Алина Егорова - Колдовской оберег
– Валечка! Не смеши меня! У Казарцевой сын подрастает, ему потом захочется жить отдельно, да и квартиры никогда лишними не бывают. А что брат, так это ни о чем еще не говорит – встречаются персонажи, готовые мать родную придушить ради собственной выгоды.
– Допустим, Миша, вы правы и Казарцева причастна к убийству брата. Но, кроме ваших домыслов, против нее ничего нет. Где доказательства?
– Я, Валечка, пришел к тебе не с пустыми руками, – широко улыбнулся Михаил. Ему нравилась роль старшего товарища. – Во время поквартирного обхода я решил заглянуть на огонек к Казарцевой. Посмотреть, что да как. Когда погибает человек с одним-единственным родственником, по-любому этот родственник попадает под подозрение. Казарцева, надо сказать, моему визиту не обрадовалась. Впустила со скрипом и сразу же объявила, что ей скоро нужно идти в салон красоты. Ясное дело, до моего прихода она никуда не собиралась.
– С чего вы это взяли?
– Валечка, такие дамы, как Казарцева, в салон красоты ходят только для того, чтобы подстричь волосы. Поверь старому гусару – у меня в этом деле глаз-алмаз.
Следователь не стала спорить. Она сама не помнила, когда в последний раз была в салоне красоты. И, как верно заметил Небесов, ходила туда лишь для того, чтобы подстричься. Но вслух она это говорить не стала, чтобы не выглядеть не следящей за собой клушей. Хотя, если у старого гусара глаз наметан, он это понял. Ее так и подмывало спросить, сколько Михаилу лет, раз он считает себя старым. Он ведь один из самых молодых оперов в отделе. И ростом – не гренадер, и внешность у него так себе: кустик белобрысых волос, словно коровой жеванный, бесцветные брови, невыразительные глаза… – словом, не красавец. Ему в свое время тоже небось доставалось от коллег, все принимали за мальчишку, вот он и отыгрывается.
– Ну, а может, Казарцева как раз записалась на стрижку?
– Зачем? У нее прическа подновлялась от силы неделю назад.
И здесь Михаил был прав. Стильная стрижка Дарьи была свежей, это Валя и сама заметила.
– Я нахально попросил чаю, и пока хозяйка с ним возилась, я успел осмотреть ее вещи. У Казарцевой в шкафу лежит парик. Угадай, какого цвета?
– Вы проводили обыск без санкции и понятых?! – возмутилась Валя.
– Неофициальный можно, – усмехнулся Миша.
– Но вы же понимаете, что добытые таким образом улики я не могу приобщить к делу.
– Понимаю, – лукаво прищурился Небесов, отчего его небольшие глазки превратились в щелочки. Он продолжал вести разговор в снисходительном тоне, но теперь его тон Валю не раздражал, ей стало интересно, что такого узнал оперативник.
– Парик у Дарьи рыжий? – предположила она.
– Умница! Рыжий, с пышными, длинными волосами, как описал Рыбаков. Но и это еще не все.
– Что же еще?
– В том же шкафу я видел босоножки на высоком каблуке. Лежали не вместе со всей обувью, а отдельно в пакете, словно она хотела их спрятать от посторонних глаз. Но самое интересное не это. Я съездил в «Успех» и узнал весьма любопытную подробность. Оказывается, в ночь на седьмое августа Казарцева отпросилась с работы и ушла в одиннадцать вечера.
– Вы хотите сказать, что она могла быть на пустыре, когда погиб ее брат?
– Именно. И не только была, но и поспособствовала его кончине. Вот такие дела, Валечка.
* * *В следующий раз перед разговором с Казарцевой следователь Семирукова настроила себя больше не миндальничать с Дарьей Витальевной ввиду ее горя, поскольку в свете открывшихся обстоятельств вполне могло статься, что она сама помогла братцу отправиться в мир иной.
– Какие у вас были отношения с братом? – строго спросила Валентина с места в карьер, как только Казарцева вошла в ее кабинет и расположилась на предложенном ей стуле.
– Родственные, – не усмотрела в вопросе подвоха Дарья.
– Вы не ссорились? Брат с сестрой часто не ладят, – подсказала Валентина.
– Ссорились, конечно. А кто не ссорится?
– Что служило причиной ссор?
– Да разное. И не ссоры это были, а так – разногласия.
– А вот соседи говорят, что не раз слышали из вашей квартиры разговоры на повышенных тонах. Как вы это объясните?
Валентина мысленно поблагодарила расторопного Небесова, успевшего еще раз наведаться на Яхтенную улицу и опросить соседей Плюшева и Казарцевой.
