Мэри Кларк - С тех пор, как уснула моя красавица
Последняя вспышка на прошлой неделе была самой ужасной. Рут вычитала в «Пост», что Этель подписала контракт на книгу с авансом в пол-миллиона долларов. Журналист приводил слова Этель о том, что эта книга, в которой она расскажет «все-все», будет «равносильна взрыву динамита в мире моды».
Для Рут это явилось последней каплей. Это, и еще возвращенный за отсутствием денег на счету чек. «Иди к этой... — Рут никогда не употребляла крепких выражений, и сейчас едва сдержала себя. — Скажи ей, что я собираюсь пойти к газетчикам и рассказать им, что она вымогает у тебя деньги. 12 тысяч в год в течении 20 лет!» С каждым словом голос Рут становился все пронзительнее. «Я мечтаю уйти с работы, мне уже 62 года. Потом, ты сам знаешь, пойдут свадьбы. Мы и в могилы ляжем с этой удавкой на шее. Скажи ей, что это будет очень интересная новость, когда напечатают, что одна из их сотрудников — феминистка и шантажирует своего бывшего мужа».
«Это не шантаж. Это алименты. — Симус старался, чтобы его голос звучал твердо. — Но ты права. Я схожу к ней».
Рут вернется в воскресение к вечеру. К полудню Симус заставил себя выйти из полулетаргического состояния и принялся убирать квартиру. Раньше, два года назад, для этой цели каждую неделю приглашалась женщина. Теперь же они поделили между собой обязанности, причем Рут постоянно ныла, что ей достается больше. «После ежедневной давки в метро бегать все выходные по квартире в обнимку с пылесосом — это то, что мне просто необходимо!» На прошлой неделе она внезапно разразилась слезами: «Господи, как же я устала!»
К четырем часам квартира выглядела вполне прилично. Стены, конечно, следовало бы покрасить. Да и линолеум на кухне совсем вытерся. Здание отошло к кооперативу, но выкупить квартиру им было не по силам. Двадцать лет — и ничего, кроме счетов за аренду.
Симус поставил на столик в гостиной тарелку с сыром и вино. Мебель устарела и выглядела убого, но сейчас, в мягком вечереющем свете она не смотрелась так ужасно. Только через три года Дженни закончит колледж, у Марси этот год последний, у Линды — первый. "Теперь все должно наладиться, " — неожиданно твердо сказал он сам себе.
Чем ближе подходило время приезда Рут, тем сильнее у него дрожали руки.
Заметит ли она перемену, произошедшую в нем?
Она вошла в квартиру в четверть шестого. "Движение ужасное, " — сварливо объявила она.
«Ты поменяла чек и все объяснила насчет первого?», — спросил он, изо всех сил, стараясь не обращать внимания на интонации жены. Это была «давай-выясним-отношения» — ее любимая интонация.
«Конечно. И позволь мне сказать, что бухгалтер в колледже была в шоке, когда я рассказала ей, как Этель Ламбстон все эти годы отбирает у тебя деньги. Они в колледже устраивали для нее встречу полгода назад, чтобы она рассказала о женщинах, зарабатывающих наравне с мужчинами». Рут взяла протянутый ей стакан вина и сделала большой глоток.
Он вдруг заметил, совершенно пораженный, что у нее появилась точно такая же, как и у Этель привычка всякий раз облизывать губы после произнесенной вслух гадости. «Что я поменял, женившись вторично?» Эта мысль заставила его разразиться истерическим смехом.
«Ладно, оставим это. Ты ее видел?» — огрызнулась Рут.
Огромная усталость вдруг охватила Симуса. Перед глазами возникла последняя сцена. «Да, я видел ее».
«Ну?»
Он осторожно подбирал слова. «Ты была права. Она не хочет, чтобы информация о том, что все эти годы она получала алименты, получила широкую огласку. Она готова пойти на некоторые уступки».
Рут поставила стакан, ее лицо изменилось. «Просто не могу поверить, как тебе удалось это?»
...Ядовитый, дразнящий смех Этель в ответ на его угрозы и мольбы.
Вспышка дикой ярости, пробежавшая по нему, ужас в ее глазах... Ее последняя угроза... Боже милостивый...
«Не верится, что ты теперь не будешь платить ни за шикарные туалеты, которые Этель покупает у Нив Керни, ни за ее роскошное питание». Победный смех Рут бил по его барабанным перепонкам, а ее слова не сразу дошли до его сознания.
Симус поставил стакан. «Как ты сказала?» — спокойно переспросил он жену.
* * *В субботу утром снег перестал падать, и кое-где на улицах уже можно было пройти. Нив притащила всю одежду Этель обратно в магазин.
Бетти кинулась помогать ей. «И ты после всего станешь меня уверять, что она нормальная?»
