Анатолий Ромов - Бесспорной версии нет
- Одни?
- Одни. Георгий Константинович сразу же мне позвонил и попросил никого не впускать. Сказал, что у него важный разговор.
- У директора с этим... молодым человеком была договоренность?
- Не знаю.
- Но ведь вы же его пропустили?
- Я его не пропускала. Он прошел сам. За всеми же не уследишь. Он подождал, пока из кабинета выйдут, и вошел. Я и сказать ничего не успела. Почти тут же позвонил Георгий Константинович. Попросил, чтобы я никого не впускала, он будет занят по важному делу.
- Значит, директор разговаривал с молодым человеком. Что было потом?
- Они вместе вышли. Георгий Константинович сказал, что поедет по делам, будет после обеда.
Главное, что было нужно, Иванов выяснил. Молодой человек, похожий по описанию как на "племянника", так и на "кавказца", проник позавчера на предприятие довольно сомнительным образом. Далее. Около часа он провел в кабинете директора. О чем беседовал наедине с Гарибовым, никто не знает. Конечно, можно уже сейчас идти к Гарибову. И все же Иванов решил придерживаться прежнего плана: пусть директор, узнав об их поисках, сам позвонит Байкову. Да и он должен дать Гарибову шанс, в расчете на его совесть.
Секретарша снова покосилась на стоявшего в стороне капитана:
- Собственно, а что с этим молодым человеком?
- Ничего особенного. Просто... есть у нас кое-какие подозрения.
Они двинулись к приемной. Остановившись у двери, секретарша посмотрела на Байкова:
- Так я не понимаю, вы еще придете? И вообще, мне что, говорить о вас Георгию Константиновичу?
- Придем, обязательно придем, - сказал Байков. - А насчет Георгия Константиновича... Смотрите сами, Алина Борисовна. Секрета здесь особого нет, но... Мы ведь тоже не знаем, как у нас будет со временем.
Иванов просидел в отделе до позднего вечера, но ожидаемого им звонка от Гарибова так и не дождался. Спустившись, уже в машине подумал: "Может, поехать к Гарибову домой? Нет. Слишком крайняя мера".
Домой ему все же поехать пришлось, но не к Гарибову, а к Прохорову. Набиваться в друзья и гости Иванов не любил, но в данном случае он просто обязан был как можно скорей сообщить следователю о "племяннике".
Сомнения
Прохоров жил в районе Измайлово, недалеко от метро "Первомайская". Иванов помнил только улицу, номер дома следователя и телефон. Дом он разыскал не без труда, им оказалась еще не вписавшаяся в нумерацию новая семнадцатиэтажка. Остановил "Ниву" во дворе, вышел. Нашел будку телефона-автомата, набрал номер.
Трубку снял сам Прохоров:
- Да?
- Леонид Георгиевич, Иванов...
- О, Борис Эрнестович... Рад звонку. Что-нибудь случилось?
- Я тут недалеко от вас. Во дворе вашего дома. Надо кое-что рассказать. Может, спуститесь? И поговорим в машине?
- Так, Борис Эрнестович, поднимайтесь лучше ко мне! Жена уйдет в другую комнату, сын давно спит. Я поставлю чайку, выпьем, поговорим. Давайте?
- Все же, Леонид Георгиевич, лучше спуститесь вы. Я не предупредил, да и поздно. Пожалуйста!
Трубка помолчала, наконец раздался вздох.
- Ну хорошо. Вы где встали?
- Я в голубой "Ниве". Стою у среднего подъезда.
- Спускаюсь.
Выйдя из подъезда, Прохоров сел рядом с Ивановым:
- Слушайте, товарищ оперативник, может, нам пора перейти на "ты"? Не против?
Иванов улыбнулся. Пожал протянутую руку:
- Не против. Давайте.
- Давай. И рассказывай, что случилось.
Иванов подробно изложил историю, случившуюся с Гарибовыми.
Выслушав, Прохоров посидел молча. Потер щеку:
- Д-да... Знаешь, мне кажется, с этим "племянником" стоит поработать.
- Может, я зря отложил разговор с Гарибовым? Что, если позвонить ему сейчас? И подъехать?
- Нет. Ты все сделал правильно. Одна ночь ничего не решит. Потерпим. У тебя все?
- В общем-то все.
Взявшись было за ручку дверцы, Прохоров откинулся на сиденье:
- Что-нибудь смущает?
- Смущает. Причем все то же: прогулка Садовникова и "кавказца".
Прохоров ничего не ответил. Этот эпизод - спокойная прогулка перед тем, как "кавказец" нанес Садовникову два смертельных удара, - был уже, казалось, исследован и обговорен со всех сторон. Садовников был не просто опытным инспектором ГАИ, он прошел еще и специальную подготовку, ибо работал на важной трассе. Человеку, который мог напасть на него хотя бы в теории, Садовников просто никогда не позволил бы выбрать удобный момент для нападения. И, естественно, никогда не стал бы с ним прогуливаться, спокойно беседуя. Но Садовников поступил именно так. Это явствовало из показаний двух свидетельниц, никак не связанных друг с другом и, наверняка, не заинтересованных в даче ложных показаний.
