Ежи Эдигей - Зарубежный детектив (Человек со шрамом, Специальный парижский выпуск, Травой ничто не скрыто) с иллюстрациями
— Вопросы разные. И служебные, и личного порядка.
— Приходите около часа. Майор никуда не уедет. Разве только что-нибудь срочное. Однако прежде, пан Хшановский, я бы посоветовала вам заглянуть к парикмахеру.
— О господи! — сержант растерянно провел рукой по волосам. — Очень вам благодарен, пани Эля, я совсем позабыл. Задал бы мне майор перцу!
Сержант уехал из Домбровы Закостельной не позавтракав. Время близилось к двенадцати, он почувствовал, что страшно голоден, и решил сначала перекусить, а потом сходить к парикмахеру, тем более что неизвестно было, как долго придется ему ожидать приема.
Хшановский свернул на Варшавскую улицу и вошел в ресторан. Несмотря на раннее время, ресторан был полон — в четверг в Цеханове базарный день. Однако сержанту повезло: только что освободился маленький столик у стены. Перед Хшановским скоро возник официант, пан Владзя — высокий видный блондин лет тридцати пяти.
Сержант недолюбливал этого официанта. Владислав Плевинский, по мнению многих клиентов, держался слишком развязно и фамильярно обращался с посетителями, в рабочее время от него нередко разило спиртным. Хшановский тут же почуял, что пан Владзя уже успел приложиться и потому был весьма разговорчив. Вместо того чтобы обслуживать голодных клиентов, он предпочитал болтать с ними.
— Наше почтение пану сержанту! Сколько лет, сколько зим! Сидите там, в своей деревушке, заколачиваете деньги, а к нам в Цеханов и заглянуть не хотите…
— Пожалуйста, порцию языка и пиво, — заказал Хшановский.
Волей-неволей официанту пришлось тащиться на кухню. Прошло немало времени — заказанное блюдо успело основательно остыть, прежде чем он вернулся и, поставив перед сержантом тарелку, продолжил свой монолог:
— Вам там, в деревне, неплохо живется. Ни картошки, ни муки покупать не надо. А уж кур, уток и гусей крестьяне принесут сколько душе угодно. Стоит только кое на что закрыть глаза.
— Что за глупости вы болтаете! — возмутился сержант.
— Хо-хо! Известное дело! У крестьян теперь денежки завелись. Кто самогон гонит, кто с поставками мухлюет, так что надо с милицией им дружить. Рука руку моет.
Сержант даже не пытался возражать захмелевшему Владзе. А тот продолжал болтать:
— Райская жизнь! Не то, что у нас тут. Прут с утра до вечера, а сдачу проверяют так, словно миллионы считают. Закажут четвертинку на двоих и уже мнят себя важными персонами. Или вообще ничего такого не заказывают, — добавил он, явно осуждая сержанта.
— Надо было идти в милицию, если там такая райская жизнь, — отрезал сержант.
— Не терплю нищеты. Но и этим кабаком я тоже сыт по горло. Куплю себе такси. И не какую-нибудь там «варшаву», а машину, на которую любо поглядеть, «опель-рекорд», например. Буду возить крестьян в костел на венчание. За один такой рейс можно самое малое куска полтора отхватить. Да еще и на свадьбе всегда можно заправиться как следует.
— Не советую, однако, за рулем пить так, как здесь.
— Будьте спокойны. Меня никто еще на этом не застукал и не застукает.
— Самые ловкие и те попадаются.
— Да? А «человек со шрамом»? Тот, кто кокнул эту вашу продавщицу из Малых Грабениц? Разок нажал на спусковой крючок, и наше вам, сорок семь тысяч злотых в кармане!
— Дойдет очередь и до «человека со шрамом».
— Не дойдет, — запротестовал Владзя. — Вам его в жизни не поймать! Никогда! Слишком вы глупы для этого. Слишком глупы! — пьяный официант кричал на весь зал.
Сержанту не хотелось устраивать скандал. Собственно говоря, следовало отправить пьяницу в милицию, чтобы протрезвился, но тут прибежала буфетчица, схватила Плевинского за плечо и вытолкала куда-то в служебное помещение. Хшановский. велел не допускать больше сегодня официанта к работе. Потом рассчитался и отправился в парикмахерскую.
Парикмахерская была неподалеку. На другой стороне улицы, почти напротив уездного отделения милиции, находился самый популярный в городе салон пана Кароля. На его витринах красовалась горделивая надпись: «Парикмахер из Варшавы».
Кароль Пшалковский открыл свой салон в Цеханове лет десять назад. Сначала это была всего лишь крохотная комнатушка. Но, по-видимому, дела Пшалковского шли все успешнее, и вскоре оборотистый парикмахер расширил свой салон, купив соседний магазинчик. А три года назад помещение парикмахерской снова расширилось. К тому же витрину салона украсила прелестная дамская головка с модной прической, а сам салон — еще более прелестная и изящная панна Галинка. Прибавилась еще одна надпись: «Дамские прически» и новый мастер — пан Зыгмунд, а также его помощница — Магда.
