Евгений Сартинов - Волчата
- Ты смотри, какой смелый! - восхитился со смешком боец центровых и снова поправил свои очки. - Как тебя хоть зовут, жмурик в отпуску?
- Да это неважно, как меня зовут, обойдешься как-нибудь, - ответил Маркел. Он все ждал, когда же соперник снимет свои очки, не будет же он драться в них. Но Башка все медлил, рисовался, как павлин в зоопарке.
- И откуда ты такой смелый взялся? Из какого хоть района? Куда на поминки-то приходить, а то что-то компота из кураги я давно не пил.
- Санек, кончай с ним! - в нетерпении закричали из толпы.
- А это тоже неважно... - начал было говорить Маркел, и в эту секунду Башка ударил. Он никогда не снимал в драках очки, надеясь на свой нокаутирующий удар. Но сейчас он здорово просчитался. Маркела выручила врожденная, просто звериная реакция. Он успел чуть отвернуть голову, и кулак Башки прошелся по касательной, чуть чиркнув по скуле, а боковой слева и совсем просвистел в воздухе - Маркел успел отпрыгнуть в сторону.
- Эх, - удивился Башка, - шустрый!
Он снова двинулся вперед, но тут неожиданный удар ногой снизу в челюсть заставил лязгнуть его зубы, очки же отлетели куда-то назад, за спину, где тут же были растоптаны шарахающейся из стороны в сторону толпой. Маркел никаких секций не посещал, но поневоле за долгие годы выработал свой своеобразный стиль, где в отличие от боксера Башки он пускал в ход все части тела, а не только руки. Между тем лучший забойщик центровых, подслеповато щуря глаза, очертя голову, кинулся вперед. Маркел отпрыгнул в сторону и сбоку, вдогонку проскочившему детине наотмашь ударил кулаком по уху. Башка взвыл от боли, но когда обернулся, то подставился под серию быстрых и хлестких ударов Маркела. По лицу верзилы текла кровь из разбитого носа и брови. Совсем озверев, он кинулся вперед, рассекая воздух мощными, но бестолковыми ударами. Интернатовец легко успевал уклоняться, а когда спина Башки уперлась в кусты, Маркел перехватил руки врага и, секунду выждав, резко ударил головой в лицо центровому. Этот эффектный удар кончил дело. Руки верзилы обмякли, и, откинув голову назад, он всем телом грохнулся на асфальт.
На несколько секунд над парком повисла гробовая тишина, а затем наблюдавшая за схваткой толпа с ревом рванулась на интернатовцев. Им пришлось бы очень плохо, но за секунду до этого вынырнувший из-за кустов Суслик приволок с собой несколько выломанных из забора палок и даже толстую арматурину больше своего роста. Расхватав это своеобразное оружие, все семеро уже хорошо встретили атаку центровых, нимало не щадя головы врагов. Особенно рьяно размахивал своей арматуриной Суслик, перехватив ее за середину и используя по очереди оба конца железяки.
Толпа было отхлынула назад, но задние напирали. В руках у городских также появились и засвистели в воздухе велосипедные цепи, солдатские ремни с заточенными пряжками. Сильный удар по голове получил Моня, по лицу которого ручейком побежала кровь, хорошо досталось также Маркелу и Чире. В довершение всего гулко бабахнул выстрел. Кто-то из городских притащил на танцы обрез. Заряд пролетел чуть в стороне от головы Маркела, и уже сзади него раздался девичий вскрик. Заряд дроби, рассеиваясь во все стороны, на излете попал в лицо одной из любопытствующих девиц.
Выстрел пришелся на самый пик драки. Кто-то крикнул во всю глотку:
- Атас, менты!
И тут же совсем рядом, за кустами завизжали тормоза милицейского "бобика". Толпа кинулась врассыпную, грохнул еще выстрел обреза, и зазвенело стекло лампочки, и в наступившей темноте бывшие враги бок о бок штурмовали колючие кусты и высокий, решетчатый бетонный забор.
Кое-как друзья собрались на окраине города и, вернувшись к себе в "контору", начали подсчитывать раны. Больше всего пострадал Моня. Ему пряжкой рассекли голову до кости чуть выше левого уха. Глебу, заехавшему на огонек проведать подопечных, стоило больших трудов остановить кровь. Чире разбили нос, сильно прихрамывал Суслик, синяки украсили лицо Маркела. Понька получил по плечу цепью и, сняв рубашку, озабоченно дул на вздувшийся красный рубец. Зубатик осторожно трогал языком разбухшие губы и шевелил языком шатающийся передний зуб.
- Нашли куда сунуться! - бушевал Глеб, оказывая первую медицинскую помощь. - Да вас бы там затоптали, это вам, дуракам, еще повезло. У нас в одиночку на дискотеку не ходят и всемером тоже.
Наконец, разобравшись со всеми ссадинами и ушибами, он уселся за стол лицом к парням и, самодовольно усмехнувшись, сказал:
- Светоните, что я приобрел сегодня, - Глеб вытащил из кармана пистолет.
