Ольга Баскова - Лестница, ведущая вниз
Однажды Махов возвращался с работы, усталый больше, чем когда-либо, в постоянных думах о жене и сыне, и не сразу услышал:
— Анатолий!
Сытый, откормленный, лоснящийся, Беспалов выходил из новой «Волги» и направлялся к нему:
— Как Егор?
— И у тебя… еще хватает наглости… ты обещал… — дальше Махов не смог говорить, стал задыхаться.
— А я забыл. — На лице бывшего друга не было ни тени смущения. — Гоняют то туда, то сюда. Я, между прочим, за весь город в ответе. Это не в цеху работать…
Анатолий Иванович пристально посмотрел в глаза секретарю горкома. Тот осекся:
— Где служит Егорка? — переменил он тему. — Не нравится — переведем в другую часть. Дослужит — и прямехонько в институт. Уж на этот раз я не забуду.
Махов еще раз выразительно взглянул на него, сплюнул и отправился домой. Дома он нашел жену без сознания. Лежащий на столе листок сообщал о гибели их сына. Надю увезли в больницу со вторым инсультом, третий, случившийся в день рождения Егорушки (в тот день ему бы исполнилось двадцать три), лишил его жены. Анатолий Иванович остался один. Прошло еще двадцать пять лет. Как он жил все эти годы? Что ел, с кем общался, о чем говорил — на эти вопросы старик не смог бы дать ответа. Махов считал: это была не жизнь, а существование, бесцельное, пустое и никому не нужное. Могилы жены и сына стали для него самым дорогим, и посетители городского кладбища часто могли видеть сгорбленную фигуру, часами сидящую на скамейке за оградкой, сидящую и в жару, и в дождь, и в снег, не замечающую течения времени. Впрочем, Анатолий Иванович и жил без времени. Для него оно остановилось тридцать лет назад. Это для Беспаловых минуты приносили деньги и развлечения. В редкие дни, включая телевизор, Махов видел мелькающего на экране бывшего друга с неизменной широкой улыбкой, раздающего обещания, потом все чаще стали появляться на экране его дочь с зятем, со следами пресыщенности на смазливых лицах, и его охватывал гнев. Любимый, чистый, честный Егорушка лежал в цинковом гробу, а шлюха Диана жила и процветала, радуя душу своего папаши. Филиппу и не снилось, как тяжело потерять единственного ребенка. Ну, ничего. Скоро он узнает это.
Глава 5
Субботний день Костя Скворцов решил посвятить матери. Он всегда считал себя плохим сыном, и не без оснований. А как же иначе? Он видел мать крайне редко. Работа отнимала и силы, и время. В дни без происшествий, без проведенной в отделении или на месте преступления ночи, приезжая домой, Константин либо заваливался на диван и щелкал дистанционкой по каналам, ища передачу, на которой можно было бы сосредоточиться, но обычно, не находя, засыпал, либо разряжался в постели с очередной подружкой. Встреча с мамой откладывалась на спокойный выходной день, чтобы без помех помочь пожилой женщине убрать квартиру, приготовить обед, а потом за чаем ответить на ее многочисленные вопросы. Иногда задуманное получалось. Однако чаще всего работа ставила на его благих намерениях жирный крест.
Нынешней субботы он ждал с нетерпением. На работе вроде бы все было тихо, и Константин решил: уж сегодня ему никто и ничто не помешает. Оперативник принялся нагружать сумки продуктами, вытаскивая их из холодильника, пока телефонный звонок не прервал это занятие.
— Не спишь? — бодрый голос Киселева вызвал у него дрожь, и, как оказалось, не напрасно.
— Не сплю, — ответил Константин.
— Вот и отлично, что не спишь, — удовлетворенно заметил Павел. — Труп у нас, дорогой друг.
У Скворцова опустились руки.
— Спускайся и заводи свой «Мерседес», — так приятель называл его «копейку». — Я уже стою у подъезда. Буду счастлив видеть тебя как можно скорее.
Константин со злостью бросил трубку.
Глава 6
Тот, кто убивал Диану Полоцкую, несомненно, либо ненавидел ее, как говорится, всеми фибрами души, либо просто был психически больным человеком. На теле женщины не осталось живого места. Прежде чем умереть, она истекла кровью. Орудие убийства — остро отточенные ножницы среднего размера — валялось возле кровати с пологом, на которой агонизировала потерпевшая. Роскошная спальня, вся забрызганная кровью, выглядела не лучше скотобойни. По искромсанному лицу женщины невозможно было определить, как она выглядела при жизни.
