Михаил Серегин - Воля под наркозом
– Ну и что ты на это скажешь? – обратился я к Щербакову.
Тот растерянно пожал плечами.
– Может, у него эмоциональный шок? Я ему снотворного лошадиную дозу вкатил. Сон – лучшее лекарство. Проспится, может, очухается.
– Ты это уже говорил.
– Ну, так говорю еще раз, что из этого? – сердито отозвался Щербаков. – Я не специалист по мозгам. В смысле психических расстройств. Я свое дело сделал, претензии есть?
Я покачал головой.
– То-то же. Вопрос свой Крутикову завтра задай, он таких клиентов любит, вцепится в твоего приятеля руками и ногами. А я сейчас собираюсь отправиться, наконец, домой. Меня дети скоро узнавать перестанут. Так что отвяжись, сделай милость.
– Да, пожалуйста, – я обиженно передернул плечами, взглянул последний раз на мирно посапывающего Мишку и поспешил к своим язвенникам.
Незадолго до окончания смены я набрался смелости и позвонил Марине на работу.
– Антипову Марину Петровну, пожалуйста.
– Кто спрашивает? – потребовали от меня вежливо, но настойчиво.
Скрепя сердце, я назвался. Теперь точно не подойдет, мелькнула подлая мыслишка. Попросит передать, что занята или вышла.
Однако через несколько минут в трубке раздалось шуршание и негромкий голос произнес:
– Алло?
Сердце мое учащенно забилось. Я соскучился, прости меня, идиота, захотелось мне крикнуть во весь голос, но я благополучно проглотил вертевшиеся на языке слова и выдохнул:
– Здравствуй, Марина.
– И ты здравствуй, – донеслось в ответ насмешливое. – По делу или как? Извини, у меня занятия.
Марина преподавала в школе МВД.
– По делу, – нерешительно признался я.
Последовало короткое молчание. Рука моя, державшая трубку, вспотела.
– Выкладывай, – услышал я наконец, – только постарайся побыстрее.
Один рубеж пройден, мне позволено высказаться. Я вздохнул с облегчением и уже смелее продолжил:
– Телефонным разговором тут не обойдешься. Надо бы встретиться. Как ты смотришь, если я подъеду чуть попозже?
Марина снова выдержала паузу, на этот раз чуть более продолжительную. Я затаил дыхание.
– Чуть попозже меня здесь уже не будет. – Она помолчала, давая мне возможность помучиться вдоволь, и добавила: – Я на колесах. Ты же в два заканчиваешь? Давай я сама подъеду. К двум, наверное, не успею, но…
– Я, разумеется, подожду, – торопливо перебил я, опасаясь, что она передумает. Помялся и выдавил. – Спасибо.
– Пожалуйста, – усмехнулась Марина. – До встречи.
– До встречи, до встречи, – возбужденно пробормотал я в трубку, но услышал в ответ только короткие гудки.
Глава 3
Спешить было некуда, но все же, сгорая от нетерпения, ровно в два я вылетел из здания клиники и торопливым шагом направился к воротам.
– Спешите куда-то, Владимир Сергеевич, – остановил меня на пропускном пункте угрюмый охранник. – Пропуск, пожалуйста.
– Вы, ребята, от безделья совсем обнаглели, – возмутился я, но пропуск все-таки вынул.
Охранник изучал пропуск добрую минуту, которая для меня растянулась в вечность. Наконец он вернул документ со словами:
– Фотокарточку сменить пора. Истрепалась совсем.
– Лапать меньше надо, – пробурчал я, засовывая пропуск в карман.
Детина насупился, не сразу найдя что ответить, затем важно произнес:
– Сигнал был.
– Ага, а еще видение. И голоса слышались. Ты бы заглянул как-нибудь к нам, – я мотнул головой в сторону больничных корпусов. – Разве вам профосмотр не положен?
Широкая физиономия охранника побагровела. Не дожидаясь ответа, я поспешил выйти на улицу.
Марины, конечно, еще не было. Появилась она только через полчаса, в течение которых я развлекал себя тем, что раскланивался со всеми входящими и выходящими коллегами, а также поддразнивал охранника, неспешно прогуливаясь взад и вперед перед выходом.
Появление Марины я не заметил, а скорее почувствовал. Оборвал на полуслове треп со знакомым хирургом и, вытянув шею, будто данное действие могло помочь видеть дальше и лучше, сосредоточил внимание на въезде в переулок.
– Что, извини? – рассеянно переспросил я, не расслышав вопроса, полностью поглощенный созерцанием показавшихся из-за поворота «Жигулей».
– Погода, говорю, хорошая, – рассмеялся хирург, всматриваясь в хрупкую фигурку за рулем подъехавшей машины. – А ничего курочка!
– Сам ты… тетерев, – обиделся я за Марину. – Топай давай, костолом.
