Анна Владимирская - Скелет в шкафу
– Объясните мне, почему эту работу не делают ваши сотрудники? У вас же целый маркетинговый отдел! Причем есть отдельные специалисты по каждой группе алкоголя! Почему вдруг я? Они у вас за это зарплату получают!
– Они внутри системы. И их глаз уже замылен! А ты, Артемка, снаружи!
– Ну так закажите журналу это чертово исследование! Проплатите, и мы вам предоставим желаемое!
– А я уже заплатил! – с издевкой сообщил Топчий.
– Когда? Я, как главный редактор, в курсе всех проплат. Деньги от вашей компании в журнал не поступали.
– Я проплатил тем, что пригласил тебя сюда. Ты тут на шару ешь, пьешь, жируешь, еще будет сауна, девочки. Где благодарность? Отрабатывай!
Повисла тишина. Поташев уже собрался выйти в соседнюю комнату и вмешаться, как вдруг услышал реплику олигарха, обращенную к сыну:
– Учись, сынок, как человечков обламывать надо!
Алексей не помнил, как очутился у двери и словно со стороны услышал фразу, которая вырвалась у него сама собой:
– Драку заказывали?
Дальше была немая сцена из спектакля «Ревизор». Участники скандала молчали. Заговорил Поташев:
– Мы, Аркадий Леонидович, с моим товарищем сегодня уезжаем. Хотели поблагодарить вас за радушный прием! За отлично организованную «Неделю открытых погребов»! Погребов мы тут благодаря вам насмотрелись в количестве: и открытых, и закрытых, и глубоких, и низких! Вот последний погреб был самым низким! Много мы повидали в жизни погребов, но чтоб такой низкий? Это просто чудо какое-то! Просто праздник какой-то! Прям Самсон-Сеногной! – осклабился Алексей, разведя руками. При этом в правой руке он держал швабру, которую забыла горничная в номере, и жонглировал ею, как шпагой, во время своего монолога. – До свиданья, гости дорогие!
– Шут! Шут гороховый! – С этими словами винный магнат выскочил из номера, а следом пулей вылетел его сын.
– Ну, ты даешь! – восхищенно посмотрел на него Худаня.
– Пустяки, дело-то житейское! – голосом Карлсона-Ливанова произнес Поташев.
2 Отрезанная голова Мавра
Архитектурное бюро Алексея Поташева размещалось в самом центре Киева, на Печерске. Любой человек, друг или клиент, заглянувший на огонек в поташевское бюро, испытывал чувство удивления. И это понятно, поскольку много ли нам, простым смертным, приходилось видеть офисов или кабинетов, где люди ощущают прилив сил и бодрость духа не только благодаря любимой работе и достойной оплате, но и самому интерьеру? Конечно же, немного. Служебный интерьер, стимулирующий творческую мысль сотрудника, – это ведь мечта руководителя, не правда ли? Те, кто имел возможность по работе или с дружеским визитом заходить в этот офис, считали, что им повезло.
Офис производил незабываемое впечатление. В нем присутствовало некое архитектурное волшебство, своеобразная магия. А происходило это вот почему. Вместо глухой торцевой стены посетитель видел перед собой стеклянную, открытую солнцу и небу поверхность. Кирпичную стену просто убрали, а вместо нее вмонтировали громадное окно, полностью открыв верхнюю, мансардную часть дома. В этом застекленном панорамном окне, словно в раме картины, проступал в акварельной дымке древний город. Видны были лавра с ее куполами, старые и новые дома, дали и холмы… Словом, многим поклонникам Рэя Брэдбери этот интерьер по настроению напоминал повесть «Вино из одуванчиков»: «Стоя в темноте у открытого окна, он набрал полную грудь воздуха и изо всех сил дунул. Уличные фонари мигом погасли, точно свечки на черном именинном пироге. Дуглас дунул еще и еще, и в небе начали гаснуть звезды… В предутреннем тумане один за другим прорезались прямоугольники – в домах зажигались огни. Далеко-далеко, на рассветной земле вдруг озарилась целая вереница окон… Тихонько прозвенели будильники. Гулко пробили часы на здании суда. Точно сеть, заброшенная его рукой, с деревьев взметнулись птицы и запели. Дирижируя своим оркестром, Дуглас повелительно протянул руку к востоку. И взошло солнце»[4].
Примерно такое же ощущение возникало при взгляде из окна архитектурного бюро на Печерске. Хозяин офиса, талантливый архитектор Алексей Поташев, признавался друзьям, что вид за окном вечером настолько красив, что не хочется уходить домой. Этот пейзаж располагал к творчеству и сотрудников, и клиентов. Красивые места, родной район… Было бы глупо не воспользоваться таким шикарным пейзажем и не сделать видовое окно.
