Б. Седов - Отступник
Приобретя «Ништяк», Тимур забирался далеко в верховья реки, и там, где Чулым вырывался из предгорий Восточного Саяна на обширную равнину, как-то заметил странную пещеру в высоком песчаном обрыве, подмытом полноводной рекой.
Впечатление было такое, что пещера вырыта руками человека. Возможно, еще при царе-батюшке здесь работали каторжане. Ведь от тех мест до Ачинского острога вверх по Чулыму было рукой подать. А в Ачинске испокон веку была промышленность. Не иначе как каторжане добывали в той пещере качественный белый песок – сплошной кварц.
Любопытства ради Тимур забрался в пещеру.
Тем более что пора было сделать привал, а под осенним дождем со снегом удовольствия жечь костерчик и готовить жратву было мало. Пещера оказалась сухой и достаточно теплой. Тимур, запалив огонь, и отогрелся и обсох.
А когда случайно посветил фонариком наверх, то увидел гроздья спящих ушанов.
И все они прикрывали кожаными крыльями свои огромные уши. Сначала Тимур ничего не понял, но потом до него дошло, что на обогрев такой обширной поверхности должно уходить немало лишних калорий и если не прикрывать уши, то оголодавший ушан проснется посреди зимы и метнется за порог на охоту.
А там – только снег, и вкусными комариками даже не пахнет. Несолоно хлебавши вернется мышь в пещеру и подвиснет досыпать, но не проснется больше.
Запасов не хватит. Замерзнет…
Хорошо бы вверх ногами этого Митяя подвесить – с неприкрытыми лопухами…
– Ну что, козел! – буром пер Митяй. – Колись! Только тюльку не гони – все равно ведь узнаем, что нужно, а тебе глаз на жопу натянем!
– О чем это он? – ни к кому не обращаясь, удивился Тимур.
Митяй явно перевозбудился.
Похоже, с психикой у него было не все в порядке. Распалясь, он совсем потерял над собой контроль. Глаза налились кровью. Рефлекторно сжались кулаки – прямо-таки дрожал весь. В таком состоянии он мог и напасть, и убить. Если бы смог, конечно.
Понимая, что зачем-то сильно нужен бандитам, Тимур пока не боялся. Но, желая побыстрее прекратить канитель и выяснить, что же они все-таки от него хотят, нарочно злил их.
– Слышь, парень, ты это… не переживай. Тебя же вот-вот кондратий хватит!
– Мы сейчас сами тебе обморок сделаем! – завопил Митяй.
Тимуру вдруг стало смешно, и он весело сказал:
– Ты меня что – напугать хочешь? Так скажи прямо – пугаю! Но только ничего из этого не получится, потому что относишься ты к обязанностям своим слишком эмоционально. Слишком уж меня ненавидишь. Я вообще-то тебя тоже ненавижу, только дольше. Ты еще пешком под стол ходил и кошек мучил, когда я такую мразь ненавидел… А пугать надо холодно и бесстрастно. Вот это – страшно!…
Тимур умолк и положил ногу на ногу.
– Ну что же, – после долгой паузы снова подал голос Кислый, – как скажешь. Мы можем тебе устроить все, что пожелаешь. А пока – по сути давай. Сейчас ты нам расскажешь все про американца твоего. Откуда он взялся, кто за ним стоит. Привычки, слабости, на чем его зацепить можно. Вплоть до распорядка дня…
– Может, мне еще чистосердечное признание вам оформить? – весьма невежливо перебил его Тимур.
– Оформи, мил человек, не стесняйся. Все оформишь, что мы попросим. А потом будешь еженедельно сведения о планах хозяина своего мне докладывать. Ну, не мне, а человечку моему, – Кислый кивнул на Лехана.
– И ключ от квартиры, где деньги… – решил сострить пленник. Шутка вышла неудачной.
– Ага. И ключ. Это мысль! – усмехнулся Кислый. – Настанет время – и ключ. Или сам нам ворота откроешь, когда нужно будет. И откроешь, потому что если не согласишься – тебе же хуже будет. Мы тебя тогда тихо и мирно убьем. Буднично, как ты сам просишь. А империалиста твоего все равно достанем. Уж очень он тут у многих бельмом на глазу.
– Так, – сказал Тимур абсолютно спокойным голосом. – Убьете, значит? Тут я, пожалуй, вам поверю. Вы же убийцы. Да только все равно не получится. Наследственность у меня дурная – не было у меня в роду предателей и не будет. Видно, так и умру. Но и вы все умрете. Не сегодня, так завтра. С тобой, бригадир, мы впервые беседуем, но в последний раз, надеюсь. Ты-то как раз очень скверной смертью умрешь. А уж твои прихвостни – и подавно. А ты, мышь серая – ты же пушечное мясо. Поперед пахана своего даже сдохнешь…
Бандюки слушали этот обличительный монолог с явным интересом и удовольствием. Потом Кислый мигнул Лехану, и тот удалился.