Однако цехановских модниц причесывала вовсе не Галинка. Настоящим мастером завивки был сам пан Кароль. По его словам, перед войной он практиковался у прославленного варшавского парикмахера Эвариста. Впрочем, пан Кароль не собирался расширять дамский зал. Он один не мог обслужить всех желающих. Однако для сотрудниц уездного отделения милиции, а также для жен старших и младших офицеров пан Кароль всегда находил время.
— От милиции до меня — рукой подать, — не раз шутил он, — приходится поддерживать добрососедские отношения.
В то же время появление в салоне Галинки немедленно увеличило число клиентов мужского пола. Все холостые милиционеры перестали бриться дома и охотно доверяли свои заросшие щетиной физиономии деликатным ручкам прекрасной парикмахерши… Клиенты флиртовали с ней без устали, однако дальше ни один из них не продвинулся. Галинка иногда соглашалась выпить чашечку кофе в «Ягеллонке» с кем-нибудь из офицеров милиции, но не больше. Или же в виде исключения поужинать и потанцевать в ресторане на рыночной площади. Но дальше традиционного прощального поцелуя возле порога ее дома никто не продвинулся.
Один из молодых милиционеров, всерьез увлекшийся Галинкой, сумел установить (несколько превысив при этом свои служебные полномочия), что она была замужем и развелась, оставив за собой свою девичью фамилию Гжешковская. Так что, если говорить о ее гражданском состоянии, панной Галинка вовсе не была. Открытие это произвело в свое время в Цеханове сенсацию. Однако оно мало что изменило. Девушка или же разведенная, Галинка оставалась столь же недоступной, как и прежде…
Пан Кароль встретил сержанта как старого знакомого. Поскольку в дамском зале не было ни одной клиентки, шеф сам усадил Хшановского в кресло перед зеркалом и набросил ему на плечи снежно-белую простыню.
— Знаю, знаю, — сказал он, склоняясь над шевелюрой сержанта. — Знаю все ваши огорчения. Экзамены на носу, а тут вдруг происшествие в Малых Грабеницах. Но не волнуйтесь: у меня причесываются и сама директриса училища, и многие преподавательницы. Вашей учительнице математики я на днях соорудил такую прическу, что она нахвалиться не могла.
— Трапецию ей надо бы сделать, — машинально проговорил погруженный в свои мысли начальник милицейского поста в Домброве Закостельной.
— Трапецию? — удивился парикмахер. — Не знаю. По-видимому, это что-то новенькое. Вашу пани Достомскую я причесал так, как всегда причесывалась знаменитая Горчинская. Великая артистка была! А какие у нее были изумительные руки! Как она умела владеть ими. Никогда не забуду ее в «Дон-Жуане» Риттнера. Она всегда говорила: «Никто не умеет причесывать меня так, как пан Кароль». Я причесывал ее уже после войны. Последний раз — за несколько месяцев до смерти. Она носила прическу с пробором посередине, волосы чуть прикрывают уши, а сзади три мягкие волны. Но «трапеция»? А как это выглядит?
— Равнобедренная трапеция… — рассеянно пробормотал сержант, приходя в себя, и в смущении начал импровизировать, стараясь как-то выйти из положения: — Это так: по бокам две волны… — он поднес руки к голове. — Сверху локоны, а все остальные волосы — назад.
Пальцы сержанта выделывали при этом замысловатые движения.
— А уши?
— Открыты, — категорически объявил Хшановский.
— Очень интересно, очень, — задумчиво проговорил пан Кароль. Его явно заинтересовало описание милиционера. — Пан сержант великолепно все описал! Какая наблюдательность! Завтра же попробую. Как раз утром ко мне собиралась жена заместителя начальника милиции. Ей такая прическа пойдет, и волосы подходящие. Разумеется, я скажу ей, что это новая прическа, о которой мне по секрету сообщил пан сержант.
«Недоставало только, — подумал про себя Хшановский, — чтобы и заместитель начальника имел на меня зуб».
— А что касается экзамена на аттестат — можете не беспокоиться. В нужный момент я шепну словечко кому следует. Лучше всего поговорить с самой директрисой и с Достомской. Я ей тоже сделаю «трапецию» и похвастаюсь, что на это меня вдохновил ее ученик сержант Хшановский.
Только этого не хватало! Комендант милицейского поста в Домброве Закостельной был в тихом отчаянии. Черт дернул заглянуть к этому болтуну! Ведь неподалеку есть еще одна парикмахерская, где Хшановский стригся много раз.
