Виктория Платова - Два билета в никогда
С Ма все прошло без сучка и задоринки, зато окучить Котовщикову оказалось гораздо сложнее. Нет, она не вовсе не отказывалась прикрыть меня, но жаждала узнать подробности. У Анечко свидание, да? Кто этот несчастный?
Свидание, да. В некотором роде. Так, один мальчик.
Ничего умнее «одного мальчика» мне в голову не пришло, но этого объяснения Котовщиковой оказалось достаточно. Кроме того, я поклялась, что завтра расскажу ей о свидании во всех подробностях.
Эти подробности – подробности нашей первой встречи с Изабо – до сих пор в моей памяти. Как кусочки пазла, из которых складывается удивительная картина. Прямо таки фантастическая. На первом – сама Изабо в кожаной куртке, кожаных штанах и низких сапогах с металлическими носами. На втором – «Кавасаки Вакуэро», мотоцикл Изабо.
Да-да, на встречу со мной она приехала на мотоцикле!
Я полна немого восхищения, я немедленно влюбляюсь в космический черный «Вакуэро», и в черные волосы Изабо, и в ее черный блестящий шлем.
Для меня приготовлен красный.
То есть пока еще я не знаю, что он – для меня.
– Привет, – говорит Изабо. – Как насчет прогулки за город?
– Мы… поедем на нем? – я киваю в сторону мотоцикла.
– Если ты не против.
В голове у Анечко разрываются петарды, а сердце… Оно разбухло и стало похоже на кита – огромного-преогромного, неповоротливого и легкого одновременно. Если кит решит подняться на хвосте и выпрыгнуть из горла – Анечко несдобровать!
– Нет. Я не против. Нет.
– Держи.
Изабо протягивает мне новехонький красный шлем. Несколько секунд я верчу его в руках, отчетливо понимая, что как только надену его на голову – исчезну для всего мира. Или мир исчезнет для меня, и останется лишь Изабо и ее мотоцикл. Только они.
От обоих вариантов у меня захватывает дух. Но от второго – захватывает больше.
– Садись, – Изабо тихонько похлопывает по коже сиденья позади себя. – Не бойся.
О-о! Видела бы меня сейчас Котовщикова! И все остальные, включая придурка Старостина и классную! Они бы просто офигели, дар речи потеряли бы!
Но пока дар речи теряю только я: рот забивает сухой городской ветер и черные волосы Изабо, змеями струящиеся из-под шлема. Справиться с ними нет никакой возможности: Анечко – не мангуст. Или все-таки мангуст?
Я машинально ухватываю и зажимаю зубами прядь ее волос – точка опоры найдена, йоу! Вторая точка опоры – куртка Изабо, в которую я вцепилась обеими руками, ну а третья – черный «Вакуэро», мотоцикл.
– Как его зовут? – изо всех сил кричу я, отплевываясь… нет, не от волос, мне нравятся волосы Изабо. От ветра.
– Кого?
– Ваш байк.
Вопрос нисколько не удивляет Изабо, и через мгновение я получаю ответ:
– Локо.
– Здорово!
Это относится не только к имени мотоцикла (я понятия не имею, что означает «Локо»), но и ко всему остальному: ветру, запаху духов и кожи, идущему от Изабо. Дома, улицы, реки и мосты сливаются в одну сплошную линию – вплоть до ближайшего светофора. Красные сигналы (и кто только их придумал?) вызывают у Локо недоумение. И даже негодование: он рычит и подрагивает, вынужденные остановки раздражают его.
Анечко же они только воодушевляют, ей кажется, что все-все люди на улицах смотрят на нее. Э-э… ни фига не кажется! Народ и впрямь не может отвести взгляд от космически-черного Локо. Котовщикова, где ты?
Старостин, ау!..
Как только мы выезжаем за город, Изабо прибавляет скорость.
– Держись! – бросает она через плечо, и я целую секунду вижу ее красивый и четкий профиль, как будто вырезанный из жести, из шёлка, из папиросной бумаги. Целую долгую секунду.
Вот теперь мы действительно летим. Парим над землей. И мое сердце, похожее на кита, – неповоротливого и легкого одновременно, – наконец выбирается из горла и получает свободу: я могу поклясться, что вижу его боковым зрением. И это и вправду кит. Или – электрический скат, или воздушный змей, или древесная лягушка…
Пока я решаю, кем же в действительности является мое сердце, шоссе делает крутой поворот. И перед тем как заложить вираж, Изабо поднимает левую руку. Она трясет в воздухе всей пятерней, а потом сжимает ее.