— Время смерти — приблизительно около одиннадцати вечера, — констатировал судмедэксперт Станислав Михайлович.
Петя Прохоров, благополучно закончивший вуз и попросившийся работать в убойный отдел, куда был с удовольствием принят, суетился возле потерпевшей.
— Давно ты здесь? — спросил его Павел.
— Как только получили сообщение, — отозвался молодой человек.
— А кто сообщил?
— Муж, — Петя кивком головы указал в угол, и только теперь Киселев заметил сидящего в полумраке мужчину.
— Валерий Семенович Полоцкий собственной персоной, — заметил Константин.
— Беседовали с ним? — обратился к Прохорову Павел.
— Беседовали. — Петр почесал затылок. — Только мало чего добились. В шоке он.
— Ишь ты, — Киселев еще раз пристально посмотрел на Полоцкого. Супруг потерпевшей сидел в дорогом мягком кресле белый как мел, иногда конвульсивно сжимая и разжимая пальцы. — Так ты тут с одиннадцати вечера? — удивленно спросил он у молодого коллеги.
— Почему? Муж обнаружил тело только в девять утра, ну и сразу сообщил, — объяснил Петя.
— А где ночь провел? — скептически заметил Скворцов.
— Совещались, говорит. А потом, сами знаете, как у таких: устали, пошли в сауну.
— Там, безусловно, выпили, — в тон ему подхватил Павел, — и его, бедолагу, запихнули в собственную машину не вечером, а утром.
Скворцов ухмыльнулся:
— Так что же он все-таки сказал?
— Ну, пришел, увидел, — Петя потупился. — Скажу честно: разговаривать Полоцкий не мог, только недавно трястись перестал.
— Адвоката не требовал? — с интересом спросил Константин. — А то такие всегда…
Прохоров покачал головой. Павел похлопал его по плечу и, кивнув Константину, вместе с ним подошел к супругу потерпевшей:
— Полоцкий Валерий Семенович?
Голос Павла вывел мужчину из забытья. Он вздрогнул и бессмысленными глазами посмотрел на оперативников.
— Капитан Павел Андреевич Киселев, старший лейтенант Константин Федорович Скворцов. — Павел полез в карман за удостоверением, но Полоцкий махнул рукой и быстро заговорил:
— Я вернулся домой около девяти. После совещания у нас состоялась вечеринка, длившаяся до половины девятого. Домой, повторяю, приехал около девяти. Входя в квартиру, обратил внимание на незапертую дверь. Для нашей семьи это нонсенс. Оставаясь одна, Диана всегда запиралась на все замки. Я окликнул ее. Мне никто не ответил. Тогда я прошел в спальню и… — он закрыл лицо руками.
— В котором часу вы ушли на работу? — задал вопрос Скворцов.
— В восемь утра за мной приехала машина, — Валерий Семенович достал из нагрудного кармана белоснежный платок и вытер выступивший пот.
— Что делала ваша жена, когда вы уезжали?
— Как что? Спала, — Полоцкий пожал плечами. — Она всегда спала до полудня.
— Не говорила ли она накануне, что кого-то ждет? — продолжал Константин.
Супруг потерпевшей покачал головой.
— В каких вы были с ней отношениях?
Полоцкий чуть заметно вздрогнул, но тут же взял себя в руки:
— В хороших. И вы это знаете, если читаете светскую хронику. Газеты никогда не писали о нас ничего плохого.
— Нас, как понимаете, интересуют не газетные сплетни, — Павел нахмурился. Этот Полоцкий ненавязчиво давал понять: он крепкий орешек и следствию в поте лица помогать не собирается.
— Понимаю, — убитый горем супруг впервые за все время изобразил подобие улыбки. — Тогда отвечу так: с Дианой мы прожили тридцать лет и разводиться не собирались. Были ли у нас скандалы? Да, как и во всякой нормальной семье. Однако, должен заметить, довольно редко. Это и неудивительно, — он усмехнулся. — Если жена и муж в течение дня говорили друг другу не более десяти слов. Я ухожу — она еще спит, я прихожу — она засыпает, — пояснил Валерий удивленным оперативникам.
— У вас есть дети? — вмешался в разговор Константин.
— Думаю, об этом вы прекрасно знаете, — Полоцкий вздохнул. — Но, так и быть, отвечу: нет.
