Энн Перри - Скандал на Белгрейв-сквер
— Вы правы, сэр, так будет лучше, — охотно согласился Иннес, повернулся и вошел в дом. Инспектор и констебль последовали за ним.
Они оказались в помещении обычной аптеки. Получилось, будто они заглянули сюда, чтобы купить что-нибудь от головной боли. Минуя шкафы и полки со склянками, полицейские уперлись еще в одну дверь, массивную и прочную, что было необычно для обыкновенной городской аптеки. Дверь оказалась не заперта и открылась от легкого толчка — похоже, дверные петли были хорошо смазаны. Оказавшись в коридоре, покрытом ковровой дорожкой, Питт невольно оглянулся назад и увидел на двери прочные засовы, закрывавшие ее изнутри. Такую дверь не возьмешь приступом, да еще и в одиночку. Уильям Уимс хорошо побеспокоился о своей безопасности. Кого же в таком случае он спокойно впустил к себе, когда был совсем один? Должно быть, он полностью доверял своему гостю.
Контора Уимса находилась на верхнем этаже в конце коридора. Из окна была хорошо видна Сайрус-стрит. Комната оказалась небольшой, футов десять на двенадцать; в ней стояли большой дубовый стол с множеством ящиков, удобное кресло, три застекленных шкафа и один встроенный стенной, а также единственный стул для посетителей. Вторая дверь вела в кухню и жилые комнаты.
Уимс, должно быть, сидел в кресле, когда в него выстрелили. Повсюду виднелись следы крови. Стоял жаркий день, и в комнату успела залететь пара больших мух.
Стены украшали несколько гравюр со спортивными сценами — возможно, ценных, а возможно, ничего не стоящих; очень красивая, до блеска начищенная старинная медная грелка и такая же старинная аркебуза[3], о которой уже упоминал сержант Иннес, — великолепное творение безымянного оружейника, с тонким резным прикладом и до блеска отполированным стволом. Питт протянул руку и осторожно снял аркебузу со стены. В руке у него предусмотрительно был зажат носовой платок, чтобы не стереть отпечатки пальцев, если они там есть, или, возможно, ворсинки с одежды, следы крови и другое, что может стать уликой. Осторожно вертя в руках ружье и так и эдак, он осмотрел его со всех сторон, заглянул в дуло и даже понюхал. Ружье пахло маслом. Наконец Томас, опустив его дулом в пол, положил палец на скобу и даже прицелился.
— Ударник замка[4] спилен, — наконец сказал он. — Вы это знали?
— Нет, сэр. Мы не трогали ружья, — искренне удивился Иннес. — Значит, убили не из него.
Питт снова внимательно осмотрел курок. Он не блестел, как остальные металлические части аркебузы, и вместе с тем на нем не было свежих следов напильника или рашпиля. Наоборот, место, где был ударник, покрыла темная патина времени.
— Практически исключено, — с сомнением покачал головой инспектор. — Теперь это не оружие, а предмет искусства. — Томас повесил аркебузу на место.
На полке под ружьем стояли в ряд небольшие ящички, три из которых были одинаковые, металлические, а еще три — разные: один из мыльного камня, другой из эбонита, а третий — из какой-то породы дерева. Питт открыл их один за другим. Первые три оказались пустыми, в четвертом он разглядел две сиротливо лежавшие дробинки, а в остальных двух — следы пороха.
— Интересно было бы заглянуть в них, когда они не были пусты, — задумчиво произнес инспектор. — Хотя без ружья это все равно ничего нам не дало бы.
Он опустил глаза на пол — и впервые заметил ковер в красивых, слегка приглушенных тонах. Быстро присев на корточки, Питт отогнул угол ковра и увидел с оборотной стороны множество узелков. Он не ошибся, ковер был ручной работы.
— Что-то обнаружили, сэр? — сержант с любопытством посмотрел на инспектора.
— Возможно, только то, что убитый тратил уйму денег на дорогие ковры, — ответил Питт, разгибаясь. — Если только он не брал их в счет погашения долгов.
У Иннеса брови поползли вверх.
— Что, прямо здесь? Но у тех, кто берет деньги в долг у таких ростовщиков, как Уимс, нет ковров, которые чего-то стоили бы.
— Это верно, — согласился Томас, вставая. — Но среди его клиентов могли быть люди иного сорта — скажем, джентльмены, которые из страсти к карточной игре попадали в безвыходное положение. А у Уимса явно была страсть к коврам.
— Значит, процентщик мог бывать в домах у джентльменов? — справедливо усомнился Иннес. — Не представляю джентльмена, приглашающего в свой дом типа, подобного Уимсу, а вы, сэр?
Питт улыбнулся.
