Фридрих Незнанский - Тополиный пух
— А зачем? Мы вместе не служили-с. Он из наших?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, потому что от тебя никогда прямого ответа не услышишь, вечно с этими, с…
— С подъелдыкиваниями, Костя, да?
— Нет такого слова! — почему-то взвился Меркулов.
— Да? — сделал большие глаза Турецкий. — А нам, например, со Славкой Грязновым нравится.
— Вам вообще всякая чушь нравится! Один — «подъедь», понимаешь, другой…
— А-а, вон в чем дело! — засмеялся Александр Борисович. — Это тебе генеральный с настроением подгадил? Он и мне вчера говорит: «Подъедь на Краснопресненскую…», а я отвечаю: «Слушаюсь, вашство, прям щас и подъехаю!» Только он все равно не понял, вот и ты зря пафос растрачиваешь, Костя. Давай вернемся к нашим баранам, в смысле к гусю. Что ты про него знаешь такое, что мне неизвестно?
— А что тебе вообще известно?
— Только то, где он работает. А есть ли жена, дети — не в курсе. Но могу. Самого, кажется, встречал. Если супруга похожа на него, это — кошмар. А вот дочки, например, могли бы быть вполне, так я думаю. Не то? — Он наивным взглядом уставился на Меркулова.
— Не придуривайся, старый ведь уже, а все туда же…
— Костя, куда? Что ты все время говоришь загадками? — взмолился Турецкий.
— Ладно, черт с тобой, так и быть, налью тебе одну рюмку, — сказал Меркулов и закряхтел, поднимаясь. — И как только не стыдно! До чего ж мир стал продажным!
— Увы, Костя, — печально согласился Александр Борисович, тоже поднимаясь к книжным полкам, где в одном из ящичков у Меркулова стояли рюмки и вазочки с печеньем, конфетами либо какими-нибудь фруктами — просто так, на всякий случай, для близких людей.
Конечно, он читал эту статью. Просто так, от нечего делать, вечером, перед сном, листая еженедельник, в котором всегда находилась какая-нибудь любопытная фактура, особенно связанная с замечательной советской действительностью, со шпионажем, тайными политическими играми и прочим, почти абстрактным теперь, как сострил не то Михаил Жванецкий, не то Михаил Задорнов, «нашим непредсказуемым прошлым».
Но вот сама статья не то чтобы разочаровала, а как-то и живого интереса тоже не вызвала. Показалось, что кто-то сводит счеты. И сам литературный уровень — отдельные выражения, словарный, так сказать, запас — все это было ниже того, который являлся обычным и характерным для данного еженедельника. Писателей приглашали, известных публицистов, специалистов, знавших проблемы так, что от зубов отскакивали. А это? Повод в очередной раз пожать плечами и перевернуть страницу? Пожалуй, именно так. Да и на кого из ныне существующих политиков, ну, пускай все-таки за редким исключением, не выливали ушаты помоев? Ничего необычного, каждый сам знал, когда рвался в политику, что его ожидает. Так чем тот же Степанцов лучше или хуже? А ничем.
Ну, откровенные намеки на полное моральное разложение — это, разумеется, серьезно, да вот только сами намеки ими и остаются, если нет конкретных доказательств. А без них никто дела не возбудит, как кому бы и не хотелось этого. Но прямых доказательств, будя по тексту и тону статьи, у автора, Метельского этого, видно, нет, да и никогда не было — слухами питался.
Опять же авторские уверения почтенной публики в том, что фигурант в свое время, на заре, так сказать, нарождающегося в Советском Союзе правозащитного движения, будучи народным судьей, отправлял несчастных диссидентов в лагеря, так это тоже не бог весть какое открытие.
Пустословие это, рассчитанное на глупого обывателя либо чрезмерно зацикленного на «правовых свободах» бывшего диссидента. И это будет, пожалуй, правильнее всего. Вот откуда ветер дует. Обиженный! Даже смертельно оскорбленный! Который никогда и ни за что не простит мерзкому судье прежних своих унижений.
Ну и все остальные обвинения — примерно в том же ключе. А смысл этого бесконечного текста, вероятно, в одном: вор уже есть, давайте сюда срочно палача! Потому и название у статьи такое броское, привлекающее внимание — «Требуется палач». Прочитайте и поймете, для кого. И понятно также, почему прибежал к Косте, созвонившись предварительно с генеральным прокурором, Степанцов. Прибежал, подгоняемый, видно, недобрыми предчувствиями, а ушел полный надежд на удачный и бескровный исход. А в самом деле, кто бы на его месте улыбался, подходя к плахе? Он — опытный юрист, прекрасно понимает всю казуистику момента, и для него уверение того же заместителя генерального прокурора, что, мол, поможем, разберемся, не дадим тебя в обиду, лучшее из всех других обещаний.
