имеете право выступления в суде? — спросил Пабло Амбард.
— А почему бы нет? — ответил маленький грязный человечек, завернув кусочек колбасы в жирную бумагу и пряча в карман.
В приемной мирового Судьи на невзрачного и грязного адвокатика набросились с нескрываемым ревнивым любопытством его коллеги, пораженные тем, что столь элегантный и известный клиент доверил ведение своего дела именно ему.
Пабло с первого взгляда выбрал из пяти-шести адвокатов, ожидавших появления какого-нибудь мелкого клиента, самого невзрачного и грязного. Вместо того, чтобы доверить свою судьбу какой-нибудь дутой знаменитости с большим именем, Пабло предпочел поручить ведение дела одному их этих бедняг, что ведут мелкие дела и пишут свои заключения в кафе, в котором они пользуются кредитом, — не в силу большого доверия хозяина, а потому, что последнему никак не удавалось закрыть им кредит.
Состояние костюма, а также то, что пуговицы были пришиты к пиджаку нитками разного цвета, свидетельствовало о том, что женщине в его жизни не было отведено определенной и постоянной роли. Или, быть может, некогда в его жизни женщина сыграла решающую роль, — в судьбе каждого обездоленного мужчины первопричиной его бед является женщина.
Не раз случалось ему защищать жалких женщин с улицы, с увядшей грудью и поблекшими губами. И после процесса они платили ему за услуги натурой, чтобы затем вытащить из чулка мелкую монету для оплаты судебных издержек.
По вечерам он, не щадя своих слабых легких, играл в маленьком кинотеатре на флейте.
Лицо адвоката было воплощением всех бед, и от него исходил запах, свойственный отсыревшим чемоданам.
— Я Пабло Амбард. Я пишу книги. На одну из них наложен арест. Завтра мне предстоит отправиться в суд.
— Оскорбление величества? Армии? Легитимистская пропаганда?
— Нет, я посягнул на общественную нравственность.
— Повестка при вас?
— Вот она.
— Но достаточно ли суток для того, чтобы я смог изучить ваше дело?
— Этого не требуется. Я уже заготовил речь защитника, которую вам придется произнести.
— Но мое профессиональное достоинство…
— Нам ежедневно приходится идти на компромисс и приносить достоинство в жертву… Но смею вас уверить, господин адвокат, что я отнюдь не собираюсь заставить вас говорить глупости.
— Но если это станет известным…
— Об этом никто никогда не узнает. Итак, вы согласны?
И для того, чтобы устранить все сомнения, он поспешил вручить ему портрет национального героя Булгомии, изображенного на купюре крупного достоинства.
— Я сейчас же пойду купить себе воротничок, и галстук.
— Нет, сначала вы отправитесь ко мне и получите содержание речи.
Адвокат пообедал у Пабло, после обеда Пабло ознакомил его с содержанием речи и переговорил с ним относительно некоторых деталей процесса. Затем он предложил адвокату пополнить его гардероб некоторыми своими вещами.
— Но завтра в суд вы явитесь именно в таком виде, в котором вы сейчас.
— Таким грязным?
— Еще грязнее.
— Но ради чего, в таком случае, вы снабдили меня воротничками и галстуками.
— Вы их наденете к другим процессам. А на мой процесс явитесь в таком виде.
* * *Издатель, — он тоже был привлечен к ответственности, — поручил ведение своего дела известному адвокату, одному из тех светил, у которых имеется проездной билет по всем железным дорогам, изрядный запас цитат из Ницше, — которые могут поговорить о детерминизме и ежеминутно грозят скинуть с себя тогу.
Но за несколько дней до слушания дела издатель слег, он заболел. Если бы состояние его здоровья зависело от пожеланий издаваемых им авторов, то он слег бы значительно, лет на десять, раньше.
Поэтому на скамье подсудимых в назначенный день оказался только Пабло Амбард, явившийся в суд вместе со своим защитником Привато Каналем, который, прежде чем войти в зал суда, предусмотрительно затушил свою сигару и спрятал ее в карман.
Пабло был в легком сером костюме с чуть заметной синей полоской. Шелковое белье — незапятнанной белизны. Зал заседаний набит до отказа. Налицо была «вся Какаочинча».
Журналисты, адвокаты, дамы живо обсуждали процесс, ожидая, когда закончится рассмотрение рядовых дел и приступят к слушанию дела модного автора.
Наконец-то наступила очередь Пабло Амбарда.
Председательствующий накануне лег спать в четыре часа утра и теперь походил в своем торжественном одеянии на сонную рыбу. Столь же торжественен был и прокурор, муж Кончиты.
Другая пара судей, — один из них, помоложе, был негром, а второй — пожилым человеком с бородой, окрашенной никотином в желтый цвет, — хранила молчание, оставаясь равнодушной к происходящему.
— Подсудимый, у вас имеется защитник?
За Пабло ответил Привато Каналь:
— Я его защитник.
Другие адвокаты переглянулись и обменялись шутливыми замечаниями:
— Этот адвокат отправляет свои сорочки для стирки в Англию!
— Но зато какой у него дар слова!
— За отсутствием другой пищи он глотает слова!
Прокурор отложил в сторону газету, а председатель надулся. Дело начиналось слушанием.
— Ваше имя, подсудимый?
— Пабло Амбард.
— Сколько лет?.. Где родились?.. Судились ли ранее?
— Присужден к пятидесяти песо штрафа за то, что назвал одного критика скотиной. Впрочем, он и был скотиной.