«Откуда я могла знать? — ответила Нив. — В ее квартире мертвая тишина. Честное слово, Бетти, я как вспомню нашу вчерашнюю спешку, у меня возникает желание удушить ее всеми этими тряпками».
День был очень занятым. Они давали небольшое объявление в «Таймс» с рекламой разноцветных платьев и плащей, и реакция превзошла все ожидания. Глаза Нив сияли, когда она видела, как ее продавщицы выписывают внушительные счета. В который раз она про себя поблагодарила Сала за то, что он подтолкнул ее шесть лет назад.
В 2 часа Юджиния, чернокожая девушка, бывшая модель, а сейчас первая помощница Нив, напомнила той, что пора бы сделать перерыв на ланч. "У меня есть йогурт в холодильнике, " — предложила она.
Нив только что закончила работать со своей постоянной клиенткой и совместными усилиями они остановились на «платье для матери невесты» стоимостью в 4 тысячи долларов. Нив коротко улыбнулась. «Ты же знаешь, я терпеть не могу йогурт. Закажи мне сэндвич с тунцом и диетическую Колу, ладно?»
Через десять минут, когда заказ был доставлен в кабинет, она осознала, насколько была голодна. "Лучший рыбный салат в Нью-Йорке, Денни, " — сказала она посыльному.
"Если вы так считаете, мисс Керни. " Его бледное лицо оскалилось в подобострастной улыбке.
Пока они на скорую руку ели, Нив снова набрала номер Этель. Но, как и прежде, никто не подходил к телефону. Весь остаток дня секретарша по поручению Нив пыталась дозвониться до Этель. Вечером Нив сказала Бетти: «Я попробую взять это все еще раз домой. Мне совершенно не хочется терять воскресенье и возвращаться сюда, если Этель вдруг взбредет в голову, что ей срочно необходимы эти тряпки».
"Зная ее, не удивлюсь, если она заставит вернуться с полпути самолет, на который будет опаздывать, " — проворчала Бетти.
Обе засмеялись, а потом Бетти сказала спокойно: «Ты знаешь, иногда у меня появляется что-то вроде предчувствия. Я могу поклясться, что сейчас происходит что-то странное. Ведь эта чертова кукла Этель раньше никогда себе такого не позволяла».
* * *В субботу вечером Нив и Майлс отправились в оперу послушать Паваротти.
«Тебе лучше бы на свидание пойти», — посетовал Майлс, когда официантка в «Джинджер — Мэн», куда они заглянули после концерта, протянула им меню. Нив бросила на него взгляд. «Слушай, Майлс, я со многими встречаюсь, ты прекрасно сам знаешь. Но, когда появится кто-то важный для меня, я это почувствую, так же, как это было у вас с мамой. Лучше закажи мне креветок с чесночным соусом».
* * *Обычно по воскресениям Майлс ходил к утренней службе. Нив предпочитала подольше поспать и пойти в Собор к обедне. Она была удивлена, когда, проснувшись застала Майлса на кухне в халате.
«Разочаровался в религии?» — спросила она.
«Нет. Я решил пойти сегодня с тобой». Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал, как обычно.
«Это имеет отношение к освобождению Никки Сепетти? — Нив вздохнула. — Можешь не отвечать».
После церкви они решили пообедать в Артистическом Кафе, потом заглянули в кинотеатр по соседству. Вернувшись домой, Нив снова набрала номер Этель Ламбстон и долго не вешала трубку. Потом она потащила Майлса поиграть в игру, кто быстрее решит головоломку, которую еженедельно печатали в «Таймс».
«Замечательный день», — прокомментировала она после выпуска ночных новостей, наклоняясь над креслом, где сидел Майлс, и целуя его в макушку. Нив перехватила выражение его глаз. "Ничего не говори, " — предупредила она.
Майлс поджал губы — он знал, она была права. Он чуть было не произнес: «Даже если завтра будет нормальная погода, мне бы не хотелось, чтобы ты отправилась на свою пробежку одна».
* * *Телефон, который постоянно трезвонил в квартире Этель Ламбстон, не остался неуслышанным.
Дуглас Браун, 28-летний племянник Этель, въехал в квартиру в пятницу во второй половине дня. Он не был уверен в том, правильно ли он поступил, но у него было оправдание — парень, с которым он снимал пополам квартиру, попросту выставил его.
"Мне нужно место, чтобы пересидеть, пока я найду себе новую квартиру, " — примерно так должно было звучать его объяснение.
Он решил, что лучше не будет отвечать на телефонные звонки, чтобы не обнаруживать своего присутствия, хотя постоянный трезвон действовал ему на нервы. Но Этель всегда высказывала свое неудовольствие, если он снимал трубку. "Не твоего ума дело, кто мне звонит, " — говорила она ему. Остальным, очевидно, говорилось то же самое.
