Дмитрий Вересов - Искушение ворона
– Леди Морвен, позвольте мне представить вам моего русского друга Вадима Барковского, – сказал Гейл Блитс, жестом руки указывая на высокого блондина в превосходном темно-сером костюме, едва Лоусон пропустил их в кабинет.
Поднявшись из-за стола, Таня вышла им навстречу…
Барковский учтиво принял протянутую ею руку, но не склонился, как принято, для поцелуя, а резко поднял к своим губам… «Все-таки русские еще остаются увальнями и медведями», – подумала Татьяна и тут же поймала себя на том, что русские – это, в некотором роде, ее соотечественники.
– Мы в трауре, господа, поэтому я не приглашаю вас к обеду и принимаю здесь в кабинете, а не в гостиной, извините…
Гейл Блитс и его русский друг понимающе кивнули.
– Виски? Шерри? – спросила Татьяна, показывая гостям на диван и два кресла, разделенные журнальным столиком…
Здесь в огромном, отделанном дубовыми панелями кабинете лорд устроил как бы две зоны, одна из которых была официально-деловой, другая же носила оттенок некой интимной доверительности.
Прошли в зону «дружеского взаимопонимания».
Присели – она на диван, а они в кресла напротив.
Таня взяла паузу, понимая, что без ее сигнала, что она готова слушать, гости не начнут.
– Как погода в Москве? – спросила Татьяна.
Ее так и подмывало задать этот вопрос по-русски, но она сдержалась.
– В Москве отличная погода, спасибо, – ответил Барковский со сносным среднеатлантическим произношением.
– Ну и замечательно, тогда я попрошу вас, дорогой мистер Блитс, изложить суть…
Гейл Блитс начал с того, что Барковский совсем не из тех замшелых русских динозавров, с которыми невозможно договариваться, а представляет новую плеяду русских, с которыми очень приятно вести дела, он хорошо понимает, какую именно выгоду можно извлечь обеим сторонам в союзе Восток-Запад – Запад-Восток, когда в сырьевой России начались столь качественные изменения…
Пропуская мимо ушей переливы гейловских интродукций, Татьяна тут же сообразила, что в лице Вадима Барковского она видит перед собой тот тип новых русских, что за три доллара мать родную продаст. И тем опаснее этот тип, чем выше он в общественно-политической иерархии России. Мэр уездного городка – будучи таким же негодяем, как и этот Вадим, – что он украдет? Ну, половину достояния уезда или района. Не больше! А этот… а этот… У него в глазах ясно читалось: вы только цену назначьте, а я вам всю страну вагонами и пароходами вывезу!.. Интересно, за каким лешим Гейл притащил с собой этого красавчика?
И снова, отбрасывая пустословия, ей через три минуты все было ясно…
– Итак, вашим главным ресурсом, господин Барковский, является то, что в данный момент вы занимаете пост первого помощника вице-премьера правительства России по вопросам финансовой политики, так? – Таня взяла властный, не позволяющий возражения тон. – Отбросив эвфемизмы и называя вещи своими именами, вы просто используете свое положение с целью получения комиссионных и в этом ваш бизнес, так? То есть вы предлагаете прокрутить спекулятивную операцию, где вы напрямую окажете нам, вкладчикам проекта, преференции, заведомо невыгодные вашей стране, так?
Барковский покраснел и что-то запыхтел в ответ, но, по-видимому, не ожидая от Татьяны такого оборота, напрочь позабыл английские слова…
– Но, леди Морвен, господин Барковский представляет определенную группу людей, и наши интересы в сделке тоже весьма интригующие, – вступился Гейл Блитс, – ведь таких быстрых денег, какие предлагает делать господин Барковский на Государственных облигациях Центрального банка России, мы нигде не сделаем! Три доллара за один вложенный доллар в течение года в объемах, соизмеримых с бюджетом такой страны, как Россия. И если вы, леди Морвен, сомневаетесь в… – Гейл запнулся, подыскивая необходимое слово, – сомневаетесь в…
– Искренности господина Барковского? – с озорным огоньком в глазах переспросила Таня.
– Да, именно, – кивнул Гейл Блитс, – в искренности господина Барковского, то тогда, если мы откажемся, на этих ГКО заработаем не мы, а заработают японцы или арабские шейхи, то есть мы упустим наш шанс…
– А господин Барковский своего шанса не упустит, так? – спросила Таня.
– Я вас что-то не понимаю, – сказал Барковский, совладав с собой, – вы, по-моему, тестируете ситуацию на индекс морали, мне так показалось, но мне непонятно, зачем вам это? Я предлагаю верный бизнес, а что касается моего участия в этом бизнесе ресурсом моей компетенции, то…
– То это называется коррупцией, – отрезала леди Морвен.