Значит, Садовников прогуливался с человеком, от которого он не ждал нападения. Таким человеком мог быть, во-первых, его родственник или знакомый, во-вторых, сослуживец. Но тщательная проверка показала: никто из родственников, знакомых или сослуживцев Садовникова, хотя бы отдаленно напоминающих "кавказца", не мог оказаться в то февральское утро на Ленинских горах. Кроме того, версия о сослуживцах, то есть работниках органов внутренних дел, рассматривалась лишь теоретически. Без всякого сомнения, Садовников был убит из-за служебного оружия, пистолета системы Макарова, похищенного убийцей. Но работнику МВД, и так имеющему доступ к служебному оружию, идти на это убийство было совершенно незачем. Что же касается знакомых, этот вариант отбрасывался не столько проверкой, сколько последними словами Садовникова, которые отчетливо слышали переносившие его в "скорую помощь" участники патрульно-милицейской группы. Умирая, Садовников сказал: "Черные усы... что-то от кавказца..." То есть попытался описать внешний вид убийцы. Но пытаться описывать внешний вид знакомого человека в такой ситуации в высшей степени нелогично. А вот незнакомого - совсем другое дело.
Вздохнув, Иванов сказал:
- Дорого бы я дал, чтобы понять: о чем они могли говорить.
- Ты имеешь в виду прогулку у обрыва?
- Да. Ведь инспектор ГАИ, такой, как Садовников, должен был чем-то заинтересоваться. Чтобы вот так ходить и слушать постороннего.
- Значит, чем-то заинтересовался. Если ходил и слушал.
- Понять бы, чем.
- Боюсь, этого никто уже не объяснит.
- Жаль.
- Жаль. Но мне кажется, сейчас лучше не теоретизировать. Тем более, вырисовывается что-то реальное. С твоим "племянником".
- Пожалуй. Ладно, Леня. Завтра, как только что-то выяснится, позвоню. Счастливо.
- Счастливо. И запомни: в следующий раз уже не отвертишься, а поднимешься ко мне. Понял?
- Понял.
Георгий Константинович Гарибов
Утром Иванов позвонил Байкову:
- Ну что? Никаких новостей?
- Пока нет, товарищ подполковник. Все тихо. Гарибов с утра вышел на работу. Звонить и не думает.
- Придется вам поехать к нему и поговорить. Ждать больше мы не можем. Скажете: по нашим данным, два дня назад у вас был человек, которым мы интересуемся. Мол, что вы можете о нем сообщить?
- А если начнет отнекиваться?
- Продолжайте разговаривать. И предупредите меня, я подъеду.
Вскоре позвонил уже Байков:
- Товарищ подполковник, Гарибов не выдержал. Позвонил сам.
- Сознался?
- Сказал, есть важный разговор. Выехал ко мне, скоро будет.
Когда Иванов вошел в кабинет Байкова в РУВД, Гарибов уже сидел там. Внешне это был человек скорее плотный, чем худой. На директоре был хорошо сшитый темно-серый костюм, темная рубашка, аккуратно повязанный галстук. Несмотря на наметившуюся лысину и резкие морщины, на вид Гарибову никак нельзя было дать даже пятидесяти. Темные глаза из-под густых бровей смотрели на Иванова уверенно и спокойно.
Байков вздохнул:
- Вот, Борис Эрнестович. Не получается что-то у нас с Георгием Константиновичем.
- Поясните, - подыграл Иванов, садясь на стул. - Что не получается?
- Да вот, не получается серьезного разговора.
- А в чем дело?
- Да вот спросил я Георгия Константиновича, что он может сказать по поводу интересующего нас молодого человека. Вы помните?
- Помню. - Иванов посмотрел на Гарибова. - Молодого человека в синем спортивном костюме? Который был в "Автосервисе" два дня назад?
- Точно. Так вот, Георгий Константинович упорно утверждает: это его родственник.
- Родственник?
- Да. Племянник. Представляете? Все бы ничего, одно настораживает: Георгий Константинович утверждает, что он ничего об этом своем племяннике не знает.
- Ничего не знает?
- Совершенно верно. Даже фамилии. Представляете?
- Это в самом деле так, Георгий Константинович? - спросил Иванов.
Гарибов, разглядывающий свои руки, чуть шевельнулся:
- Не понимаю только одного: почему это так удивляет? Бывают особые обстоятельства.
- Какие же?
- Он сын моей сестры. Но, так сказать, незарегистрированной сестры.
- Как понять "незарегистрированной"? - спросил Байков.
- Наше родство нигде не зафиксировано. Отец у нас один, но матери разные. Мы практически не общались. Фамилию сестра носит по матери. Какую, я понятия не имею. И вообще, я о них почти ничего не слышал. По-моему, не такие уж это удивительные обстоятельства.