Всё. Дело сделано.
Прямо на лету Изабо крадет мое выпущенное на свободу сердце.
Местечко, где мы оказываемся спустя двадцать минут, называется «Шале». Ресторан или что-то в этом роде. Местечко окружено соснами (сосны здесь повсюду), сквозь них просматривается залив. Пока Изабо паркует мотоцикл, я переминаюсь с ноги на ногу и втягиваю ноздрями сырой воздух. Ма бы меня убила, если бы узнала, где я нахожусь. И главное – с кем! Она бы точно меня убила, а потом сто лет ходила бы к своей подруге – психиатру со стажем Калерии Витольдовне Пицек, чтобы восстановить душевное равновесие.
Папито отнесся бы к ситуации нейтрально и призвал бы Ма ее не драматизировать.
Но сейчас меня меньше всего волнует, что бы подумали мои родители. Я пристально вглядываюсь в Изабо, пытаясь сообразить, куда же она сунула мое сердце. В карман куртки, наверное, потому что на ее кожаных штанах карманов не просматривается.
– Ты в порядке? – перехватив мой взгляд, улыбается Изабо.
– Да. Крутая была поездка.
– Рада, что тебе понравилось. Идем.
В зале никого нет, кроме двух официантов и парня за стойкой – бармена. Очевидно, Изабо здесь не в первый раз. Кивком головы она здоровается с официантами и машет рукой бармену: «Привет, Сережа!»
Сережа машет в ответ и тут же расплывается в идиотской улыбке. Наверное, точно такая же улыбка была у меня, когда я примеривалась, как бы половчее вскарабкаться на Локо.
Все взгляды сосредоточены только на Изабо, меня никто не замечает, – интересно, как бы разложила ситуацию Ма? С психологической точки зрения?
Не в психологии тут дело.
В зеркале, возле которого я на секунду задерживаюсь, отражается ничем не примечательная девчонка в джинсах (это мои лучшие джинсы!), свитере с оленями (я люблю оленей еще больше, чем китов) и куртке-безрукавке (эту куртку я просто люблю).
Высокие ботинки на шнуровке в зеркало не попали.
Накануне вечером я долго размышляла над тем, в каком прикиде предстать перед Изабо. Расфуфыриваться не особо-то и хотелось – это, в конце-концов, не свидание с мальчиком. И Изабо не должна думать, что ее предложение о встрече повергло меня в шок и трепет.
Я – независимый человек, мало ли с кем мне приходится встречаться! Может, с тысячью людей, а может – с миллионом. Я отношусь к таким вещам совершенно спокойно. А то, что щеки у меня пылают… Это ветер, который всю дорогу дул мне в лицо.
Виноват он, а вовсе не Изабо.
В сопровождении одного из официантов моя инопланетная тетка проходит на летнюю террасу, даже не потрудившись удостовериться, следую ли я за ней или застряла где-то в районе входа.
…С террасы с десятком столиков открывался вид на залив и пустой пляж, по которому прогуливались собачники. Я до сих пор помню их собак (еще два кусочка пазлов в коллекцию) – маленькая такса и довольно крупный пес с шерстью песочного цвета. Тогда Анечко-деточко еще не знала, как называется эта порода, но теперь знает.
Золотистый ретривер.
Такса и ее хозяин довольно быстро слиняли, а вот песочный пес остался. Он гонялся за маленьким красным мячом и за чайками, и Анечко-деточко смотрела на пса не отрываясь. Это было не очень-то вежливо по отношению к Изабо, но…
Я еще не знаю, как вести себя в ее обществе.
Наверное, надо что-то сказать. Что обычно говорят в таких случаях?
Пока я тягостно размышляла, официант набросил плед мне на плечи и тут же получил от Изабо поощрительное:
– Спасибо, Влад.
Если бы у Влада был хвост, как у того глупого ретривера, – он бы обязательно завилял им, забил бы по дощатому полу.
– Вам как обычно? – спросил он.
– Да.
– А девочке?
В мою сторону Влад даже не смотрел, и я почему-то обиделась на него. И на Изабо тоже. Как будто она была виновата в том, что все пялятся только на нее, забыв об остальных. А остальные что – не люди? Даже маленькие дети – люди, как утверждает Ма.
Я – не маленькая.
– Мне тоже, как обычно, – сказала я, шмыгнув носом. И добавила, указывая подбородком на Изабо: – Как и ей.
