Наталья Андреева - Стикс - 2
— Ты что, беременна?!
— Слава тебе! Дошло! Я пока не знаю. У меня и раньше так бывало. Когда на диетах сидела и нервничала. Дай мне ключи.
— Мне только этого не хватало! — он вскочил и забегал по кухне. — Только этого! Нет, он сделал все, чтобы отравить мне жизнь! Как же я его ненавижу!
— Ты дашь мне ключи или нет?
Он метнулся в комнату и вскоре швырнул на стол ключи от машины. Сверкнули изумруды. Она вздрогнула: на столе лежал брелок с серебряным дельфином, ее подарок Саранскому.
— Ты дал мне ключи от его «Мерседеса»?
— Ты хочешь, чтобы я доверил тебе свою машину?
Увы! Ее машина сгорела в гараже, во время пожара. У Ольги Маркиной не осталось ничего. Она сжала в руке серебряного дельфина и тихо сказала:
— Ну хорошо. Пусть будет так.
О том, что едет совсем в другую сторону, сообразила не сразу, глаза застилали слезы. Потом поняла, что и денег не взяла. Кошелек с кредитной карточкой и наличными остался дома. Надо возвращаться. С досады затормозила резко и минут пять стояла на обочине. Бросить все и уехать. Сбежать. Сейчас, немедленно. Но куда? Документы тоже сгорели. Когда поехали в ресторан, она не взяла из дома ничего, даже водительские права. Зачем, если поехали на его машине? Хорошо хоть кошелек, в котором лежала кредитка, взяла. Вечернее платье и маленькая сумочка — вот и все, что при ней было. Было так жарко, что она обошлась прозрачной накидкой, которая теперь бесполезна. Лучше бы взяла свитер или плащ. Знать бы, где упасть… Теперь надо восстанавливать документы, заполнить кучу бумажек. А ведь у нее и прописка была липовая. В доме, который она никогда не видела, где-то на самой окраине Московской области. И вообще: она ему никто. Саранскому. Вот и доигралась, милая!
Ну почему он с ней так поступил?!
Она все-таки вернулась. Издалека увидела, что у дома стоит незнакомая машина. И резко свернула в сторону. Оставила машину на обочине, за домом, где был густой кустарник, крадучись подошла к окну. Они сидели в гостиной, на улице была жара, прозрачная занавеска подрагивала от легкого ветерка. Ладошкин ненавидел пустые окна и терпеть не мог жалюзи. На окнах его коттеджа, отделанного и обставленного в духе времени, висели старомодные тюлевые занавески. Ольга замерла.
— … Я не знаю, где она! Уехала в аптеку.
— В какую?
— Не знаю!
— Когда уехала?
— Ну, минут десять назад.
— А в какой аптеке она обычно делает покупки?
Голос человека, задававшего вопросы, был ровный, без всяких эмоций. Она не понимала, почему Лешка так нервничает.
— Она живет здесь недавно! И в аптеку поехала впервые! Я не знаю, в какую!
— Ну хорошо. Тогда поговорим с вами, Алексей Петрович. Расскажите нам все, что вы знаете.
Нам?! Значит, их несколько. Один задает вопросы, а другие… Она вздрогнула и хотела убежать. Но ноги вдруг стали ватными. Присела на корточки. Они говорили тихо, но слух у нее настолько обострился, что было слышно каждое слово.
— О «Стиксе». Или икс-транквилизаторе Саранского. Как вам угодно.
— Но я ничего не знаю!
— Да бросьте. Как получали газ курьеры? Кто переправлял его в Р-ск? Послушайте, вы вообще жить хотите?
— Но…
— То, чем вы так беззастенчиво распоряжались, вам не принадлежит. И Саранскому тоже. Ему простительно: он был сумасшедший. Возомнил себя Богом. Решил, что всех обманет. Вы знаете, что он собирался за границу?
Как за границу? Она вздрогнула.
— За границу?
— Его документы лежат в американском посольстве. Он сумел вывезти деньги из страны. На его имя в иностранном банке открыт счет. Вы знаете сумму? Я вижу, Алексей Петрович, что вы не в курсе. Саранский вообразил, что ему позволят уехать.
— Он о… один туда собирался?
— Да. Ас кем?
Ей хотелось заплакать. А что было бы с ней? Умер он или выбрался бы из пламени, ее судьба от этого не менялась. Ее вычеркнули из списка живых. Давно уже вычеркнули.
