Тесс Герритсен - Бешенство
Модин включила прибор. Стрелка устремилась к тремстам ватт-секунд.
Тоби приложила электроды к груди пациентки. Гелевое покрытие обеспечивало лучший электрический контакт с кожей. Она установила разрядные электроды.
– Назад! – велела она и нажала кнопку.
Пациентку встряхнуло, все мускулы одновременно дернулись, когда разряд тока прошил ее тело. Тоби посмотрела на монитор:
– Так, мы опять в синусе…
– Пульса нет. Я не нахожу пульс, – сказала Вэл.
– Возобновите реанимацию! – приказала Тоби. – И дайте мне новый шприц.
Однако, уже открывая пакет и вытаскивая иглу для пункции перикарда, Тоби знала, что они проигрывают эту битву. Можно откачивать кровь литрами, но она все равно наберется и будет давить на сердце. «Просто продержи ее до прихода хирурга. – Тоби повторяла это про себя, словно мантру. – Продержи ее. Продержи…»
– Опять вентрикулярная тахикардия! – воскликнула Вэл.
– Разряд на триста. И болюс лидокаина…
Зазвонил настенный телефон. Модин сняла трубку. Через несколько секунд обратилась к остальным:
– У Морти проблемы с подбором донорской крови по образцу, который я ему отправила! У пациентки третья группа с отрицательным резусом!
«Черт. Только этого еще не хватало!»
Тоби снова приложила электроды.
– Отойдите!
Снова тело женщины дернулось. И снова учащенный синусовый ритм.
– Есть пульс, – сообщила Вэл.
– Вводи лидокаин прямо сейчас. Где у нас мороженая плазма?
– Морти работает над этим, – сказала Модин.
Тоби посмотрела на циферблат. Они занимаются этой пациенткой около двадцати минут, а показалось – несколько часов. В окружающей суматохе, когда звонит телефон и все говорят разом, доктора Харпер внезапно охватила растерянность. Руки в перчатках взмокли, резина прилипла к коже. Ей не удавалось контролировать экстренную ситуацию…
«Контроль» – вот слово, которым жила Тоби. Она всеми силами стремилась к порядку и в своей жизни, и в своей работе. И вот теперь команда, которой она руководит, не справляется с задачей, и Тоби ничего не может поделать. Она не обучена взламывать грудную клетку и зашивать поврежденные стенки желудочков.
Тоби взглянула на лицо женщины. Оно было в пятнах, отвисшие щеки побагровели. Она знала, что сейчас клеткам мозга пациентки уже не хватает питания, они голодают. И умирают.
Водитель «скорой», измученный непрерывным массажем сердца, поменялся местами с напарником. Свежая пара рук продолжила работу.
Линия на мониторе распалась на неровные беспорядочные зубцы. Фибрилляция желудочков. Смертельный ритм.
Бригада действовала по обычному плану. Новые дозы противоаритмических препаратов. Лидокаин. Бретилиум. Все более сильные разряды тока. В отчаянии Тоби выкачала еще пятьдесят кубиков крови из перикарда.
Линия на мониторе сплющилась до извилистой полоски.
Тоби поглядела на остальных. Все понимали, что это конец.
– Ладно, – обессиленно выдохнула Тоби, и ее голос прозвучал устрашающе спокойно. – Хватит. Который час?
– Шесть одиннадцать, – отозвалась Модин.
«Мы продержали ее сорок пять минут, – подумала Тоби. – Большего мы сделать не могли. Никто бы не смог».
Фельдшеры «скорой» отступили назад. То же сделали и остальные. Это физическое отступление и несколько секунд почтительной тишины последовали почти рефлекторно.
Дверь распахнулась и доктор Кэри, торакальный хирург, продемонстрировал свой традиционный театральный выход.
– Где тампонада? – гаркнул он.
– Она только что скончалась, – сообщила Тоби.
– Что? Вы ее не стабилизировали?
– Мы пытались. Но не смогли ее удержать.
– Ну, и как долго вы ее тянули?
– Поверьте, – сказала Тоби. – Достаточно долго.
Она протиснулась мимо хирурга и вышла из помещения.
Она подсела к столу дежурной медсестры и, прежде чем заполнять бумаги, попыталась собраться с мыслями. Из травмпункта до нее доносились стенания доктора Кэри. Его, видите ли, вытащили из постели в полшестого утра, и ради чего? Ради пациентки, которую невозможно было стабилизировать? А подумать нельзя было, прежде чем нарушать его сон? Им что, неизвестно, что ему придется целый день проработать в операционной?
«И почему хирурги такие скоты?» – подумала Тоби, роняя голову на руки. Боже, неужели эта ночь никогда не кончится? Ей нужно продержаться еще час…
Несмотря на застилающую мозг усталость, она услышала, как разъехались двери отделения.
– Извините, – послышался голос. – Я бы хотел видеть своего отца.
Тоби посмотрела на человека с узким неулыбчивым лицом, который разглядывал ее, кривя рот, словно съел что-то горькое. Она поднялась со стула.
