Мария Жукова-Гладкова - Тайны старого Петербурга
– Они что, тогда тоже все вместе жили? – подал голос мой сын. – Бабушки, дедушки, мамы, папы и дети?
– Что значит – тоже? – повернулась я к сыну. – Ты, можно подумать, когда-то жил всем скопом.
Сережка заметил, что мы – исключение, а все его друзья живут с бабушками и дедушками. Мои отношения с родителями всегда были натянутыми, и я при первой же возможности выскочила замуж – за первую попавшуюся кандидатуру, каковой оказался Сережкин отец. Вышла, чтобы вырваться из-под родительской опеки. Женить его на себе оказалось делом несложным даже для такой неопытной девчонки, какой я была двенадцать лет назад. Женя – человек хороший, но слабый, безвольный и медлительный.
Наверное, он стал таким благодаря своей властной матери, которую я, к своему счастью, в живых уже не застала. Его отец, сколько Женя себя помнил, всегда тихо упивался до бесчувственного состояния, не в силах противоречить супруге. Мать держала единственного сына в ежовых рукавицах, не позволяя проявлять инициативу, и он стал тряпкой. Примерно через два месяца после смерти Жениной матери на горизонте появилась я.
Для сильной женщины взять этого бычка за рожки труда не составляет, что уже имело место некоторое число раз. Про три мне известно точно. В общем, используют его бабы в своих целях. Со стыдом вынуждена признаться, что я тоже это сделала и таким образом своих целей достигла. У Евгения на момент нашего знакомства была отдельная двухкомнатная квартира, доставшаяся ему от родителей. Потом мы ее разменяли – и мы с Сережкой оказались в той комнате, где жили теперь, а Евгений Юрьевич – в четырнадцатиметровой однокомнатной. Я предпочла большую комнату, да и совесть, откровенно говоря, мучила: пусть уж бывший живет в отдельной квартире, хоть и такой жуткой, как у него.
Сестры Ваучские напомнили нам, что их папеньку дед взял в семью, чтобы получить дворянский титул для своих внуков и передать ему дело. Внуков, правда, он не дождался, вообще видел только одну внучку – Анну. А сын зятя Алексей деду родней не являлся. Мальчик воспитывался у матери Николая Алексеевича после смерти первой жены папеньки.
Выводы мы сделали следующие. В квартире было семь жилых комнат. За вычетом комнаты прислуги (где теперь проживали старушки), семья занимала шесть.
– Комнаты дочерей выходили во двор, – высказал свое мнение Иван Петрович. – А может, и спальня хозяев. Во дворе же тихо, а там-то под окнами – трамвай, машины…
– Ваня, ты хоть думаешь, что говоришь?! – всплеснула руками Ольга Николаевна. – Какие машины? Какой трамвай? Ты еще экскурсионный вертолет у Петропавловки вспомни.
– Трамваи и машины в те годы уже существовали, – заметила Анна Николаевна.
У нас разгорелся жаркий спор. Было бы из-за чего – ведь время появления в нашем городе машин и трамваев не имело никакого отношения к решаемой нами проблеме. Мы же просто пытались определить, в какой комнате родственники сестер Ваучских могли спрятать сокровища.
В конце концов мы достигли консенсуса. Комнаты нашей квартиры не могли быть парадными. Едва ли их занимал дед. То есть это скорее всего были комнаты дочерей, которые потом, возможно, были отданы «молодым» то есть Полине Александровне и ее мужу Николаю Алексеевичу, которого купец Лукичев взял в семью.
– Так, значит, клад у нас искать бессмысленно? – погрустнел мой сын.
– Ничего не бессмысленно! – закричала я.
Меня поддержали сестры Ваучские, утверждавшие, что нужно использовать все шансы и возможности. Обследовать квартиру все равно стоит.
Я предложила начать с комнаты Ивана Петровича. Ведь клад могли спрятать и там.
Дядя Ваня тотчас же поднялся и пошел к себе в комнату. Мы дружною толпою последовали за ним.
Мебели у Ивана Петровича было немного, и для нас троих – дяди Вани, Сережки и меня – не составило труда вытащить большую ее часть в прихожую, куда выходила комната дяди Вани; прихожая у нас квадратная и довольно просторная. Мы оставили небольшой проход, расставив дяди Ванино добро по стеночкам, кое-что осталось в центре его комнаты. После чего стали сдирать остатки обоев со стен. Мурзик вертелся под ногами, зарывался в лежавшую на полу бумагу, рвал ее когтями и растаскивал по всей квартире.
Ольга Николаевна подключилась к нам, сожалея, что мы не сделали этого, пока обои были еще сырые: тогда они сдирались бы гораздо лучше. Но три дня назад никто из нас еще и не думал заниматься поисками клада.