– Ну, что же. Гляжу я, смелый ты чувак. Не пугаешься ничего. Грозишься… Пеняй на себя, дружок, и только не говори потом, что я тебя не предупреждал…
Дверь в кабинет открылась, и на пороге возникло одноглазое чудовище, за которым громадного Лехана почти не было видно.
Голову этому циклопу при входе, пришлось нагнуть. По ширине он едва-едва протиснулся в дверь. Руки исполина, поросшие рыжей шерстью, заканчивались у коленей. На небритой его физиономии навечно застыло дебильное выражение, и ее украшала идущая наискось черная повязка, сразу напомнившая Тимуру Знахаря, а в единственном тусклом глазу не обнаруживалось ни единого проблеска мысли…
«Боже, – подумал Тимур, – где же они прятали этого урода? В подвале, что ли? Ведь не заметить такого в Томске невозможно».
И все же Тимур не встречал его никогда.
И даже не слышал о таком…
– Здравствуй, Клещ – широко улыбнулся Кислый, – здравствуй, сынок! У нас для тебя тут клиент созрел…
* * *Жизнь абсолютно непредсказуема. Зачастую начинаешь дело, сулящее выгоду, и все идет хорошо, по плану, а потом, откуда ни возьмись, всплывает такой геморрой, что – мама не горюй. Но порой – к сожалению, значительно реже – судьба показывает не только свою уже надоевшую задницу, а веселое улыбающееся лицо. Правда, обычно это лицо улыбается несколько хитровато, но… Безнадежное, казалось бы, начинание вдруг оборачивается тарелочкой с голубой каемочкой…
И никогда ведь не догадаешься загодя.
Саня Щербаков вспомнил, как его финансовое счастье началось с прискорбнейшего кидалова, и усмехнулся.
Прошлой дождливой весной он бомбил на старой «копейке». В тот благословенный дождливый вечер он отвез из Томска в Петровск молодую парочку. Те всю дорогу миловались на заднем сиденье, а подъехав к нужному подъезду шестиэтажного дома, помчались наверх за деньгами, оставив в залог плотную пузатую сумку.
Спустя тридцать минут Щербаков тронулся в обратный путь, вышвырнув в сердцах из салона грошовый саквояж, набитый, как и следовало ожидать, старыми газетами.
Он не торопясь ехал по ночной трассе и размышлял о превратностях российской жизни, а также о жадности и подлости некоторых клиентов. Старая «копейка» уютно журчала двигателем, и дворники лениво сгоняли со стекла воду.
Вдруг его со свистом обошел черный толстый «мерседес», взметнув над дорогой тучу водяной пыли. Но далеко не ушел. На крутом повороте его повело, и, кувыркаясь и беспорядочно светя фарами в разные стороны, огромный автомобиль влетел прямо в лес. Шикарный и сияющий еще полминуты назад, после встречи с равнодушными деревьями он стал похож на смятую пачку из-под сигарет «Петр I».
Саня остановил «копейку» и скачками понесся к месту трагедии, собираясь помочь. Но пассажирам изуродованного «мерседеса» мог помочь разве что лишь похоронный гример. Их изуродованные тела были разбросаны между деревьями, а под ногами, согнувшись в приступе непреодолимой рвоты, Саня обнаружил заклеенный скотчем пакет с надорванным уголком. В надрыве виднелись денежные купюры самого успокаивающего для глаз зеленого цвета.
На шоссе все еще никого не было…
Когда Саня вернулся домой после фантастической поездки в Петровск, то первым делом тщательно задернул все свои немногочисленные шторы, маниакально обследовал квартиру на предмет, не прячется ли кто-нибудь под кроватью или в шкафу, и только тогда, усевшись на диван, вскрыл пачку.
Высыпав деньги на диван, он некоторое время смотрел на кучу долларовых купюр, вспоминая давние сны, в которых уйма денег как-то незаметно превращалась в неопознаваемый хлам, и честно ждал, что это произойдет и сейчас. Но все оставалось без изменений, электрический будильник на комоде тихо отщелкивал секунды и на кухне привычно капала вода.
Денежки, наверное, действительно любят счет.
Первое, что Саня стал делать с ними, это – считать. Считал он долго, досчитал до тысячи трехсот, перекурил и начал сначала. Когда получилось то же самое, он почесал в голове, подняв брови, и пересчитал их в третий раз. И опять результат был тем же.
Значит, на диване лежало сто тридцать тысяч долларов.
Вспомнив, что в холодильнике есть несколько бутылок пива, Саня сходил за одной из них, открыл ее и с размаху уселся на диван рядом с разбросанными деньгами. Глядя на них и держа бутылку в руке, он постепенно привыкал к мысли, что они теперь принадлежат ему.
