Валерий Барабашов - Изувер
— Созвонимся, — согласился Костенкин. Худой, жилистый, спортивного телосложения, прокурор быстро, на глазах восстанавливал силы — даже щеки у него заметно порозовели. Он подал Сидорчуку крепкую костлявую руку, сжал ее, как всегда дружески, мощно, подбадривающе подмигнул — мол, не вешай носа, опер, разберемся, что к чему. И не такие дела раскручивали.
Сидорчук ответил на рукопожатие тоже энергично, пошел из кабинета. Улица встретила его ярким солнцем, привычной утренней жизнью.
Миновав Г-образное, облицованное керамической плиткой четырехэтажное здание прокуратуры, с забранным мощными решетками цокольным этажом, подполковник пошел в родное свое управление через маленький зеленый скверик с бронзовым Буниным на бронзовой же скамейке.
Памятник писателю поставили здесь недавно, не все еще привыкли к нему, не привык и Сидорчук, почитатель большого русского таланта, искренний поклонник Ивана Алексеевича.
Слегка изменив курс, Алексей Иванович подошел к памятнику, смотрел в одухотворенное лицо писателя, думал о том, что им, ментам, памятники отчего-то не ставят — не заслужили, что ли? Усмехнувшись наивным своим и, может быть, даже ненужным сейчас мыслям, вспомнил вдруг из прочитанного в местной газете, что памятник писателю поставили здесь, в городе, лишь спустя 125 лет со дня его рождения.
Вполне возможно, что еще через одно столетие, когда в России будет покончено с преступностью, благодарные потомки вспомнят и о них, милиционерах…
Глава 4
КАШАЛОТ И ЕГО ВРАГИ
Весь город давно поделен на зоны влияния.
Центр принадлежит группировке Мастыркина, он же Лоб, Юго-Запад — Вовику Афганцу, Березовая Роща — Коту (Жорику Костенко), Московский район недавно освободившемуся Азиату (Яшка Рыкалин получил такую кличку за дикий нрав и чуть раскосые глаза, хотя он — чистый русак), ну а в Заводском районе верховодил Кашалот. Здесь, на Шинной, он родился и вырос, отсюда дважды отбывал на ходку (оба раза сидел в пермских лагерях, на Урале, за грабежи и угон машин), сюда же и возвращался. А куда еще урке возвращаться? Дом родной, как-никак. А дом у Кашалота был, и неплохой: умерший семь лет назад отец оставил им с матерью добротный кирпичный… можно сказать, особнячок из шести комнат, гараж, сараюшки и другие надворные постройки, которые Кашалот приспособил для тайников: два кирпичных сарая имели тайные лазы, попасть в них тем же сыщикам можно было, лишь изрядно поломав голову — ходы эти были тщательно замаскированы. Но сыщики, проникнув хотя бы в один из них, увидели бы кое-что интересное: краденые запчасти к автомобилям, ящики с водкой, коробки со всякой всячиной, какой набиты «комки» и ларьки во всем городе. Часть товара из этих ларьков, расположенных в Заводском районе, рано или поздно перекочевывает в погребки Кашалота — местного, районного пахана, авторитета, грозы всех торгашей и обывателей. Район Шинной застроен в основном старыми, послевоенного времени, двухэтажными и частными домами, хотя есть и несколько девятии даже двенадцатиэтажных домов, выстроенных заводами, расположенными в этом районе. Заводы в то время строили жилье для себя довольно быстро.
Бригаду Кашалот подобрал из таких же, как он сам. Рыло (Серега Рылов) сидел. Колорадский Жук (Леха Маточкин получил такую кличку за пристрастие к полосатым рубашкам) ходил на зону трижды, правда, на небольшие сроки. Ну а про Мосола и говорить нечего — этого и могила не исправит, урка до мозга костей.
Были у Кашалота и другие кореша-подельники, готовые за хорошие бабки и кулаками помахаться, и квартиру обчистить, и непокорных коммерсантов утюжком прижечь. Но их услугами Кашалот пользовался от случая к случаю, при острой необходимости. А костяк составляли четверо: сам Кашалот, Рыло, Колорадский Жук и Мосол. Все молодые (около тридцати), развязные мужики, вкусившие уже легких денег, разгульной жизни, власти над простыми смертными.
Банда Кашалота контролировала практически весь торговый бизнес Заводского района. Все ларьки, магазины (шопы по-современному), кафе, павильоны… были у Кашалота на учете, все их хозяева платили Кашалоту «за охрану и спокойную жизнь». И в самом деле, лучше поделиться с наглыми рэкетирами, чем жить в страхе за свой «комок», товар, а то и за собственную жизнь. Прошлым летом исчез вдруг один из ларечников, не пожелавший делиться прибылью с Кашалотом, пославшим его на три известные буквы. Для острастки этот предприниматель-ларечник показал Колорадскому Жуку и Мосолу, приходившим к нему на переговоры, осколочную боевую гранату Ф-1, сказал, что пустит ее в ход не задумываясь, если Кашалот и его банда не оставят его в покое.