Итак, генеральный указал, Костя «дружески приказал», а ты, Саня, разбирайся в этом «тухлом» деле. У тебя хоть и генеральские погоны на плечах, но ты — следователь и, значит, знаешь, как это делается. Вот и флаг тебе в руки! В смысле — респиратор, когда копать начнешь…
Примерно в таком тоне закончилась у них беседа в кабинете Меркулова после того, как они прикончили-таки бутылку древнего, в смысле еще советского, армянского коньяка. Под сухое печенье и три сочные груши, которые разделили по-братски.
Ну хотя бы общую диспозицию выяснили, и то, как говорится, хлеб.
Объяснил Костя Александру и свое выражение «в приватном порядке». В общем, расследование не должно быть громким. К нему не следовало привлекать внимание прессы, поскольку журналисты, едва почуют запах «жареного», немедленно слетятся, как та стая воронов. А ситуация с Арбитражным судом складывается, судя по всему, таким образом, что никакая огласка — тем более подобного рода — им не нужна. Даже противопоказана. Ибо может вызвать резкие встречные телодвижения в правительстве и Администрации, а это опять перестановки в верхних судебных эшелонах, опять противостояния и опять новое напряжение — и в экономике, и в обществе — вместо обещанной и уже широко разрекламированной стабильности.
— Ты все правильно понял, Саня?
— Я думаю, что все понял правильно, Костя. Но один вопрос остался.
— Господи, давай, только учти, выпить у меня больше нечего.
— Действительно, не посылать же Клавдию…
— Ты с ума сошел?! — воззрился на Александра Меркулов.
— Да нет, недалеко, но лучше уж я сам схожу, зерно? Загляну теперь в собственный сейф, вдруг чего-нибудь завалялось? А то наша девушка может истолковать такой посыл, извини за выражение, неправильно. И возмечтать, верно?
— Босяк! Что тебе еще непонятно? — почти простонал Меркулов.
— Мне непонятно, кто понесет расходы по данному расследованию. А если вдруг придется куда-то выехать? А вдруг то, — Турецкий изобразил ладонью в воздухе нечто неопределенное, — или… другое? Ты, что ль, будешь выписывать мне командировочные?
— Это с какой стати ты собираешься куда-то выезжать? — возмутился Меркулов, вытирая платком влажный лоб — душно стало в кабинете.
— Интуиция, Костя, исключительно интуиция, мать этих… версий.
— Ты с матерью-то поосторожней. Лично я не вижу необходимости.
— И я пока не вижу, но мало ли? Вам ведь необходимо приватное расследование, да? Значит, и от вас помощи не жди. И опять-таки это значит, что я реальную помощь смогу получить только от частных структур. От Дениски, скажем. Ты ж ведь не полезешь в файлы судебных инстанций, Верно? И я не полезу. А мне надо. Кому поручить? И почему бесплатно? Бесплатно, Костя, только кошки рожают.
Меркулов захохотал:
— Ты все перепутал— насчет кошек! Я тебе советую встретиться для начала и поговорить с редактором «Почты», может, и секретов-то никаких нет.
— Не прав. Категорически… — Хмель, похоже, на Александра уже действовал, но еще не все им было сказано. — Судя по тону, по форме, по… не знаю, это у меня тоже чисто интуитивно возникло, эта статья не является гордостью сего издания. Может, вынужденная публикация — было кому-то обещано, а теперь вот — почти конфуз. А может, специально — и тон, и язык настолько деревянные, чтоб, условно говоря, никакая лексическая экспертиза не могла обнаружить концов. Не исключено? Как видишь, нет. А послать он меня, этот твой редактор, вправе так же далеко, как и всех остальных. Не к чему придраться-то. И еще, Костя, там у них, в редколлегии, до едреной матери иностранцев. И натуральных, и бывших наших, так что интересы могут обозначиться самые неожиданные и разнообразные. Так что, каждого брать за глотку и допрашивать? Одну минуточку! Как бы потом нам самим палач не потребовался, фигурально выражаясь, со стороны общественного мнения. Нет, Костя, ты как хочешь, но у меня сомнения. Пойду поищу, вдруг, а?
— Только не качайся, — строго предупредил Меркулов и поднялся из кресла. Сказал себе: — Попросить разве Клавдию заварить чаю покрепче? А то ведь и не остановиться?..
Придя в свой кабинет, Александр Борисович первым делом достал из ящика стола сотовый телефон и нашел в «записной книжке» номер Дениса Грязнова, директора частного охранного предприятия — так официально, а попросту — сыскного агентства «Глория». Нажал вызов, стал ждать. Хорошо, Денис оказался на месте.