– Ох уж эти соседи… Ох уж эти панельные дома! Ни чихнуть, ни вздохнуть, чтобы не услышали за стенкой. Это голос у меня такой – громкий, вот соседям и кажется, что я кричу. Они нарочно обо мне так сказали, и все из-за того, что я не хотела железную дверь в общем коридоре ставить. У меня ребенок с ней не справится. Он и так с замками на входной двери в квартиру мучается, а тут еще одна дверь появилась бы. Никто о детях думать не хочет, лишь бы свое барахло в общий коридор выставить и захламить его! И так теснота. Думают, если дверь не поставить, растащат их «золото». А дверь, между прочим, денег стоит. Может, для кого-то тысяча рублей – пустяк, а у меня она не лишняя.
– Понятно. Соседи, значит, вас оговорили. Скажите, Дарья Витальевна, где вы были в ночь с шестого на седьмое августа, когда погиб ваш брат?
– Так я уже говорила вашим сотрудникам. Дома была.
– Это кто-нибудь может подтвердить? Вы были одна?
– Одна. Сын в поселке у бабушки на каникулах. Я всегда его к бывшей свекрови на лето отправляю. А больше никого у меня нет. Как говорится, мать-одиночка – сын или дочка.
– Как вы провели день накануне – шестое августа?
– Да как… – впала она в раздумья. – Как обычно. У меня была вечерняя смена, поэтому с утра магазины, домашние дела, потом на работу.
– Когда вы вернулись с работы, сколько времени было?
– Ну, я на часы не смотрела. Часов одиннадцать где-то.
– У вас есть парик?
– Что? – не ожидала она вопроса.
– Парик. У вас короткие волосы, поэтому вполне возможно, что вы иногда надеваете парик, – предположила Валя. Не нужно, чтобы подозреваемая раньше времени насторожилась. Но Казарцева все же почуяла неладное. Голос у нее дрогнул.
– Есть, а что?
– А босоножки на высоком каблуке?
– Есть, – произнесла она встревоженно.
– Примерно в то время, когда погиб ваш брат, на пустыре видели рыжеволосую женщину, одетую в короткую юбку, куртку до талии и босоножки на высоком каблуке. У вас ведь есть мини-юбка и куртка до талии?
– Вы думаете, что это я?! Я убила Елика?!
– Я пока ничего не думаю, но факты налицо.
– Ах, налицо! Да как вы можете! Это мой единственный брат! Ничего святого нет!
Валентина проигнорировала выпад в свой адрес. Ее не раз предупреждали старшие коллеги, что от преступников можно услышать всякое, и тут важно иметь крепкие нервы в сочетании с толстой кожей.
– Судите сами: копна рыжих волос, короткая юбка, босоножки на высоких каблуках, в которых разве только на сцену, – около полуночи дама в таком виде торопливо идет от пустыря и скрывается в подъезде шестого дома. Вы, Дарья Витальевна, седьмого августа должны были работать до утра, но накануне вечером отпросились с работы. Как раз чтобы оказаться на пустыре и подкараулить там своего брата.
– Какой бред!
– Естественно, бред. Другого мнения от вас никто не ждал. Вы хоть не в шестом доме живете, но рядом, и парик у вас есть, и мини-юбка, и босоножки.
– Ну и что, что есть? У всех они есть.
– У меня, например, нет.
– Сочувствую, – зло процедила Казарцева.
Валентину передернуло. Сама виновата – нечего палку перегибать – увлеклась своей обличительной речью, вот и получила по носу. С ее ногами короткую юбку не наденешь, и едкая Казарцева не преминула на это указать.
– Вы не пошли в свой дом, вероятно, потому, что вас видел Рыбаков. В такое позднее время мало кто шатается в спальном районе, и вы надеялись проскочить незамеченной, а тут пенсионер с заболевшим псом нарушил ваш замысел. И в одиннадцать вечера домой вы приехать не могли, так как с работы вы ушли в десять сорок. А от «Успеха» до вашего дома часа полтора, не меньше. Так что по времени все сходится – вы были на пустыре как раз во время убийства вашего брата.
– Я такси взяла. Голова разболелась и дождь. Решила потратиться, – стала оправдываться Дарья, о чем-то задумавшись.
– В какой компании вы заказывали такси? Мы должны проверить.
– Ни в какой. Вышла на улицу и остановила машину. Я же не знала, что дождь идет, а если такси заказывать, то его ждать приходится, а тут возле «Успеха» как раз машина проезжала.
– Номер вы, конечно, не запомнили.
– Нет. Даже не смотрела на него. А зачем? Только на водителя. Степенный мужик, вполне приличный на вид. И сумму приемлемую запросил – в общем, обычный калымщик.
– Частник, значит. Его теперь не найти и не опровергнуть ваши показания. Что же, пока можете идти. Вот здесь распишитесь, – протянула Валя протокол.
Дарья, не читая, поставила размашистую подпись. Она встала, подошла к двери, но остановилась.
