Ольга Лаврова - Ушел и не вернулся
Что это там голубеет между сараем и кучей мусора под забором? Мусор после зимы серый, слежавшийся, а голубой комок только припорошен пылью.
Ни о чем особенном Томин не думал, рука сама подняла хворостину с развилкой на конце, подцепила и перенесла комок поближе. В воздухе тот развернулся и оказался мужской сорочкой, залитой на полах чем-то темным. Так выглядит примерно недельной давности кровь.
- Паша! - крикнул Томин. - Всех сюда!
* * *
На "шерстяное дело" Кибрит, конечно, не потащила следственного чемодана. Но таковой, по счастью, оказался (девственно нетронутый) в горотделе.
Их обоих (Зину и чемодан) доставили на мотоцикле с коляской. Знаменский и Горобец заняли прежние позиции.
- Товарищ эксперт, определите характер пятен на рубашке, - на людях Пал Палыч обычно обращался к Зине официально.
Та расстелила на столе сорочку, вынула необходимые препараты.
Повисла продолжительная тяжелая пауза.
- Это кровь человека, - прервала молчание Кибрит.
Иного и не ждали. Зина свернула рубашку, Знаменский зашуршал протоколом обыска.
- Слушайте внимательно, гражданин Горобец, и отвечайте точно. Я запишу ваши ответы в протокол слово в слово.
Горобец тупо слушал.
- Читаю вопрос: "На принадлежащем вам участке за сараем при обыске найдена мужская верхняя сорочка с бурыми пятнами на груди. По заключению эксперта-криминалиста, это кровь. Что вы можете сказать о принадлежности сорочки и происхождении следов крови на ней?"
Горобец молчал.
- В такой ситуации молчать - плохо.
- Нечего мне сказать, - выговорил наконец Горобец, упершись лбом в громадный кулак. - Не моя рубашка. Не знаю чья. Не знаю, почему в крови. Первый раз вижу...
* * *
Чтобы молниеносная людская молва не опередила следствия, за Миловидовой послали того же мотоциклиста. Остальных забрал знакомый Томину "козлик". Быстрее дошли бы пешком, но совместное шествие Горобца, московской "команды" и местного работника милиции просто свело бы население с ума.
Взбудораженный горотдел поснимал рубашки для процедуры опознания. Кибрит выбрала три похожих на найденную в мусоре, а ее свернула так, чтобы скрыть пятна, и разложила все в кабинете начальника.
Миловидовой заранее ничего не объясняли. "На всякий случай посмотрите, нет ли чего из ваших вещей".
Она обежала глазами сорочки и схватилась за сердце:
- Ой, эта - Сережина... Где вы нашли?!.. Он же в ней ушел!
- Только уж, пожалуйста, не ошибитесь, Алена Дмитриевна, - попросил Знаменский. - Стандартный цвет, стандартный фасон. Если бы какая-нибудь примета.
- Есть примета! Верхняя пуговица помельче и с желтизной. Я пришила, думала - под галстуком незаметно. Вот, смотрите, - выдернула сорочку из остальных, увидела пятна. - Это кровь? Сережина кровь?!.. Сгубили, проклятые!.. Голубчик мой!.. - и припала к рубашке лицом.
Кибрит закусила дрогнувшую губу, осторожно отобрала рубашку.
- В соседней комнате я видела аптечку. Пойдемте, Алена Дмитриевна. - Она, поддерживая, увела Миловидову.
Пуговица и впрямь была иного размера и с желтизной. Томин вздохнул:
- Молодая вдова Алена Дмитриевна...
Кибрит возвратилась непривычно суровая, сообщила:
- Выпила валерианки, попросила пять минут полежать... - Она аккуратно сворачивала и укладывала в целлофановый пакет окровавленную сорочку.
- Так что - убийство? Передаем дело в прокуратуру? - спросил Томин.
Знаменский смерил шагами кабинет вдоль и поперек.
- Я доложу. Но пока трупа нет. Принадлежность крови Миловидову не доказана. Места убийства мы не знаем.
- Ты представляешь, во что выльется обыск?
- Загвоздка, Саша, в том, что я вообще слабо себе представляю...
Знаменский не договорил, но друзьям было достаточно: Пал Палыч сомневался, что "сюжет" преступления исчерпывается теми фигурами или обстоятельствами, которые уже всплыли на поверхность.
- Значит, я тут с вами еще поживу! - повеселел Томин.
- Зина, какие у тебя виды на рубашку?
- Группа крови, конечно. Но, Пал Палыч, у Горобца может быть та же, сам понимаешь.
- И он завтра "вспомнит", что сорочка его собственная, что он на днях брился и порезался, - подхватил Томин. - По-моему, он вообще к завтрему много чего "вспомнит". Из таких.
- Ах, как нужна идентификация крови! - посетовал Пал Палыч.
Кибрит сделала легкое движение, и Пал Палыч его уловил:
- Неужели что-то надумала?
