Илья Деревянко - Последняя надежда
— На великанов охотимся, — беззаботно ответил Волына, сплевывая Юсуфу прямо под ноги.
— То ись, как? — изумился он, опуская ногу, — вы же маленькие!
— Ну и что? Я таких, как ты, по трое на завтрак съедаю. Двоих уже съел, еще одного требуется!
— А зачем? — дебильный гигант с трудом переваривал информацию.
— Люблю великанов, — пояснил Волына. — Они вкусные!
— А меня чо, тоже?
— Естественно, собери быстрее дров, сейчас костер соорудим.
— Дя-яденька, не на-адо! — завыл Юсуф, размазывая по морде огромные слезы.
Великаны оказались не только глупы, но и трусливы.
— Я бо-ольше не бу-уду!!
— Ладно, — милостиво согласился Волына. — Живи пока, но за это приведи мне сюда Хамида.
— Это запросто! — обрадовался дебил и с грохотом умчался.
Через некоторое время он вернулся, волоча за руку монстра, похожего на него как две капли воды, с той лишь разницей, что вместо буровой установки его рожу украшало свиное рыло. Хамид трясся как в лихорадке и, завидев Волыну, грохнулся на колени. От страшного удара земля задрожала, а с деревьев посыпались листья.
— Не убивай, дяденька! — в голос заревел Хамид. — Я хороший!! — Слезы хлестали из него так обильно, что в мгновение ока натекла изрядная лужа и намочила Волыне ноги.
— Хрен с вами, — сжалился Волына, — есть не буду, но за это вы станете моими рабами!
— Слушаемся, хозяин, — обрадовались монстры, — что прикажешь?!
— Ну, а что вы умеете?
— Людей давить! — заорали великаны в полном восторге. — Шлеп, хрусь, и готово!!!
— Н-да, понятно. Вот вам первое задание: набейте-ка друг другу морды как следует, а я погляжу.
Недолго думая, Хамид с Юсуфом принялись колошматить друг друга по физиономиям огромными кулачищами. Грохот стоял, как при камнепаде, а от гигантских голов сыпались искры.
— Так-так, давай его, — в азарте вопил Волына, бегая вокруг, как рефери на ринге. — По роже его, по роже! Теперь в клинч иди, в клинч, придурок!
Наконец Юсуф, изловчившись, послал Хамида в глубокий нокаут и, вконец обессиленный, сам рухнул рядом.
— Победу за явным преимуществом одержал Длинный нос! — торжественно объявил Волына. — Ладно, кретины, — добавил он, — ждите меня тут, я скоро вернусь, но чтоб ни шагу отсюда, бошки поотрываю!
Юсуф и пришедший в себя Хамид слабыми голосами заверили хозяина в полной своей преданности.
— Я с ними тотализатор организую, — немного спустя, когда они ушли довольно далеко, объяснял старику Андрюха. — На ринге в правом углу Длинный нос, в левом — Свиное рыло. Делайте ставки, господа! А в перерывах между раундами симпотные телки с флагами туда-сюда, туда-сюда. Лавы рекой потекут!
За деревьями показался замок. Он был невелик, не чета Дракулову. Охраны на стенах видно не было. Вероятно, Ибн-Налим целиком и полностью полагался на своих великанов. Подъемный мост был опущен. Подойдя к воротам, Волына подобрал с земли огромную кувалду, служившую здесь вместо дверного молотка, и изо всех сил треснул по створкам. Эффект оказался совершенно неожиданным. Обветшалые ворота жалобно затрещали и рухнули внутрь.
В это время в главных покоях замка на персидском ковре возлежал Мустафа Ибн-Налим. Этот тип — жирный, скользкий, с черными масляными глазами — полностью соответствовал своей фамилии. Сейчас Мустафа предавался излюбленному занятию — курил анашу. Это был уже третий косяк за утро, и Ибн-Налим изрядно забалдел.
— Слюшай — да, — обратился он к перепуганной служанке, съежившейся у двери. — Танцуй мне танец живата!
Несчастная деревенская девчонка, понятия не имевшая, что это такое, съежилась еще больше, желая провалиться сквозь землю.
— Ай-вай! — взбесился обкуренный Ибн-Налим, хватая со стены кривой ятаган. — Я тебя, шлух, на куски порублу, я твой мама…
В этот момент со двора послышался сильный грохот. Мустафа замер в удивлении. Выглянув в окно, он увидел, что во двор входят двое: нищий старик — бывший хозяин замка и с ним еще кто-то.
— Вах-вах, — удивился Мустафа, — что это, а?
Гости тем временем, ничуть не смущаясь, двинулись к главному зданию.
— Тынгыз! Нарбэк! — заорал опомнившийся Ибн-Налим. — Сюда, шакалы!!!
В тот же момент в комнату влетели двое здоровенных парней, как две капли воды похожие на Ибн-Налима, разве что гораздо стройнее. Они были обряжены в спортивные кимоно, подвязанные черными поясами.
