Ян Флеминг - Шпион, который любил меня
- Район?
Я не знала, что он имеет в виду и беспомощно уставилась на него. Почтовый район, - сказал он нетерпеливо. Я вспомнила Челси: - "Эс Даблез 6", - тихо произнесла я. Хозяин кинотеатра захлопнул свой блокнот: "Хорошо, убирайтесь отсюда, оба". Он указал на улицу. Боком мы прошли мимо него, он шел вслед за нами, продолжая кричать: - И чтоб ноги вашей не было в моем заведении! Если увижу хоть одного из вас, вызову полицию!"
На нас смотрели осуждающие глаза, в спину нам раздались смешки. Я взяла Дирека за руку (почему не он взял меня?) и мы вышли на улицу, где ужасно ярко светили фонари. Не раздумывая повернули направо и пошли вверх по косогору, чтобы как можно быстрее уйти с этого места. Не останавливаясь, дошли до боковой улицы, прошли по ней и медленно направились туда, где на вершине холма, у подножия которого стоял кинотеатр, была припаркована машина Дирека.
Дирек не произнес ни слова, пока мы не подошли совсем близко к машине. Тогда он вдруг деловым тоном произнес: "Нельзя, чтобы они узнали номер. Я пойду к машине, выведу ее со стоянки, подберу тебя напротив кондитерского магазина "Филерз" на Виндзор Хилл. Минут через десять". Затем он отдернул руку и пошел по улице. Я стояла и смотрела, как он шел, высокий и статный, с гордо поднятой головой. Потом повернулась и пошла назад, к тому месту, где параллельно Фарквар стрит какая-то небольшая улочка вела к Замку.
Обнаружив, что все еще сжимаю в кулаке свои трусики, положила их в сумку. Остановившись под уличным фонарем, я достала зеркало. Выглядела я ужасно. Лицо было белым, с зеленоватым оттенком, а глаза - как у затравленного зверька. На затылке волосы спутались, а губы вспухли от поцелуев Дирека. Меня передернуло "Мерзкая свинья!" Так оно и есть! Я была грязная, униженная, падшая. Что теперь с нами будет? Проверит ли хозяин кинотеатра наши адреса и сообщит ли в полицию? Конечно, кто-нибудь, кто видел нас сегодня или в одну из предыдущих суббот, нас опознает. Кто-нибудь запомнил номер машины Дирека, какой-нибудь маленький мальчишка, который запоминает номера машин для забавы. Всегда на месте преступления находится кто-нибудь не в меру любопытный. Преступление? Да, конечно, это одно из самых тяжких преступлений в пуританской Англии - обнаженное тело, непристойное поведение. Я представила себе, что мог увидеть хозяин кинотеатра, когда Дирек поднялся. Ух! Я содрогнулась от отвращения. Но сейчас Дирек ждет меня. Насколько было возможно, я привела в порядок лицо, взглянула на себя в зеркало в последний раз. Больше ничего сделать нельзя. Я поспешила обратно по улице и свернула на Виндзор Хилл. Я жалась к стене, мне казалось, что люди будут поворачиваться и показывать на меня пальцем. "Вот она!" "Это она!" "Омерзительная свинья!"
4. "ДОРОГАЯ ВИВ"
Но на этом памятный летний вечер еще не кончился для меня. Напротив магазина "Фуллерз" рядом с машиной Дирека стоял полицейский, он о чем-то спорил с Диреком. Дирек повернулся и увидел меня: "Вот она, офицер. Я же сказал, что она вот-вот подойдет. Ей нужно было, э-э-э, попудрить нос. Правда, дорогая?"
Опять неприятности! Опять ложь! Не дыша, я произнесла "да" и села в машину рядом с Диреком. Полицейский хитро улыбнулся мне и сказал Диреку:
- Хорошо, сэр. Но в следующий раз знайте, что на этом месте на Виндзор Хилл стоянки нет. Даже для такой крайней необходимости, как эта.
Он подкрутил свои усы, Дирек включил зажигание, поблагодарил полицейского и подмигнул ему, давая понять, что он понял его грязную шутку. Мы наконец тронулись.
Дирек не произнес ни слова, пока мы не свернули у светофора направо. Я думала, что он подбросит меня до станции, но он продолжал ехать по Дотчет роуд. "Фью", - выдохнул он с облегчением. - Ну и вляпались же мы! Думал крышка. Хорошенькое было бы дело, если бы мои родители прочитали об этом в завтрашних газетах. В Оксфорде я бы имел бледный вид!"
- Это было ужасно.
Я произнесла это с таким чувством, что он посмотрел на меня, скосив глаза: "Ну ладно, нелегок путь к истинной любви и так далее". Он был снова легок и беспечен, уже полностью оправился. А когда приду в себя я? "Конечно, ужасно стыдно, - продолжал он, как ни в чем не бывало. - И как назло, как раз в тот момент, когда все было на мази. - Сказал он с еще большим энтузиазмом, стараясь и меня заразить своим настроением. - Вот что, до поезда еще час. Почему бы нам не погулять по берегу реки? Это известное в Виндзоре место, где гуляют все парочки. Совершенно уединенное. Жаль идти на попятный: и время, и прочее у нас есть и ведь теперь мы, главное, уже решились!"