- Не исключено. Но для этого надо ехать в Москву. Есть так называемый способ мультгрупп. Если Миловидова скажет, что в тот день ел ее муж... Понимаете, по микроэлементам в крови можно обнаружить остаточные следы пищи, которую человек принимал незадолго до смерти.
- Серьезно? - поднял брови Томин. - Кофе и бутерброд с сыром переходят в кровь?
- Да, она будет другой, чем если пил чай. Методика опубликована давно, и я все мечтала попробовать.
- Хорошо, поезжай в Москву, - решил Пал Палыч.
Постучав, вошла Миловидова.
- Я еще нужна?
- Понимаю, что тяжко, Алена Дмитриевна, но еще несколько вопросов.
- Спасибо, что сочувствуете, Пал Палыч... Так мы были счастливы, так счастливы! Зачем мне теперь жить?
Все молчали, не находя слов утешения.
Если б они видели эту женщину поздним вечером того же дня!
* * *
Сияющая, румяная ворвалась она в дачный домик и попала в объятия мужчины, с которым не так давно вела мучительный разговор в аллее за Дворцом культуры.
- Милый, Горобца арестовали!
- Гора с плеч!
- Я опознала рубашку, и его арестовали!
- Вот видишь, все развивается по намеченному плану!
- Не сглазь, поплюй... Ой, до чего же я соскучилась!
- Как прошло с рубашкой и вообще? - Мужчине не терпелось узнать подробности.
Миловидова пересказала все, что ей запомнилось из последних событий. Он жадно слушал.
- Ты знаешь, я очень красиво страдаю, - похвасталась она. - Плачу горючими слезами. Нет, правда, до того натурально, даже милиционеры жалеют!
- Я же говорил, что справишься! Про группу крови спрашивали?
- Спрашивали.
- А еще что?
- Много непонятного: например, что ваш муж ел в тот день. И так добивались, чтоб я вспомнила!
- Наверно надеются: ужо найдем тело и проверим, что там в животе.
- Ой, перестань, ну как ты можешь! Даже замутило...
- Доехала нормально? - сменил он тему.
- Полная конспирация. Фоминичне-дуре я сказала, что у мамы заночую. А у мамы посидела, пока она не стала укладываться, и укатила. Мне, говорю, захотелось побыть одной. И на последнем автобусе - сюда... Но в этот раз ничего не смогла привезти вкусненького. Только смену белья.
- Ерунда!
Он принес полбутылки вина и рюмки.
- Чокнемся за счастливое завершение.
Она выпила глоток, он до дна. Осунулся, бедненький, думала Миловидова. Небось и спит плохо. Ей хотелось приласкаться, отогреться возле него душой, его отогреть. Придвинулась, погладила по щеке. Он обхватил ее за плечи.
- Ленушка, золото ты мое...
Но беспокойство заставило вернуться к прежнему разговору.
- Что люди-то говорят?
- Ой, чего только не плетут! Ты не представляешь, как мне трудно!
- По-твоему, мне весело? - возразил он. - Торчу тут, сатанею от разных мыслей. - Мужчина обвел комнату глазами, задержался на фотографии молодой женщины в купальнике. - От Татьяны вестей нет?
- Прислала открытку из Кисловодска. Через восемь дней они возвращаются.
- И первым делом - копать грядки. Значит, моего житья здесь - от силы неделя.
Он с облегчением налил и выпил еще рюмку. Миловидова отставила свою, произнесла с упреком:
- Тебе бы только удрать. С первой минуты рвался!
- Но я же уступил. Сидел рядом, пока мог.
- А как я одна буду? Ни поделиться, ни посоветоваться... Сколько следствие продлится?
- Не знаю, Ленушка. Тебе еще, бедной, много сил потребуется.
Снова они обнялись. Миловидова заговорила почти по-детски:
- Когда все кончится, какое будет счастье! Начать все сначала, среди людей, которые про нас ничего не знают... Посмотрим разные города... Будут новые друзья... виноград, арбузы... Ты станешь летчиком в отставке, согласен?
- Попробую.
- И поселиться где-нибудь у моря. И купить лодку с парусом. Ужасно хочется с парусом, как в сказке!
Ее "ковбой" оттаял, тревога отпустила, тоже настроился помечтать.
- Я буду ловить неводом рыбу, что нам стоит научиться? - усмехнулся он. Вечерами стану чинить сети, а ты будешь петь "Не уходи ты, мой голубчик".
Вспомнили первую встречу, у обоих забилось сердце, и уже манила кое-как прибранная постель, но Миловидова вдруг шепнула:
- Милый... а Горобца не расстреляют?
- Фу, черт! - отшатнулся мужчина. - Да кто его расстреляет, у нас добрые. Посадят, конечно. Ему за решеткой самое место!.. Тянет тебя за язык некстати!
Миловидова заплакала - он нахмурился.
- Алена, перестань!.. Да перестань же! Ну что ты, спрашивается, ревешь? Ведь не на следствии.
- Ты меня разлюбил.
- Здрасте!
