Диана Кирсанова - Созвездие Стрельца, или Слишком много женщин
И, удовлетворенная тем, что пусть на короткое время, но она все же выступила в роли не просто смотрительницы, а целого экскурсовода, Мамона усаживалась на свое место и тоже брала в руку вилку, которую держала, изящно оттопырив мизинчик.
Она не жалела времени, чтобы разрезать свой кусок пиццы на тарелке кусочками сантиметр на сантиметр, а у меня не хватало духу сказать ей, что пиццу едят руками даже короли и королевы Сицилии. А Вениамин Андреевич, казалось, вообще не обращал внимания на то, кто как ест, ровно как и не придавал значение тому, как при этом выглядит со стороны он сам. Отчим поглощает пищу очень неаккуратно и всегда после обеда оказывается обсыпанным крошками, и Мамона напоминает ему о необходимости вытирать лоснящиеся губы салфеткой.
И одевается он, кстати сказать, тоже не всегда опрятно, рубашка имеет обыкновение выбиваться из брюк, а галстук, сколько он его ни завязывает виндзорским узлом, все время норовит уползти куда-то за ухо. Когда дядя Веня идет по улице, вряд ли кто узнает в этом сутуловатом и неуклюжем человеке одного из лучших реставраторов Москвы. У него всегда на редкость неприкаянный вид – и это тем более странно, что Мамона не щадит усилий, чтобы сделать из него Интеллигента не только по сути, но и по виду. Но это ей плохо удается.
Впрочем, я здорово отвлекся, а хотел-то всего-навсего рассказать о том, что, когда мне исполнилось двадцать три года, Мамона и дядя Веня сделали мне царский подарок. Они переехали жить в квартиру в Теплом Стане, в которой мы с матерью жили до ее замужества, а мне передали «из рук в руки» шикарные апартаменты на Тверской, принадлежавшие отчиму. Правда, шикарными их можно было назвать, только учитывая их месторасположение: доставшаяся мне квартира требовала ремонта и новой меблировки, но тут уж я постарался вовсю, и теперь, спустя два года, «хатка» моя выглядела как конфеточка.
Вот в эту «конфеточку» мне и пришлось сегодня привезти такую, с позволения сказать, «изюминку», как Рита. От усталости или от страха, но пышку заметно развезло за то время, пока мы добирались до места назначения. Она выглядела как-то враз обмякшей и осоловевшей, когда я помог ей вылезти из машины и повел вверх по широкой лестнице, слегка подталкивая ее в мягкое место.
– Спишь на ходу.
– Нет, я… устала просто. Сейчас умоюсь и приду в себя, вы не беспокойтесь, Стасик. Такой день утомительный.
Да уж, хмыкнул я про себя, что может быть утомительнее, чем бросаться под колеса идущей машины. Все-таки я не мог простить ей такой манеры напоминать о себе, пусть даже на подобное безумство пышку толкнула сама Любовь.
У меня дома она действительно приняла душ и частично выстирала, частично почистила свою одежду. Мне ничего не оставалось делать, как предложить Рите облачиться в мою пижаму.
И тут вдруг она стала выглядеть очень соблазнительно – есть такие девушки, особенно маленькие и полненькие, которым мужская пижама придает особое очарование и мягкость. Когда Рита в таком виде, с подвернутыми штанинами и рукавами, с мокрыми волосами и румяным лицом показалась на кухне, где я соображал нехитрый ужин, я невольно взглянул на нее с новым интересом:
– Чай, кофе? Или лучше потанцуем?
– Потанцуем? – Она очень медленно соображала. – Зачем?
– Нет, это я так. Шутка. Садись, сейчас я дам чай и пожевать. И рассказывай.
Даже после дня, полного событий, я не мог позволить себе набивать желудок без разбору всем подряд, что найдется в холодильнике, поэтому сподвигся на приготовление настоящих горячих бутербродов. И того времени, пока я возился с сыром, анчоусами, ветчиной, огурчиками и булочками, как раз хватило на то, чтобы выслушать Ритин рассказ – который, кстати сказать, оказался гораздо менее захватывающим, чем я ожидал.
* * *Итак, все началось в тот день, когда Рита с подружкой, сидя в кафе, обменивались мнениями о только что просмотренной картине с кратким, но броским названием «Ведьма». Фильм не новый, снятый в середине восьмидесятых годов прошлого века, и это очень заметно. Сюжет похож на известную всем картину «Десять негритят»: компания молодых и не очень людей приезжает на какой-то заброшенный остров, о котором ходит дурная слава. В зеркалах и отражениях построенного на острове дома постоянно появляется ведьма – пожилая крашеная блондинка с нездоровым бледно-зеленым цветом лица и обильным макияжем. Ведьма убивает всех кого ни попадя, сюда же примешивается одно изнасилование и парочка историй про сумасшедших. В конце концов ведьма, в отчаянии от того, что маленький мальчик, который был главной целью всех ее разбойничьих выходок, никак не дается ей в руки, сама выбрасывается из окна.