— Ни вас, ни любовницу он брать с собой не собирался. Его открытие действительно значительное. Хотя не будем преувеличивать. Его еще надо довести до ума. И все проверить. Но за границу это уйти не должно. Ни при каких условиях. Мы и так много потеряли. Утекали кадры, терялись научные открытия, сделанные нашими учеными. Но теперь с этим покончено. И у нас есть деньги, чтобы финансировать дорогостоящие эксперименты. Мировая слава — это тоже товар. И то, под каким флагом сделано открытие, имеет огромное значение. Он этого не понимал, ему простительно. Гении — это люди не от мира сего. Им безразлично, кто финансирует эксперименты и кому принадлежит результат их деятельности. Они полагают, что им. Это заблуждение. Им принадлежат только деньги, полученные за работу. И слава первооткрывателя. Но прибыль принадлежит тому, кто вложился в исследования, рискнул своими деньгами. Препарат должен быть нами же и запатентован. Когда он только-только начинал работать над «Стиксом», был заключен соответствующий договор. Саранский его нарушил. Но вы-то, Алексей Петрович! Ведь вы-обычный человек. И, к счастью, не сумасшедший. Отдайте то, что вам не принадлежит. И покончим с этим.
— Но у меня ничего нет! Клянусь!
— А у кого есть?
— У нее. У Ольги. Я так думаю.
— Думаете или уверены?
— Она сказала… Когда горел дом… Сказала: хорошо, что я побывала там раньше.
— Она могла сказать это сгоряча. Будучи в расстроенных чувствах. Ведь все сгорело.
— Я это и пытаюсь выяснить, — оживился Ладошкин. — Вот уже несколько дней я завожу разговор о «Стиксе».
— И как?
— Пока никак.
— Она куда-нибудь отлучается?
— Мы все время вместе. Думаете, я не понимаю? Если у нее где-то тайник, как только я уеду на работу, она сразу туда. В моем доме бумаг нет. Ни бумаг, ни диска, куда она могла бы скопировать его записи. Сюда она приехала с маленькой сумочкой, в вечернем платье и прозрачной накидке. Сумочку я проверял, — торопливо сказал он. — Пусто. Я ни на шаг ее не отпускаю.
— А как же аптека?
— Но…
— Вот видите.
— Как только она приедет, я…
— Хорошо. У вас есть две недели. Первое, что вы сделаете, экспертизу ДНК. Я имею в виду обгоревший труп. Надо знать наверняка, он это или не он. Больше никаких случайностей. От этого человека всего можно ожидать. Мы хотим знать наверняка, жив он или умер. Физико-технической экспертизы недостаточно.
— Что это: физико-техническая?
— Фотографию черепа трупа, если он имеется, сравнивают с прижизненной фотографией. Но этого недостаточно. У него есть родственники?
— Д-да. Мать.
— Навестите ее. Нам нужны ткани на анализ.
— А… деньги?
— Как-как?
— Это дорогостоящая экспертиза. И… Я могу рассчитывать на какую-то компенсацию? Ведь мои по… потери…
— Можете. При одном условии. Если докажете, что это принадлежит вам. Не бандиты же мы. Докажите, что законно всем этим пользовались, и тогда…
— Нет-нет. Я не хочу никаких разбирательств. Тем более в… суде? Ведь вы на это намекаете?
— Намекать — не моя работа. Я вам объясняю, как вы должны поступить. По закону не хотите, а без закона есть только право сильного. Можете им воспользоваться. У вас две недели. Больше она не вытерпит. На ее счету почти нет денег.
— Откуда вы знаете?
— Алексей Петрович…
— А… если с ней поговорить?
— Ну поговорите. — В голосе того, кто задавал вопросы, ей почудилась насмешка.
— Может, ее… Пригрозить, а? Применить силу? И она все скажет…
— Вам что, не жаль ее? Красивая, кажется, женщина. Она ведь теперь, кажется, ваша любовница?
— Любовницу я и другую найду.
— А жизнь — она одна. Понятно. А если у нее ничего нет?
— Есть, я уверен!
— Ну хорошо. Если в течение двух недель она не наведается в свой тайник… Ее все равно надо убирать. Она уж слишком много знает. Так сложились обстоятельства. Ее уже нет. Все ее вещи и документы сгорели. Нет смысла восстанавливать в правах этого человека. Проще оставить все, как есть. Дешевле. Ведь вы же умеете считать деньги? Или вы сами будете этим заниматься? Ею, ее документами?
— Я? Нет. Я не… не буду. Мне все это и так недешево обойдется.
— Ну вот и решили.
Круг замкнулся. Когда услышала эту фразу, дрожь в ногах прошла. Терять больше нечего. Она все так же осторожно, прячась за кустами, стала отходить к калитке. По крайней мере, дали две недели. А может, рассказать им все? Все, что она знает? Толку-то? Это ничего не изменит. Она им не нужна.
Села в машину, замерла. Послышались голоса. Она открыла «бардачок». Пистолет по-прежнему лежал там. Машинально потянулась к нему. Толку-то.
Хлопнула дверца, заурчал мотор. Она сидела, не дыша и не шевелясь. Уехали. Перевела дух и закрыла «бардачок». Еще какое-то время посидела в машине. Потом завела мотор, обогнула дом и въехала в ворота. Шла по тропинке, сжимая в руке брелок. Плавники серебряного дельфина впивались в ладонь. Но боли не чувствовала. Он встретил на крыльце. Улыбнулся фальшиво:
