Марина Серова - Склеп для живых
Только я об этом подумала, как дверь распахнулась и в зал ввалился грузный мужчина в светлых льняных брюках и такой же рубашке. По тому, как беспокойно он осматривал посетителей, я поняла, что он кого-то ищет. На всякий случай я помахала рукой. Увидев мой жест, мужчина удивленно округлил глаза и двинулся к столику. Подойдя на расстояние вытянутой руки, он спросил:
– Простите, вы Захарова ждете?
– А вы разве не Захаров? – в свою очередь спросила я.
– Захаров. Вячеслав Захаров, – утвердительно кивнул он.
– Ну, а я – Татьяна Иванова. Значит, мы друг друга нашли. Присаживайтесь, – предложила я, указывая на соседний стул.
Захаров, тяжело дыша, плюхнулся на предложенное место. Его, с позволения сказать, пухлый зад едва-едва поместился на стуле. Металлические ножки подозрительно заскрипели, но выдержали. Я опасливо покосилась на них. Как бы мой собеседник не раздавил этот мебельный шедевр. Поймав мой взгляд, официант подскочил к нашему столику и вежливо предложил:
– Быть может, перейдете в отдельный кабинет? Там имеются удобные кожаные диваны.
– Спасибо, старина. Но нам вполне удобно здесь, – опережая меня, ответил химик, неловко поворачиваясь на стуле.
От этого движения ножки накренились. Звук, который они при этом издали, не смутил только самого химика. Я видела, что официант с удовольствием настоял бы на своем, но профессиональная этика взяла верх над благоразумием, и он лишь предложил меню. Захаров, мельком просмотрев страницы, отложил меню в сторону и попросил:
– Голубчик, принесите мне чего-нибудь сладкого. На ваше усмотрение, но побольше.
– Могу предложить фирменное пирожное «Сенатор». Шоколадный бисквит, миндаль, взбитые сливки, – заученно произнес официант.
– Прекрасно. Четыре «Сенатора», двойную колу. И даме, что закажет, – благодушно улыбаясь, заявил Захаров.
– Спасибо, я сыта, – поспешно отказалась я, решив, что смогу насытиться от одного вида поедания такого количества пирожных моим собеседником.
Официант испарился. Захаров же принялся изучать мой внешний вид. Судя по тому, как одобрительно он кивал время от времени, осмотр его удовлетворил. Я молчала, ожидая, что последует за осмотром. Начинать деловую беседу химик не спешил. Теперь он перекинулся на изучение интерьера кафе. Этот осмотр занял немного больше времени, но, как и в случае с моей внешностью, получил полное одобрение химика.
– А здесь миленько, – произнес он наконец. – Я раньше здесь не бывал.
– Признаться, я сама всего несколько дней назад напала на это заведение. Я, знаете ли, жуткая кофеманка. А здесь этот напиток – лучший в городе, – подстраиваясь под его стиль, произнесла я.
– Я кофе не люблю. Гипертония, – прокомментировал мое заявление Захаров.
Еще бы! С таким-то весом. Странно, как он вообще еще дышит. Вернулся официант с подносом, полным пирожных. Порции тут подавали «сиротские». Каждый кусок на полкило. Да еще сливками взбитыми политы так, будто пожарные из брандспойта огонь тушили. Захаров одобрил и это. Только ложку попросил столовую. Десертной он, видите ли, обляпаться может. Забавно! Похоже, семейка у Захаровых что надо. Интересно, а дети у них есть? Это мне еще предстояло выяснить. Правда, придется повременить с серьезным разговором до тех пор, пока мой потенциальный клиент не уничтожит содержимое четырех тарелок. Я приготовилась к долгому ожиданию, но со своей задачей Захаров справился в считаные минуты. Я даже заскучать не успела. Да! Если бы в Тарасове вздумали проводить конкурс на скорость поедания кондитерских изысков, я непременно поставила бы крупную сумму на господина Захарова. И, сдается мне, в проигрыше бы не осталась. Допив последний глоток газировки, Захаров приступил к делу.
– Жена сказала, что вчера у вас возникли некоторые разногласия, – начал он. – По поводу оплаты и прочего. Это неудивительно. Женечка – человек довольно несдержанный, но, поверьте моему многолетнему опыту, это легко контролировать. В сущности, вы можете вообще с ней не общаться. Будете держать связь со мной. А я, без ложной скромности сказать, мужчина исключительно покладистый. Из равновесия меня может вывести только одно: бардак в лаборатории. Не тот бардак, который образуется в процессе поиска новых решений, а тот, что допускают некоторые ассистенты по отношению к реактивам, оборудованию и текущим записям. Признаться, мне в этом отношении повезло. У меня замечательный ассистент. Араик Сагателян. Армянин славянского розлива. Полное имя Арарат, но мы им никогда не пользуемся. Вот уж у кого в лаборатории хирургический порядок. Я иногда шучу, говоря, что в Араике погиб высококлассный дворецкий. Право, жаль, что эта профессия изжила себя в России.
