Варвара Клюева - Уникум (Язык мой - враг мой)
Воспоминание о торжественном приеме, который по возвращении устроили Мирону однокурсники, наверняка долго еще преследовало его в кошмарных снах. На меня он отныне смотрел с такой жгучей ненавистью, что просто душа радовалась.
Ответная любезность не заставила себя долго ждать. В мае мне позвонили "по объявлению".
- По какому объявлению? - вежливо поинтересовалась я.
- "Молодая состоятельная женщина с дачей, машиной и квартирой срочно ищет мужа. Возраст и материальное положение не имеют значения", - зачитал мне голос из телефонной трубки.
К чести моей сказать, сориентировалась я мгновенно.
- Понимаете, я сирота. Деньги, дачу и машину мне дарит один богатый житель Украины, близкий друг отца, чтобы я поскорее вышла замуж. Он очень переживает, что я осталась совсем одна, и хочет передать меня в надежные руки. Естественно, он не на всякого мужа согласится. Вам нужно связаться с ним. Правда, в Москве он бывает только осенью - привозит на продажу фрукты, но здесь учится его сын, Мирон. - Я продиктовала адрес. - Постарайтесь ему понравиться. Отец очень прислушивается к его мнению.
- А когда мы встретимся с вами?
- Только после того, как вашу кандидатуру одобрят.
Эту историю я терпеливо повторяла два-три дня подряд, потом звонки прекратились. Прошка доставил мне немало приятных мгновений, описывая разнообразных посетителей, которые с недавнего времени начали осаждать Мирона. Но закон вендетты требовал ответного удара, который я не замедлила нанести.
В конце мая на факультете обычно заседала учебная комиссия и принимала решение об отчислении нерадивых студентов. По правилам, их должны были бы отчислять после двух неудачных пересдач, но на деле двоечники сдавали экзамены вплоть до следующей сессии. Самых невезучих отчисляли в декабре и в мае.
В день заседания комиссии я работала за дисплеем на кафедре своего научного руководителя - через дверь от деканата. В комнате никого не было. Открылась дверь, и на кафедру влетела наша молоденькая лаборантка.
- Ой, машинка свободна? Мне срочно нужно напечатать решение комиссии, а деканатская барахлит.
- А каким ветром тебя занесло в деканат? Ты же на нашей кафедре работаешь.
- Да Наталья заболела, секретарша, вот меня и попросили.
Девица заправила лист в машинку и неуверенно застучала по клавишам.
- Черт! Все испортила, а они там ждут.
- Давай я напечатаю, - великодушно предложила я.
- А ты умеешь?
- Десятью пальцами, вслепую.
- Варька, ты - чудо! Почерк мой разберешь?
И я напечатала, что решением учебной комиссии такого-то числа такого-то года за неуспеваемость отчисляются такие-то студенты, а в конце прибавила от себя всего одну строчку:
...а также Полторацкий М.М. - за систематические прогулы.
Члены комиссии не глядя подмахнули бумажку, и она отправилась на стол к декану. Через два дня на доске объявлений вывесили приказ. В тот же день приятель Мирона ворвался к нему в комнату:
- Мирон! Тебя отчислили за прогулы.
- Что за чушь? Какие прогулы? От меня даже объяснительную ни разу не требовали!
- Сам посмотри. Приказ на стенке перед учебной частью.
- Это проделки Вороны, руку даю на отсечение! - процедил Мирон сквозь зубы. Вороной он ласково именовал меня.
Но в учебную часть Мирон все же заглянул. Выздоровевшая Наталья пошуршала бумажками и объявила:
- Все верно. Вот решение комиссии. Зайдите дня через два, я подготовлю документы.
- Какие документы? - Мирон побледнел. - Меня даже не вызывали на эту комиссию!
- Не знаю, я болела. Идите разбирайтесь в приемную декана.
В приемной секретарша декана извлекла на свет божий собственноручно отпечатанный подлинник приказа и подтвердила:
- Да, ваша фамилия действительно есть в списке. Если, как вы утверждаете, не прогуливали, поговорите с куратором курса, может, вкралась какая-то ошибка.
Но Мирон отнюдь не был уверен в своей безгрешности. Он, конечно же, прогуливал, как и все мы, но старосты обычно отмечали отсутствующих студентов в журнале только в дни проверок. Не могло там накопиться столько пропусков, чтобы его отчислили! Хотя если староста имеет на него зуб... И Мирон пулей помчался разыскивать старосту. Выяснилось, что количество прогулов не превышает допустимой нормы.