– Не костолом, а костоправ, – хирург беззлобно ухмыльнулся, хлопнул меня по плечу. – Ладно, бывай!
Борясь с желанием перейти на рысь, я неторопливо направился к «Жигулям».
– Здравствуй, Мариночка, – начал я заплетающимся от волнения языком.
– Здоровались уже, – деловито отозвалась Марина. – Если домой, то могу подбросить. А ты пока выкладывай свое дело.
Не могу сказать, что такое начало меня слишком обрадовало, но, по крайней мере, вернуло из мира грез на грешную землю.
– Да дело, собственно, с точки зрения специалиста, на грошик. Но для меня очень важное и срочное. – Я осторожно вынул жалкие остатки Мишкиной записки. – Приятель один телефон дал, а с ним вот несчастье приключилось.
– С приятелем или с телефоном?
– Напрасно иронизируешь, хотя попала в самую точку. Несчастье приключилось с обоими.
– А я чем могу?
– Так я и говорю, номер бы прочесть. Это возможно?
– Всего-то? – Марина глянула на меня с подозрением, остановила машину и взглянула на записку. – Попробовать, в принципе, можно…
– Но… – машинально продолжил я.
– Вот именно, но… Скажи честно, опять в какую-нибудь авантюру впутался?
– Пока нет, – чистосердечно ответил я. Едва ли историю с Мишкой можно было назвать авантюрой. Слово это навевало мысли о веселых приключениях, риске без прямой опасности для жизни и иных забавах, поэтому едва ли подходило для данной ситуации. Кроме того, сам я ни во что не впутывался, просто так сложились обстоятельства – оказался в нужное время в нужном месте.
– Только не надо валить все на обстоятельства, я тебя умоляю!
Я невольно почувствовал холодок в груди. Черт возьми, уж не читает ли она мысли? Марина в это мгновение аккуратно укладывала постиранный листочек между страницами записной книжки. Бросив на меня взгляд, она, очевидно, уловила несколько испуганное выражение моего лица, потому что рассмеялась и произнесла:
– Не волнуйся, мысли читать не умею. Просто я достаточно хорошо тебя изучила.
Я натянуто улыбнулся.
– Когда я смогу узнать результаты?
– Попробуй позвонить вечером, только не очень рано.
Остаток дня я отсыпался, ужинал и маялся ожиданием.
Час икс, то есть время, когда уже вечер, но еще «не очень рано», я установил на девять часов. За минуту до назначенного мною же срока я уже стоял около телефона-автомата и даже успел на всякий случай убедиться, что он находится в рабочем состоянии. Упиваясь тайным самоистязанием, добросовестно проследил, пока секундная стрелка не совершит последний оборот, и только тогда набрал номер.
Марины дома еще не было.
Чертыхнувшись, я побродил вокруг, посидел на скамеечке, поговорил о политике с интеллигентным, музейного вида старичком в самом настоящем пенсне и с тростью в руках. Чтобы как-то убить время, сбегал в киоск за бутылкой минеральной воды и снял трубку еще раз.
– Да.
Голос Марины звучал устало. Волна нежности тут же накатила на меня, захлестнула и навеяла грезы о чудном тихом вечере с цветами, музыкой и шампанским.
– Мариночка, – заворковал я в трубку, явственно ощущая запах нежной кожи Марины, – это я. Может быть…
– А-а, это ты, – довольно бесцеремонно перебила она, – ручку, надеюсь, взял? Записывай телефон своего, м-м-м, приятеля.
Последнее слово она произнесла с особенным сарказмом. Волна нежности немедленно откатила на прежние позиции. Да-а, для любви непременно нужна взаимность, с горечью подумал я, зажимая под мышкой бутылку с минералкой и вынимая блокнот и ручку. Никогда мне не понять тех, кто твердит о безответной любви.
Марина продиктовала номер.
– Вместо «тройки» может быть «шестерка», точно сказать не могу.
– Разберусь, – пообещал я, – подумаешь, вместо одного номера наберу два.
Марина между тем помолчала и глухо добавила:
– Катя.
– Что «Катя»? – не понял я.
– Черт возьми, Ладыгин! – процедила она зло. – Ты что, издеваешься? Или имя своего «приятеля» запамятовал?
Она бросила трубку. Бросила буквально, судя по грохоту, который на мгновение упредил короткие гудки.
Ну и пожалуйста! Нет, вы только подумайте, она ревнует! Кто она мне – жена? Я сжал зубы и с силой опустил трубку на рычаг. Злость моя улетучилась вместе с эбонитовым хрустом. Некоторое время я бессмысленно таращился на бесполезную теперь половинку трубки, украшенную разноцветными тонкими проводками, воровато оглянулся и отправился искать другой автомат.
По номеру с цифрой «три» никто не отозвался. Немного поколебавшись, – может, люди уже спят, – я все-таки набрал номер еще раз, заменив «тройку» на «шестерку».