«Витязь» — такое было название у его магазинчика — на время в покое и оставили. Но ненадолго. Через месяц, в такую же жаркую пору, отважный предприниматель исчез. Как говорится в милицейских сводках, «вышел из дома и не вернулся».
Да и не мог он вернуться — с куском рельса на ногах лежал парень на дне городского водохранилища, недалеко от своего магазинчика и дома.
Кашалот и его подручные постарались распространить среди коммерсантов нужную информацию: мол, был бы хозяин «Витязя» посговорчивей, никто бы его не тронул. И торговал бы, и жил припеваючи.
Жуткая эта информация, брошенная полунамеками, как бы вскользь, принесла нужные плоды: почти все ларечники района сами явились к Кашалоту с просьбой «об охране на джентльменских условиях».
Условия Кашалот диктовал теперь свои — от трех до семи процентов с оборота. В зависимости от масштабов дела и возможной прибыли.
Конечно, это был открытый грабеж. И кто-то из коммерсантов капнул на Кашалота и его банду в Заводской РОВД. Дескать, так и так, дорогая милиция, житья не стало от этих распоясавшихся рэкетиров. И куда только вы смотрите?
Милиция в лице капитана, начальника отдела уголовного розыска Мерзлякова, смотрела Кашалоту в карман. А карман у того стал в последнее время очень быстро пухнуть, толстеть. Вместе с ним толстел и капитан Мерзляков — красномордый коротышка с цепким и умным взглядом бесцветных глаз, обожающий баночное пиво, салями, черную икру и «Советское шампанское». Все эти деликатесы он время от времени (по желанию, но не реже одного раза в неделю) потреблял в неограниченном количестве прямо в просторном, из стекла и железа ларьке, приобретенном Кашалотом рядом с Дворцом шинников, на самом бойком месте района. Сам Кашалот в ларьке под названием «Братан», конечно, не сидел, в три смены, круглосуточно, трудились там послушные молоденькие «герлы», каждую из которых Кашалот лично проверил на благонадежность и передок и остался всем доволен. «Герлы» называли его уважительно — Борисом Григорьевичем, явно трепетали перед ним и, конечно, боялись, и лишь одна, Надежда, из наиболее приближенных к телу шефа, звала его просто Кеша. Надежда, молодая красивая бабенка, года два назад разошедшаяся с мужем и бросившая учебу в университете из-за малолетней дочки, которую надо было кормить, хорошо была осведомлена о занятиях Кашалота, а кличку его переиначила на свой лад. Но все же в дела Кеши Кашалота напрямую она не лезла, лишнего не спрашивала — получала хорошую свою зарплату и жизнью была в целом довольна.
Доволен был своей главной пассией и Кашалот. Не возражал он также против нового своего имени — Кеша так Кеша. Он сам придумал имя черному коту, жившему в его доме, но больше отиравшемуся в ларьке — Спонсор. А какой из кота «спонсор»? Наоборот — живет за счет хозяина, даже мышей ловить не хочет: всегда хорошо, вкусно накормлен. Кашалот и принес его в ларек: Надежда сказала, что видела мышь, скребется кто-то под полом…
Может быть, присутствие Спонсора перепугало заблудшую мышку, скрести под полом перестали, а кот с новым местожительством очень скоро примирился. Ел колбасу да спал — что еще ему надо?
Время от времени Спонсор с любопытством наблюдал за хозяином и его пассией: хозяин со спущенными штанами полулежал на стульях, а кормилица припадала к его животу, помогая себе тонкими ласковыми пальчиками. Сочетание этих манипуляций доводило Кашалота до умопомрачения, он начинал стонать, извиваться, гладить Надежду по склоненной голове, бормотал: «Хорошо, Надюша-а… потрясно-о… Никто так не умеет… Ты-то сама… чего хочешь, а?»
Надежда в этот момент по известной причине не могла отвечать, но потом, когда страсть Кашалота стихала, ластилась к шефу, ныла в самое его ухо, что вдвоем с дочкой все же тяжело жить и на эту, неплохую, в общем-то, зарплату: скоро осень, девочку надо готовить к школе…
— Сколько тебе надо? — размягченно спрашивал Кеша Кашалот, чувствуя у себя между ног все те же проворные и теплые пальчики Надежды. Любовная процедура повторялась, Кашалот снова стонал и извивался на стульях в тесной подсобке, а потом, опустошенный, отдыхал, потягивая пиво и глядя на Надежду с изумлением: никому бы и в голову не пришло, что эта с виду строгая молодуха умеет делать такие вещи.