Я подумала, что "прочее" означало "штучку", которую он купил в аптеке. Я была в ужасе и сказала торопливо:
- О, но я не могу, Дирек! Я просто не могу! Ты даже не можешь себе представить, как ужасно я себя чувствую из-за всего, что случилось!
Он быстро взглянул на меня:
- Что ты хочешь сказать этим "ужасно!" Ты чувствуешь себя нездоровой или это что-то другое?
- Нет, совсем не это. Просто все было так ужасно. Так стыдно.
- Ах, это, - в его голосе послышалось презрение. - Но мы же выкрутились, ведь так же? Ну, давай, будь умницей!
Опять! Но мне так хотелось, чтоб он меня успокоил, хотелось почувствовать его руки, обнимающие меня, быть уверенной, что он меня все еще любит, несмотря на то, что все так неудачно для него складывается. У меня начали дрожать ноги при мысли, что мне предстоит еще раз пройти через все это. Я сжала колени руками, чтобы унять дрожь, и тихим голосом произнесла:
- Ну, хорошо...
- Вот и молодчина!
Мы пересекли мост и Дирек съехал на обочину. Он помог мне выбраться из машины, и, обняв за плечи, повел через поле по узенькой тропинке, мимо плавучих домиков, пристроившихся под ивами.
- Жаль, что у нас нет такого домика, - сказал он. - А что если взломать дверь в каком-нибудь из них? Прекрасная двуспальная кровать. Может, и в баре найдется что выпить?
- О, нет, Дирек! Ради бога! И так уже достаточно неприятностей! - Я представила себе громкий голос: "Что здесь происходит? Вы владельцы этой лодки? Ну-ка, выходите, дайте взглянуть на вас!"
Дирек рассмеялся:
- Может, ты и права. Во всяком случае, трава тоже достаточно мягкая. Разве тебя это не возбуждает? Ты увидишь. Это замечательно. Мы будем настоящими любовниками.
- Да, конечно, Дирек. Но ты обещаешь не быть грубым, да? Боюсь, у меня ничего не получится в первый раз.
Дирек еще крепче обнял меня:
- Не волнуйся, я тебя всему научу!
Я почувствовала себя лучше, не такой слабой. Приятно было идти рядом с ним в лунном свете. Но впереди вырисовывалась небольшая рощица, и я в страхе смотрела на нее. Я знала, что это произойдет именно там. Я должна, должна сделать так, чтобы ему было легко и хорошо! Не нужно быть такой дурой! Я не должна реветь!
Тропинка вела через рощицу. Дирек оглянулся.
- Вон туда, - сказал он. Я пойду впереди. Опусти голову.
Мы пробирались, раздвигая ветки. Конечно, появилась небольшая полянка. Тут уже кто-то побывал. Валялись пачка от сигарет и бутылка из-под кока-колы. Листья и мох были примяты. У меня было такое ощущение, что это была постель в публичном доме, на которой побывали сотни, а может и тысячи любовников. Но обратного пути не было. По крайней мере, значит, эта поляна была подходящим местом, раз ею уже пользовалось так много других.
Дирек был полон решимости и нетерпения. Он расстелил свой пиджак, чтобы я села на него, и сразу же его руки стали лихорадочно ощупывать меня. Я пыталась расслабиться, но все мое тело было напряжено, руки и ноги были как деревянные. Мне хотелось, чтоб он что-то сказал, что-нибудь приятное и любовное, но он целеустремленно шел к цели и обращался со мной почти грубо, я была для него словно большая неуклюжая кукла. "Бумажная кукла" так я сама себя определила. Опять "Кляксы". В ушах у меня звучал густой бас Хоппи Джоунза и нежное сопрано - контрапункт Билла Кенни, до такой степени нежное, что сердце разрывается на части. И все это на фоне пульсирующего ритма гитары Чарли Фуквуа. На глазах у меня выступили слезы. О, господи, что же это со мной происходит? Затем неожиданная острая боль, короткий крик, который я с трудом подавила, и он всей тяжестью опустился на меня: грудь вздымалась, а сердце тяжело билось мне в грудь. Я обняла его, и почувствовала, что его рубашка мокра.
В таком положении мы лежали несколько долгих минут. Я смотрела как сквозь ветви деревьев пробивается лунный свет и старалась остановить слезы. Итак, свершилось! Великий миг. Миг, которого мне не ощутить более никогда. Я стала женщиной, девушки больше нет! И не было никакого удовольствия, только боль, как мне и говорили. Но что-то все же осталось. Мужчина, которого я обнимаю. Я прижала его к себе еще сильнее. Теперь я принадлежала ему, только ему, а он - мне. Он будет заботиться обо мне. Мы ведь составляли одно целое. Теперь я никогда не буду одна. Нас стало двое.
Дирек поцеловал меня в мокрую щеку и поднялся на ноги. Он протянул мне руки, я одернула юбку, и он помог мне подняться, заглянул в лицо и в его полуулыбке проскользнуло смущение.