– Одним словом, дурацкий, некрасивый, глуповатый, занудный и отвратительный фильм, – подвела итог Рита, когда мороженого в вазочках уже почти не оставалось.
– Да это просто шутка! Те, кто этот фильм снимал, сами не верили в историю, которую рассказывали. Поэтому все так и вышло неубедительно, – сказала Надя – так звали Ритину подругу.
И вдруг над их головами раздался незнакомый голос:
– Обе вы ошибаетесь.
Пораженные девицы посмотрели сперва друг на друга, затем на того, кто так бесцеремонно вмешался в их разговор. И глупенькая суеверная Рита чуть не закричала от страха: возле их столика стояла и смотрела на них горящими черными глазами горбатая старуха в черной хламиде и платке, по-пиратски повязанном поверх длинной пегой гривы. Голова у нее тряслась, а челюсть все время делала жевательные движения. Рукой в перчатке с обрезанными пальцами она опиралась на клюку, а пальцем другой руки в такой же перчатке неожиданно погрозила девушкам:
– Не говори того, чего не знаешь. Нечистая сила – страшная сила. Вот за тобой дьявол стоит, через плечо смотрит, человеку, которого любишь, бедою грозит. Вижу, вижу – черная попадья встала из-под земли, руки черные, ногти черные, вся в земле… руки тянет к нему… Будет, будет ему горе, если не опомнится. Черная попадья – она хитрая. И кошкой может обернуться, и женщиной, и куницей, а надо будет – и желтой змеей обовьется, жизнь заберет, тело в сырую землю утянет…
– Ну все ясно. Можешь не продолжать, – оборвал я Риту, которая, поджав ноги и обхватив руками колени, сидела на стуле чуть раскачиваясь и старательно подвывая, изображая манеру разговора страшной старухи. – Дальше она сказала, что на вас обеих порча, или там, я не знаю, прожженная в нескольких местах карма, предложила избавить от напасти в обмен на энную сумму денег. Глупая ты глупая, и ты попалась на такой дешевый развод! А еще журналистка! Могу только посоветовать тебе впредь почаще читать статьи на тему о мошенничестве. Много эта лжеведьмачка с вас денег содрала хоть, нет?
Рита покачала головой:
– Она нисколько не взяла. И она настоящая ведьма, без «лже». Потому что ведьмы и в самом деле существуют.
Я пожал плечами:
– Конечно, если считать, что ведьма – это женщина, которая может испортить тебе жизнь или стать причиной бед, разорений и болезней. Кстати, под эту категорию попадает каждая вторая жительница Земли! Да женщины и сами так друг друга все время называют – Ведьма. У некоторых взгляд бывает такой тяжелый, что поневоле содрогнешься, а уж язык! Как начнут молотить – уши вянут. Я вот как раз вчера соседке своей, злобной такой старушонке, нечаянно на ногу наступил – у машины столкнулись, так такого про себя наслушался! И косой я, и хромой, и кривой, и страшный, и вообще как это меня земля носит! И что? Если бы я всему, что она наговорила, поверил, то надо было мне пойти да сразу и повеситься.
– Это просто старая карга была, а никакая не ведьма, – отрезала Рита, которая с каждой минутой держалась все уверенней. – Стасик, вы не подумайте, что я вот прям такая вся суеверная, на всякую ерунду повестись готова. Ни цыганки, ни лохотронщики еще ничего от меня никогда не получали. Но эта была… настоящая ведьма!
– То есть?
– Стасик, вы только не думайте, что я шучу… Но она вынула из кармана вашу фотографии.
– Что-что?
– Да, ваши фотографии… и вы там были… мертвый.
– Что за бред!
– Да, да. Не смейтесь! – почти закричала Рита, когда я сделал (правда, весьма жалкую) попытку улыбнуться. – Это был такой ужас!
– Да ну, ерунда…
Внезапно сорвавшись с места, Рита бросилась в прихожую и, судя по звукам, стала шарить у себя в сумке. Вернувшись, бросила передо мной на стол несколько глянцевых листочков:
– Вот! Смотрите! Смотрите сами!
Вытерев руки о полотенце, которым подпоясывался вместо фартука, я взял в руки тоненькую пачку снимков. И – почти сразу присел на табурет, потому что мое состояние резко приблизилось к тому, про которое говорят: «…и ноги у него подкосились».
Снимков было пять.
Номер первый – подвешенное к потолку тело с неестественно вывернутой головой. Свесившаяся на лицо пышная грива закрывает пол-лица, но я и без того узнал Марину, ту самую Марину, с которой расстался несколько часов назад, только на этой фотографии она мертва, давно мертва… В абсолютно пустой комнате абсолютно незнакомого мне дома на белом фоне выбеленной стены было запечатлено только это: тело повешенной женщины, одетой в строгий черный костюм, одна туфля на высоком каблуке соскочила с ноги и валяется на полу, вторая вот-вот упадет…