Все дружно порадовались, что потолки у нас не четыре пятьдесят, как в некоторых старых домах, а всего лишь три десять. Стремянка в квартире имелась, правда, никто не помнил, откуда она взялась.
Наконец все обои были сорваны и лежали кучей в коридоре, ведущем в кухню и нашу с Сережкой комнату (самую дальнюю), где по одной стене стояли выделенные директрисой школы банки с краской плюс еще кое-какое строительное добро. Да, бардак в нашей квартире был знатный…
Сережка сбегал к нам в комнату и принес лупу – чтобы осматривать стены и все подозрительные дырочки в них. Ольга Николаевна нацепила на нос очки. Мы с дядей Ваней никакими приборами не пользовались. Иван Петрович и Ольга Николаевна взяли на себя правую от двери стену: дядя Ваня верхнюю часть, Ольга Николаевна – нижнюю. Мы с Сережкой – левую. Поскольку второй стремянки не было, я стояла на стуле. Мы рассматривали каждый сантиметр стены, постукивали по ней, нажимали на нее в надежде обнаружить потайной рычажок.
Неожиданно в дверь позвонили. Мы все так и застыли на своих местах. Кого принесла нечистая?
В комнату тут же заглянула Анна Николаевна и поинтересовалась: открывать или нет? Иван Петрович слез со стремянки и, прикрыв за собой дверь, направился вместе с Анной Николаевной в прихожую. Мы втроем остались у него в комнате. Напряженно прислушивались.
– Ты папе звонил? – шепотом спросила я у сына.
Сережка кивнул и сообщил, что папа обещал приехать завтра с компьютером и телевизором. То есть в лучшем случае через неделю.
В коридоре послышался мужской голос. Мы переглянулись. Голос был незнакомым. Анна Николаевна приглашала гостя на кухню. Как только незнакомец проследовал мимо комнаты дяди Вани, я велела Сережке сходить на разведку. Он вскоре вернулся и сообщил, что пришел «дядя милиционер». Мы с Ольгой Николаевной решили поучаствовать в беседе с представителем органов правопорядка и выяснить, что ему от нас нужно. Я предполагала, что он из следственной бригады, расследующей причины пожара или появление скелета у соседей. Причины пожара меня совершенно не интересовали – по-моему, тут и так все было ясно, а вот насчет скелета имелся ряд вопросов. Чего ж не попробовать разговорить следователя?
Визитер – рыжеватый мужчина – сидел к нам спиной за столом, установленным в центре кухни, где мы обычно проводим наши квартирные совещания. Он уже приготовил лист бумаги и ручку. Анна Николаевна и Иван Петрович расположились на своих обычных местах. Мужчина повернулся на звук наших шагов. Я с удивлением узнала отца одного из закоренелых двоечников и хулиганов, которого лично дважды вызывала в школу. Вообще-то я не имею такой склонности, тем более работаю лишь почасовиком, но в случае Вадика Безруких…
– Марина Сергеевна?! – господин Безруких раскрыл рот от изумления. – А вы тут… живете?
– Как видите, – кивнула я, также усаживаясь за стол. – Как Вадик?
Вадик был отправлен в деревню к бабушке – от греха подальше. Отцу не хотелось оставлять его на лето в городе, где гораздо больше искушений, чем в деревне.
– А вы… в милиции работаете? – искренне удивилась я.
Безруких кивнул и признался, что даже не представляет, в кого пошел отпрыск. Наверное, сыграла свою роль среда обитания. Но, может, через «пару годочков» успокоится? А там уже и до армии недалеко. А уж в армии из него человека сделают. Ох уж эта надежда на армию…
Ольга Николаевна тем временем вскипятила чайник. Иван Петрович с Сережкой расставили чашки, и мы дружно приготовились слушать капитана Безруких. Он, правда, хотел слушать нас, но не знал, что мы, не сговариваясь, мысленно приняли единогласное решение: не отпускать капитана, пока не вытянем из него все, что ему известно. Зачем делать ту работу, которую за тебя может выполнить другой? Капитан и представляемые им органы, естественно, обладали большими возможностями, чем мы; нас же интересовал лишь результат их усилий. Вот его мы намеревались узнать любой ценой. А если мы нашей дружной квартирой за что возьмемся…
Ольга Николаевна наступила мне под столом на ногу. Я наступила Сережке. Он – Ивану Петровичу. Иван Петрович – Анне Николаевне. Мы все поняли друг друга без слов.
– Как вы тут? – тем временем спрашивал Безруких, оглядывая стены в подтеках. Проследовав в кухню, он увидел в коридоре кучу только что сорванных обоев, банки с краской и прочее барахло. Да и в прихожей у нас теперь стояло невесть что.
– Сушимся, ремонтируемся, – ответила я неопределенно.