За столом повисла напряженная пауза.
Гейл Блитс был явно не готов к такому повороту разговора. Его план не срабатывал, что для богатейшего человека планеты было полной неожиданностью. В задачи сегодняшнего визита входило увлечь леди Морвен не только самой беспроигрышной спекуляцией, но и ее инициатором. Отчего бы, в самом деле, эксцентричной тоскующей вдовушке не заинтересоваться славянским красавцем – и не подать свой веский голос в пользу его кандидатуры на вакантное, после лорда Морвена, место в числе двенадцати Магов. Иметь верного сторонника в Капитуле – уже немало, а учитывая, что Вадим мальчик перспективный и правильно мыслящий, со временем вполне возможно заполучить ручного премьер-министра, а то и – чем черт не шутит! – президента России… Похоже, лично господин Барковский нашу леди-королеву не сильно вдохновил. А деньги? Какая позиция скрывается за декларированным ею безжалостным определением преступной сути сделки?
Но еще больше испугался Барковский.
Эта Морвен ничем не рискует.
И если назавтра в газетах появятся материалы о переговорах чиновника Барковского с финансовыми кругами в Лондоне… То ему впору просить политического убежища.
Ах, как подставил его Гейл Блитс, а ведь говорил, что леди Морвен исключительно деловой человек и очаровательная женщина, советовал присмотреться и на сей предмет…
Предмет! С такой пираньей в два счета вообще без предмета останешься!
Выдержав хорошую паузу, Татьяна сочла нужным разрядить ситуацию.
– Да, господа, мы будем участвовать в этих финансовых операциях. Я просто хотела поставить акценты: кто есть кто в этом бизнесе… Вы меня понимаете?
Гейл Блитс облегченно вздохнул.
Барковскому тоже стало гораздо легче дышать.
– Выпьем за наш бизнес, господа, чтобы эти Гэ-Ке-О принесли нам всем ощутимое удовлетворение, – сказала Таня, поднимая стаканы…
Когда ее гости были уже почти в дверях, Татьяна окликнула Барковского:
– Один момент, господин первый помощник вице-премьера правительства, я хочу вам кое-что прочитать из моего русского урока… Чтобы вы оценили мое произношение…
Татьяна взяла наобум первую попавшуюся книжку из тех, что лежали у Морвена на столе, открыла ее и, сделав вид, что по складам читает по-русски, сказала:
– Хоть зцы в класа, фсо пожья роса…
Таня улыбнулась невинно-детской улыбкой и уже по-английски спросила:
– Ну как, господин Барковский, как мой русский язык?
Павел Розен Ред-Рок, Аризона Март 1996
Как там было у поэта Маяковского? Поехал на десять тысяч верст вперед, а приехал на десять лет назад?.. А вот у Павла получилось даже не на десять, на все тридцать, а то и пятьдесят. То ли послевоенная бериевская шарашка, то ли закрытый военно-промышленный городок конца шестидесятых. Плюс комфорт, конечно, но, не в обиду гостеприимным хозяевам будь сказано, комфорт – дело относительное. Разве в «Круге первом» у Солженицына не радовались зэки хлебушку с маслом, белым простыням, книгам? Разве сам Павел, еще школьником увязавшись в геофизическую экспедицию, после двухмесячной вахты в дикой, непролазной тайге не радовался горячему душу и пирогам с палтусом в рабочей столовке такого вот секретного городка с номером вместо названия?
А вспомнить, как он сам кайфовал здесь первые два дня, после тюремных-то порядков и харчей?
Пирогов с палтусом здесь, правда, не подавали. Зато было многое другое. Блиставший, несмотря на компактность, широким ассортиментом качественных товаров магазинчик, где не брали денег, а только делали какие-то пометки в компьютере. Ресторанчик со шведским столом на завтрак и ланч и с многонациональным меню на обед. Спутниковое телевидение с каналами на любой вкус – от «Ти-Эн-Ти» с голливудской классикой до «Блумбергс» с новейшими биржевыми сводками. Даже «НТВ-Плюс» с российскими предвыборными страстями.
Но судьбы родины и перспективы коммунистического реванша Павла не особенно волновали, не тосковал он и по пирогам с палтусом. Даже по свободе, понимаемой в смысле свободы перемещений и выбора занятий, не тосковал.
Но мальчишки, Нютка, Таня… Таня, Таня! Как же ему было тяжело врать ей там, на свидании в тюрьме. Как же тяжело было глядеть в ее полные горя и отчаяния глаза!