Чувство гармонии в этом месте не исчезало и тогда, когда гости отворачивались от окна. В офисе архитектурной мастерской не было места лишним деталям. Одна стильная вещь, вроде ротанговой лежанки или удобного широкого кресла, была способна рассказать больше, чем целое портфолио проектов. Каждая деталь, поставленная словно бы небрежно, на самом деле была осознанно необходима именно в этом месте интерьера, создавая максимальный уют. Отсутствие лишних вещей освобождало жизненное пространство и одновременно раскрепощало. Естественная простота, созданная с помощью скупых и строгих средств и созвучная стремлению к душевному покою, внутренней гармонии, – вот сущность этого минималистского интерьера. Тут можно было вести неспешные переговоры с заказчиком, попить с партнерами по бизнесу кофейку, а может, чего покрепче. Но главное, вся обстановка располагала к творческой сосредоточенности и уединению.
Как правило, все талантливые архитекторы – немножко психоаналитики. Алексей подтверждал это правило. Клиенту, пришедшему заказать дом, особняк, квартиру или коттедж, не нужно было долго доказывать, к какому хорошему специалисту он попал. Стоило лишь подняться в мансарду, в офис второго уровня, и посмотреть вокруг. И тогда разговор уже шел не на словах, а на языке чувств, и заказчик доверял свое жилище архитектору. Радушный хозяин офиса приглашал гостя на балкон с чашечкой кофе или сигаретой. Глядя на прекрасную панораму Вечного города, так хотелось построить и свое гнездо, пусть не вечное, но кто знает, скольким поколениям послужит этот домашний очаг?
В урочный час заказчик услышит, как начнут звонить церковные колокола. И этот звон, такой внезапный, почти ангельский, в суете и спешке торопливого мира напомнит о том, что и место, и время достаются человеку не случайно.
Среди идеально белых стен, на фоне беспредметных поверхностей ярче, чем в музее, перед глазами гостя выделялась на стене одна-единственная картина кисти Рене Магритта под названием «Сын человеческий». Это был не подлинник, а копия, сделанная Поташевым для собственного удовольствия. Как всякий архитектор, он был хорошим рисовальщиком и воспроизвел манеру Магритта довольно точно. На ней был изображен мужчина во фраке и в шляпе-котелке, стоящий возле стены, за которой виднелись море и облачное небо. Лицо человека было полностью закрыто парящим перед ним зеленым яблоком. Поташеву эта картина нравилась еще со студенческих лет. Он знал, что Магритт считал эту свою картину своеобразным автопортретом. Алексею тоже казалось, что человек в котелке с яблоком, закрывающим лицо, – это он, который, как многие мужчины до него и после, является потомком библейского Адама. Что же до яблока, то, как ему и положено, оно символизировало искушения, которые преследуют мужчину в нашем мире.
Обычно гость долго всматривался в эту картину-ребус, а затем, осознав, что ему не разгадать ее, приступал к обсуждению проекта своего будущего жилища.
В данный момент клиентов не было, и команда архитектурной фирмы занималась текущими проектами. Руководитель бюро вызвал к себе в кабинет Настю Аликову, возглавлявшую архитектурный отдел и отвечавшую за общую концепцию, качество и сроки выполнения заказа. Анастасия, также как и Поташев, закончила архитектурный факультет Академии художеств. Она была вторым архитектором фирмы, и в ее обязанности входила разработка дизайн-проектов и сопроводительной документации.
– Привет, Настя! – проговорил Алексей и откашлялся. Повисла пауза.
Аликова знала своего шефа со студенческих лет. Вместе с ним организовывала работу бюро. Хотя по штатному расписанию она считалась подчиненной Поташева, на самом деле она была скорее соратником и единомышленником. Она сразу же поняла, что Алексей находится в затруднительном положении.
– Привет, Леша! Что, у нас проблемы? – спросила она, внутренне собираясь.
– Не то чтобы проблема, скорее патовая ситуация. – Поташев рассказал Аликовой о вчерашнем инциденте с Топчием.
– Понятно. – У Насти отлегло от сердца. Эта проблема, по ее мнению, была вполне разрешима. – Чего бы ты хотел?
– Я хотел бы сохранить лицо и сдержать слово… Бросать начатую работу не в моих правилах. Тем более если закончить «Озерки», как и предполагалось, к Рождеству, то будет что показать на архитектурной выставке.