— И я не представляю. Но, думаю, вам следует знать, что власти потому и заинтересовались этим делом, что наш мистер Уимс, помимо прочего, также занимался шантажом. Он сумел завязать нужные ему связи в высших кругах благодаря родственнику, работавшему слугой в одном доме.
— Вот как. — В умных глазах Иннеса появились искорки интереса, а на тонком живом лице заиграла улыбка удовлетворения. — Я, признаться, догадывался, но думал, что вам не захочется посвящать меня в это. Обычно у нас не отбирают такие дела. Кого интересует убийство какого-то ростовщика? А вот шантаж — это уже другой вопрос. Вы полагаете, его убил кто-то, кого он шантажировал?
— Надеюсь, что нет. Иначе нам придется нелегко, — с неожиданной горячностью ответил Томас. — Но исключать этого тоже нельзя.
— И вы, конечно, не можете сказать мне, кто это?
— Не могу, если только обстоятельства не вынудят меня сделать это.
— Я так и думал. — Иннес был вполне готов к такому повороту, и в словах его не было ни тени упрека. Он понял, что Питт сказал ему все, что мог, и даже, возможно, больше. Он оценил это. — Что бы там ни было, ясно одно, — раздумывая вслух, произнес Иннес. — Его посетил человек, которого он нисколько не опасался, но до смерти боялся того, кто стоял за ним, — более сильного и важного.
Инспектор улыбнулся.
— Да, вы правы. И тот, кто стоял за ним, был чертовски напуган, — с недоброй усмешкой закончил он.
Иннес бросил на него взгляд, полный искреннего удивления.
— Что-то мне подсказывает, сэр, что его нам не поймать. Я ненавижу шантажистов не менее, чем ростовщиков. И те и другие — подонки.
Питт молча согласился.
— Где вы нашли убитого?
— Он сидел в своем кресле за письменным столом, так, словно только что беседовал с кем-то или получал деньги от должника. То, что случилось, видимо, стало для него неожиданностью. Все здесь осталось нетронутым и на своих местах, даже стул не опрокинут…
Томас какое-то время смотрел на сцену убийства, пытаясь представить себе крупного, самодовольного Уимса в кресле, глядящего на посетителя, который стоял там, где сейчас стоит он, инспектор Питт. Почти несомненно, тот, кто пришел сюда, имел намерение убить Уимса. Едва ли у кого-либо из них двоих было оружие, тем более с собой. Встреча поначалу была вполне мирной, но потом все изменилось; возможно, произошла ссора или гость был доведен до того предела негодования, когда уже не смог притворяться. Он схватил заранее припрятанное ружье и выстрелил. Только вот где оно могло быть спрятано — достаточного калибра и мощности, чтобы нанести столь обширное ранение?
Питт окинул взглядом комнату. Все ящики стола и шкафы были закрыты, все вещи на своих местах, ничто не сдвинуто и не сломано.
Словно читая его мысли, сержант Иннес покачал головой.
— Если здесь до нас был обыск, то произвели его довольно аккуратно, — заметил он с сомнением.
— А вы сами всё осмотрели? — справился Питт.
— Нет еще. Прежде всего мы занялись поисками свидетелей. Надеялись узнать, видел ли кто, как сюда, возможно, кто-то заходил или же выходил. Но если они и видели что-либо, то ничего нам не сказали.
— А как посыльный… этот, как его там, Миллер?
— Ничего не знает, но я еще раз его допрошу.
— Да, попытайтесь; может, хотя бы так нам удастся что-нибудь узнать. А пока давайте всё осмотрим. Бумаги Уимса могут представлять интерес не тем, что в них содержится, а тем, чего в них нет.
— Думаете, убийца унес какие-нибудь записки, касающиеся его лично? — с интересом спросил Иннес.
— Вполне возможно, — подтвердил его догадку Питт, выдвигая первый ящик.
Сержант начал со шкафа, оказавшегося к нему поближе, и в течение часа они методично осматривали всё, включая бумаги. Иннесу попался общий реестр с именами и адресами клиентов — жителей этого квартала. Учет велся скрупулезно, до последнего фартинга, с точным указанием дат и сумм погашения, подводился общий баланс, и указывалась окончательная дата полного погашения долга, а также сумма возрастающих процентов.
Были среди бумаг и личные счета Уимса, траты на покупки и суммы вложений, которые были довольно значительными.
Повезло, однако, именно Питту: в его руки попал другой список, где против имен стояли суммы более внушительные и не было никаких дат поступлений или выдачи. Зато адреса были отнюдь не местные — они относились к таким районам Лондона, как Мэйфер, Белгравия и Гайд-парк. Глаза Томаса быстро пробежали по именам, но среди них не оказалось Шолто Байэма. Список был короткий, слишком короткий, чтобы из него могло выпасть хотя бы одно имя.