- Ух ты, настоящий?! - спросил подскочивший первым и тут же забывший про больную ногу Суслик. Глаза у парня горели просто щенячьим восторгом.
- А как же, "Макаров"! - Глеб крутанул пистолет на указательном пальце, а потом поднял руку вверх и закричал: - Но-но, не все сразу!
Он попытался охладить пыл парней, потянувшихся к пистолету. Особым энтузиазмом пылал Суслик.
- Дай! - закричал он.
- Погодите вы! - Глеб вытащил обойму, передернул затвор и, убедившись, что патрона в стволе нет, отдал оружие пацанам.
По очереди они держали пистолет в руках, взвешивали его плотную тяжесть, заглядывали в дуло, передергивали затвор, нажимали на спуск. Лишь Моня не проявлял никакого интереса. Лежа на кровати, он смотрел на них со стороны, и Глеб никак не мог понять из-за плотной повязки на голове выражения его лица. У Суслика же оружие пришлось выдирать силой, он никак не хотел расставаться с опасной игрушкой. Уже отдав пистолет, он выхватил из рук Глеба обойму и стал разглядывать короткие, тупорылые патроны.
- Эх, пострелять бы! - даже застонал он от вожделения.
- Завтра постреляем, - подбодрил его Москвин.
- Где? - спросили его сразу несколько голосов.
- Я знаю место, - успокоил он их. - Только дождитесь утра.
И, забрав оружие, Глеб покинул "контору".
8.
Следующим утром он действительно заехал за пацанами на грузовике Баллона. С полчаса они тряслись по пыльной проселочной дороге, остановилась машина лишь заехав в чахлый лесок. Баллон остался в машине, судя по его равнодушному лицу он не испытывал особого желания пострелять. Еще бы, за два года службы на дивизионном полигоне он вдоволь настрелялся из всех видов оружия, начиная от пистолета и кончая гаубицей. Глеб же уверенно повел всех в глубь леса. Пройдя метров сто пятьдесят, они подошли к краю огромного котлована.
- Старый карьер, - объяснил Глеб, закуривая неизменный "Ротманс". Здесь и постреляем.
По проторенной дорожке они спустились вниз в глубь карьера.
- Близко к краю не подходите, - предупредил Москвин, показывая рукой на желтоватые обрывистые стены карьера. - Года два назад тут засыпало четверых моих одноклассников. Один сумел откопаться, а остальных похоронили. Песок, никогда не знаешь, когда он может обрушиться.
Вскоре он вывел их в ответвление карьера, метров двести длиной и пятьдесят шириной. Здесь Москвин обернулся к Моне.
- Иди наверх. - Глеб кивнул на более пологий склон. - На шухере постоишь.
По лицу еврейчика не было заметно, что его обидела подобная участь, скорее наоборот. Быстро поднявшись по склону, он замер на самом краю спиной к карьеру, вертя во все стороны своей замотанной бинтом головой.
- Расставляй! - кивнул Глеб Суслику, и тот побежал с сумкой к большому продолговатому камню, выступающему из земли метрах в двадцати от них. Сегодня пацан окончательно забыл про ушибленную вчера ногу. Быстро расставив на камне пустые бутылки и банки из-под пива, Суслик покосился на щедрую россыпь битого стекла вокруг каменюги и, так же бегом вернувшись обратно, первым протянул руку к оружию.
- Дай! - как что-то собственное потребовал Суслик.
- Погоди ты! - отмахнулся Глеб и начал объяснять правила безопасности при обращении с оружием. Но все-таки первым к пистолету прорвался Суслик.
- Всем по четыре патрона, - предупредил Глеб, отдавая ему "Макарова".
Суслик, держа пистолет двумя руками, долго, тщательно целился, наконец нажал на спуск, и грохот выстрела гулко отозвался эхом в стенах карьера. Крайняя, синяя банка из-под "Пепси", подпрыгнув вверх, улетела с камня. Из четырех выстрелов Суслик попал три раза, но он умудрился еще дважды сгоряча нажать на курок, за что заработал от Глеба и Маркела по увесистому "лещу" и с сожалением расстался с оружием. Воспользовавшись случаем, пнул своего "любимца" и Зубатик, отчего малыш сразу сцепился с ним не на шутку.
Стреляли все с азартом, любовь к оружию, очевидно, заложена самой природой в каждом пацане. Снайперских данных не выказывал никто, да и трудно было ожидать этого с первого раза. Донимал лишь Суслик, после каждого отстрелявшегося пытавшийся поновой овладеть оружием.
Глеба это очень забавляло. Сам он не стрелял. Вчера они уже приезжали сюда втроем и опробовали этот же самый "Макаров". Наконец выпалил свою норму последний, Зубатик. Глеб махнул Моне, показал на пистолет, но тот отрицательно замотал головой.