— Пакажите, детки, этим свиньям, как бьютса джыгыты! — приказал Мустафа, а сам, потирая в предвкушении ладошки, уселся у окна наблюдать. Убейте их! — крикнул он вслед.
Тенгиз и Нарбек с криками «Ки-я!!!» выскочили во двор, чуть было не столкнувшись с удивленным Волыной.
— Это еще что за клоуны? — спросил он своего спутника.
— Это сыновья Ибн-Налима, обученные страшному искусству рукопашного боя, известному в землях сарацинских, противостоять им не может ни один смертный, — ответил старик. — Мы погибли, дружище, — добавил он печально.
— Ну это мы еще поглядим! — усмехнулся Андрюха.
Тем временем Нарбек уселся в низкую «кибадачи»[5] и начал, шипя и подвывая, подбираться к Волыне. Тенгиз делал растяжку, готовясь присоединиться.
Волына до последнего момента спокойно стоял на месте, но, когда шипящий Нарбек достаточно приблизился, готовясь перейти к активным действиям, неожиданно подсек его ноги и в прыжке ударил обеими ногами сверху в грудь упавшего противника. Тот захрипел и скончался.
— Зря этот дурак черный пояс нацепил, он даже на белый не тянет! констатировал Андрюха.
Тем временем Тенгиз, увидев смерть брата, взвыл от ярости и кинулся в бой. Он оказался бойцом гораздо более высокого уровня. Тенгиз двигался в нормальной боевой стойке, осыпая противника хорошо поставленными, хлесткими ударами.
Волына был, конечно, сильнее и техничнее, недаром в свое время много лет провел в подпольном тотализаторе, однако пьянство и пристрастие к слабому полу сыграли свою роль. Он двигался не так быстро, как его молодой противник, и уже начинал задыхаться. Однако он не терял хладнокровия, выискивая в обороне джигита слабое место. Тенгиз, чувствуя, что его противник устает, удвоил усилия и зарвался. Проведя мощную серию ударов, один из которых достиг цели, он высоко подпрыгнул, нанося удар ребром стопы в переносицу. Мягким блоком, переходящим в захват, Андрюха увел ногу Тенгиза с траектории удара вниз по часовой стрелке. Тот перевернулся, падая, получил страшный удар ногой снизу и рухнул на землю. Волына тут же навалился на него и, как цыпленку, свернул шею.
— А этот ничего! — с уважением сказал Андрюха, вытирая кровь с разбитой губы. — Где-то на уровне коричневого пояса!
— Вай-вай, — запричитал в своих покоях пораженный Ибн-Налим и принялся лихорадочно колдовать, сотворяя жуткого монстра, который должен был разорвать на части его врагов.
Однако у обкуренного Мустафы мозги работали плохо, заклинания путались, и монстр получился какой-то худосочный, к тому же страдающий всевозможными недугами.
— Иди и убей их! — грозно повелел Ибн-Налим.
Но существо в ответ что-то слезливо запричитало и издохло.
В это время в комнату ворвались Волына со стариком. Глаза последнего сверкали праведным негодованием.
— Смотри, какой молодой, — толкнул он в бок своего спутника. — На самом деле ему лет семьдесят, это он мою молодость украл!
— Ла-иль-ляха! — завопил Мустафа, размахивая ятаганом, но нож, метко пущенный Андрюхой, пробил ему горло.
Ибн-Налим рухнул на пол. Тело его съежилось, и Мустафа превратился в древнего старикашку.
— Безгранична моя благодарность тебе, о рыцарь, — послышался мощный густой бас, и Волына с удивлением заметил, что спутник его помолодел лет на тридцать. Теперь это был крепкий сорокалетний мужчина с черной бородой и яркими губами.
— Со смертью Ибн-Налима развеялись его мерзкие чары, — пояснил барон.
— Не откажи отобедать со мной, — продолжал он и заорал так, что в комнате повылетали стекла. — Эй, слуги, сюда!!!
На следующее утро принцесса Диана, а также другие обитатели гостиницы стали свидетелями следующего зрелища. К трактиру подъехала повозка, на которой восседал наш герой; в одной руке он держал мешок с заработанным золотом, а другой нежно обнимал бочонок вина из баронских подвалов. Волына горько плакал пьяными слезами.
— Хамидушка мой Юсуфушка, в глину превратились бедняги, когда мы Мустафу замочили! Не будет теперь у Андрюшеньки тотализатора!
Его причитания смешивались с мощным басом барона, который пел во все горло:
Зинка, как картинка, с фраером гребет.Дай мне, Керя, финку, я пойду вперед!
Коня барона вел под уздцы слуга, а сам он был крепко привязан к седлу, чтобы не свалился.
— О мой принц, ты вернулся! — радостно запричитала Диана, кидаясь Андрюхе на грудь.