– Вы господин Слоткин?
– Да.
– Я доктор Тоби Харпер. – Она протянула руку.
Он пожал ее автоматически, без всякой сердечности. Даже кожа у него была холодной. Дэниел был по меньшей мере на тридцать лет моложе своего отца, но сходство с Гарри Слоткиным бросалось в глаза. Те же острые черты лица, узкие, резко очерченные брови. Но глаза у этого человека были другие – маленькие, темные и унылые.
– Мы еще не закончили обследование вашего отца, – сказала она. – Я пока не получила результаты анализов из лаборатории.
Он оглядел отделение и нетерпеливо вздохнул.
– Мне нужно вернуться в город к восьми. Могу я видеть его прямо сейчас?
– Конечно. – Она вышла из-за стола и повела его в палату Гарри Слоткина. Но, толкнув дверь, увидела, что там пусто. – Должно быть, его забрали на рентген. Я сейчас позвоню и узнаю, закончили с ним или нет.
Слоткин следом за ней подошел к столу и остановился, наблюдая, как она снимает трубку. Под его взглядом было неуютно. Тоби отвернулась и набрала номер.
– Рентген, – отозвался Вине.
– Это доктор Харпер. Как сканирование?
– Еще не делали. Только готовлю оборудование.
– Приехал сын пациента и хочет видеть его. Я направлю к тебе.
– А пациента здесь нет.
– Как?
– Я не забирал его. Он все еще в отделении.
– Я только что была в его палате. Его там… – Тоби осеклась.
Дэниел Слоткин стоял рядом и слышал тревогу в ее голосе.
– Какие-то проблемы? – спросил Винс.
– Нет, никаких проблем.
Тоби повесила трубку и посмотрела на Слоткина.
– Извините, – сказала она и направилась по коридору в смотровой кабинет № 3.
Гарри Слоткина там не было. Но каталка все еще стояла там, и простыня, которой его прикрывали, была смята и валялась на полу.
«Кто-то переложил его на другую каталку и перевез в другое помещение».
Тоби прошла к четвертому кабинету и отдернула штору. Никаких следов.
Направляясь по коридору к кабинету № 2, она чувствовала, как колотится сердце. Свет был погашен. Никто не оставил бы пациента в темной комнате. Тем не менее она щелкнула выключателем.
Еще одна пустая каталка.
– Вы что, не знаете, куда положили моего отца? – рявкнул Слоткин, выходя за ней в коридор.
Нарочито не обращая внимания на его вопрос, она зашла в травмпункт и задернула за собой штору.
– Где господин Слоткин? – шепотом спросила она сестру.
– Старичок этот? – переспросила Модин. – А разве Винс не забрал его на рентген?
– Он сказал, нет. Но я не могу его найти. А тут его сын.
– А ты в третьей смотрела?
– Я везде смотрела!
Модин и Вэл переглянулись.
– Надо проверить все коридоры, – сказала Модин, и они с Вэл выскочили за дверь, оставив Тоби разбираться с сыном.
– Где он? – потребовал ответа Слоткин.
– Мы пытаемся установить.
– Я думал, он здесь, в вашей неотложке.
– Должно быть, вышла какая-то путаница…
– Так здесь он или нет?
– Господин Слоткин, почему бы вам не присесть в комнате ожидания, я принесу чашечку кофе…
– Не надо мне кофе. Мой отец в критическом состоянии, а вы не можете его найти?
– Сестры проверяют рентгенкабинет.
– Мне казалось, вы только что звонили туда!
– Будьте добры, присядьте, и мы точно выясним, что… – Тоби смолкла, увидев, как медсестры торопливо направляются к ней.
– Мы позвали Морти. Они с Арло смотрят на стоянке.
– Вы не нашли его?
– Он не мог уйти далеко.
Тоби почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Она боялась глядеть на Дэниела Слоткина, встретиться с ним взглядом. Но не могла отгородиться от его ярости.
– Что здесь у вас происходит? – возмутился он.
Обе медсестры молчали. И обе глядели на Тоби. Они знали, что капитан корабля в отделении неотложной помощи – доктор. На ее плечах лежит вся ответственность. И вся вина.
– Где мой отец?
Тоби медленно повернулась к Дэниелу Слоткину. Ее ответ прозвучал едва слышно:
– Я не знаю.
Было темно, у него болели ноги, и он знал, что нужно домой. Трудность в том, что он не помнил, как туда попасть. Гарри Слоткин даже не мог вспомнить, как забрел на эту пустынную улицу. Он уже подумывал остановиться у одного из тех домов, что попадались ему по пути, и попросить помощи, но во всех окнах было темно. Постучи он в одну их этих дверей с просьбой о помощи, начнутся расспросы и яркий свет, и почти наверняка ему придется унижаться. Гарри был человеком гордым. Он не из тех, кому требуется помочь. Не стремился помогать и он сам – даже собственному сыну. Он всегда считал, что благотворительность, по большому счету, портит людей и не хотел, чтобы его отпрыск рос ущербным. «Сила в независимости. Независимость и есть сила».