Я вздохнула. По всему видно, господин Захаров не прочь поболтать на досуге. Придется выслушивать длинные лирические отступления обо всех главных и второстепенных героях нашей истории. Ну, хоть не скандалит, как это делает его жена, и на том спасибо. А Захаров между тем продолжал:
– Араик помогает мне в текущих делах, а также выполняет кое-какую работу помимо заводских заказов. В наши дни без халтурки не проживешь. Семья, знаете ли, требует много средств. Но я не жалуюсь, не подумайте. Я очень люблю свою жену. И дочку, конечно.
– У вас есть дочь? – вклинилась я в разговор.
– О, да. Чудесная девочка. Риточка. Ей семнадцать. Мы с ее матерью поженились, когда Риточка уже была у той в животике, – Захаров хихикнул. – Мне тогда было двадцать девять, Женечке едва сравнялось восемнадцать. Теперь вот Ритуля выросла, и мы опасаемся, как бы она не пошла по нашим стопам и не выскочила замуж со дня на день.
– А что, есть претенденты? – поинтересовалась я, понимая, что до сути Захаров дойдет не скоро.
– Как вам сказать? Есть один парнишка. Вроде неплохой. На мой взгляд, конечно. У Женечки иное мнение, но это естественно. У нее на все есть свое мнение, и как-то так всегда получается, что наши мнения оказываются кардинально противоположными, – выкладывал Захаров.
– Чем же ей не по вкусу избранник дочери?
– Всем, – ответил химик. – И выглядит не так, и одевается непрезентабельно, и занятие у него несерьезное. А главное – возраст. Риточкиному другу почти двадцать пять. А Женечке самой едва перевалило за тридцать пять, вот она и бесится. Ее можно понять. Сынок младше матери на десять лет. Абсурд! Но такова жизнь.
– Чем занимается Ритин друг? – спросила я.
– О, точно не скажу. Что-то связанное с компьютерными технологиями. Он, конечно, не ученый, но дело тоже стоящее. Как говорит Ритуля, за цифровыми технологиями – будущее. Я склонен с ней согласиться. Знаете, сколько нового оборудования работает благодаря именно этим самым технологиям? Да если бы не было этих приборов, современные ученые не смогли сделать и половины тех открытий, что сделали за последние двадцать лет!
Я поймала себя на мысли, что Захаров нравится мне все больше и больше. Впечатление, произведенное его супругой, улетучивалось с каждой минутой. Я даже про Коваленко и его деловой миссии забыла. Ну, или почти забыла.
– Значит, вам он нравится? – переспросила я.
– Кто? Санчик? Ну, в принципе, я против него ничего не имею. Разве что дружков его не одобряю, но это уж дело сугубо личное. Я имею в виду – личное дело Санчика, с кем и сколько общаться, – пояснил Захаров.
– Санчик – это Александр? – уточнила я.
– Нет! Санчик – это Сазонычев. Фамилия такая. А зовут его Федор. Санчик, это Ритуся придумала. Ей имя Федор не нравится. И фамилия, говорит, незвучная, а Санчик – в самый раз, – было видно, что дочерью Захаров восхищается.
– Ну, хорошо. С домашними разобрались. Может, перейдем к делу? – предложила я.
– Ох, что же вы меня сразу не заткнули? Я ведь, грешным делом, как начну монолог разводить, так меня только Женечка остановить может. Вы уж простите дурака. Пришел про вора рассказать, а сам тут битых два часа семьей своей хвастаюсь, – спохватился Захаров.
– Ничего страшного, – успокоила я его. – Про родню все равно пришлось бы рассказывать. Так что можете считать, что вы просто с другого конца начали.
– Вот-вот. И Женечка всегда так говорит. Не с того ты конца начинаешь, старый дуралей, – смеясь, процитировал жену Захаров.
«Про жену твою я уже много чего знаю, – подумала я про себя. – И с чего это он старый? Так жена обзывает? Сколько Захарову лет? Если женился он в двадцать девять, а дочери семнадцать, выходит, что ему и пятидесяти нет. Для мужчины это не возраст. Да, видно, мозги промывать Евгения умеет профессионально».
– Так что же у вас все-таки случилось? – напомнила я о цели нашей встречи.
– Тут в двух словах не расскажешь, – переходя на серьезный тон, произнес химик.