Естественно, ситуация вскоре разъяснилась, и на учебную комиссию вызвали уже меня. Все знали, что мне грозит немедленное отчисление, и в деканат со мной отправились Марк и Прошка с Генрихом. Их попытались не впустить, но Марк настоял, чтобы его выслушали, и - впервые - рассказал всю историю о свидании у памятника Ломоносову. Его рассказу вняли, и я отделалась строгим выговором с занесением в личное дело.
Но в конце концов Мирон мне все-таки отомстил. На пятом курсе он женился на моей подруге Нинке, с которой я училась в одной группе, и вскоре наши с ней отношения стали весьма натянутыми. Я злилась, переживала, но изменить ничего не могла.
Марк вел войну с Мироном гораздо более тонким и изощренным методом. Он никогда не реагировал на издевательские замечания Мирона в свой адрес, никогда не выходил из себя, словом, никогда не давал врагу насладиться зрелищем бессильной злобы противника. И разговаривал с Мироном он без всякого высокомерия, только в речи его вдруг появлялось такое множество скрытых цитат и аллитераций, что несчастному казалось, будто с ним беседуют по-китайски. Особенно комичной ситуация бывала, когда в беседе принимали участие другие. Мирон только вертел головой из стороны в сторону и не отваживался вставить ни слова - а это для тщеславного и самоуверенного человека совершенно нестерпимо. Но что он мог поделать? Даже набить Марку морду вроде бы было не за что. Впрочем, Мирон не из тех, кто сдается. Подозреваю, он штудировал по ночам словари, потому что к пятому курсу мог участвовать почти на равных почти в любой беседе. Выходит, Марк оказал ему неоценимую услугу.
За долгие годы, минувшие с тех пор, мы с Мироном встречались нечасто, но наша взаимная ненависть нисколько не угасла. Напряжение, которое сковывало любую компанию, если в ней случайно оказывались вместе Марк и Мирон или Мирон и я, было почти осязаемым. Каждое наше слово сочилось ядом, каждый разговор балансировал на грани безобразного скандала. И вот теперь эта случайная встреча...
- Представляете, - весело рассказывал Генрих, - бредем мы с Марком по рынку, и вдруг кто-то хватает меня за плечо. Поворачиваюсь - Мирон! Бывают же такие совпадения! Оказывается, они с Ниной отдыхают в "Бирюзе". Но это еще что! Знаете, кто приехал вместе с ними? Оба Славки с женами! Мы договорились, что они все придут сюда после обеда. Тесен мир!
Известие насчет Славок немного подсластило пилюлю. Отличные ребята, хотя и не брезгают общением с Мироном. Одного из них зовут Ярослав, другого Владислав, но никто иначе как Славками их почти не называл. Именно множественное число, крайне редко - "один из Славок". На факультете они были неразлучны. Как ни странно, Мирон их очень уважал. Я долго не могла понять причину этого удивительного феномена, но в конце концов разобралась, в чем дело. Славки совершенно не боялись пудовых кулаков Мирона и откровенно говорили ему в лицо все, что о нем думают. Правда, поначалу не обошлось без мелких травм, а однажды разбирательство закончилось сломанной ключицей одного из Славок, но их такие мелочи не останавливали. Напористость Мирона ничуть не мешала Славкам то и дело заявлять, что он порет чушь. На Мирона это производило сильное впечатление. Если он и относился к кому-то на факультете как к равному, то это были Славки.
Женились Славки уже после окончания университета, и их жен я ни разу не видела, но слухи о них ходили самые интригующие. Ирина, жена Ярослава, была актрисой варьете - профессия для людей нашего круга не менее экзотичная, чем охотник на тигров. Жена Владислава Татьяна работала детским хирургом, но, несмотря на гораздо менее экзотичную профессию, пересудов о ней ходило не меньше. Ее называли роковой женщиной и туманно упоминали о некой драматической истории, предшествовавшей их со Славкой женитьбе.
- А жены тоже придут? - не смогла я скрыть интереса.
Марк искоса бросил на меня укоризненный взгляд. Проявлять такое легкомыслие перед лицом надвигающейся бури!
- Конечно! - заверил Генрих.
- Наконец-то Варька с Машенькой увидят их воочию, - ехидно заметил Прошка. - Заочно-то они им уже давно все косточки перемыли.
- Кто? Мы?! - хором возмутились мы с Машенькой.
- Ничего подобного!
- Что за гнусные инсинуации?
- Вон у Варьки даже глазки заблестели от предвкушения, - продолжал ехидничать Прошка.
- Еще что придумаешь? Если хочешь знать, я вообще после обеда собираюсь на экскурсию, так что гостей будете принимать без меня.
- Но как же так, Варенька? - растерялся Генрих. - Они могут обидеться.
- Вряд ли. В такой толпе отсутствие одного человека никто и не заметит.
