Алиби. Искусство обмана - Павел Рубцов
– Только быстро.
– Это я, – сказала Анна.
– Ну как роман?
– Как-то не очень.
– Обо всем по порядку.
Красовская начала рассказывать, как носила роман по издательствам.
– Первый сказал: «Читается на одном дыхании, но какая-то херня. Это и не женская проза, и не… разножопица какая-то». Второй вообще сказал: «Я бы порекомендовал написать другой роман. Лучше попроще что-то. Я дочитать не смог, читатель и подавно не станет. Язык вроде есть, вроде бы русский, но… неинтересно». Я спросила, не могли бы они сами поправить этот роман.
Решетников строго перебил Красовскую:
– Таких вопросов ты задавать не должна!
– Но я задала. А в «Орфее» тетка сказала, что роман ей понравился: «Такая классическая литература для старшего школьного возраста».
– Вот сука, – злобно буркнул Решетников.
– Ага, – согласилась Красовская, – к тому же она сказала, что «старший школьный возраст не покупает книги, только учебники».
Взбешенный услышанными новостями, Решетников начал притормаживать, увидев, что Витязев вышел из машины и зашел в ресторан.
– И что, есть же какое-то издательство, которое похвалило?
– Нет, – ответила Красовская.
Что-то в словах Красовской настораживало Решетникова, но занятый слежкой, он не мог как следует подумать.
– Но они же знают, что это мой роман?
– Конечно.
– Я ничего не понимаю.
– Это я ничего не понимаю. Может, вы сами сходите, и…
– Нет, я не успеваю. Сходи еще в пару мест, наверняка где-то понравится.
– Хорошо. И еще.
Решетников выключил зажигание, собираясь выйти из машины.
– Только быстро, я тороплюсь.
– Я больше не хочу вас видеть. Это если быстро.
– Так… – Решетников вернулся на сиденье.
– У вас мало времени, – напомнила Красовская.
– Хорошо, потом поговорим.
– Только по телефону. Я не хочу вас видеть.
Решетников выключил телефон и слегка вздрогнул, увидев на соседнем сиденье Достоевского.
– Петр, а ты вообще знаешь, когда ты настоящий? И когда с тобой происходит жизнь, судьба, а не розыгрыш?
Решетников наблюдал, как Витязев сел за столик к какому-то представительному мужчине.
Достоевский продолжал:
– Суть в том, что мы хотим знать, для чего живем, нам так хочется. Но как узнать для чего, если даже непонятно, кто мы есть. Мы хотим знать истину, но спросить самих себя: «говно ли я?» – боимся. Мы симулякры самих себя. Мы носим маски, мы те, какими бы мы хотели, чтобы мы были, но мы ими не являемся. От этого у нас всегда ощущение, когда мы встречаем какую-то звезду, что он совсем не такой, каким нам казался. А потому что он не такой! Ты бы хотел быть классным простым парнем, который решает все проблемы и у которого все хорошо, но ты не такой. Ты захотел стать настоящим, так будь, это самое важное в жизни, понять, кто ты есть, и быть им. Петр, послушай. Все, что ты сейчас можешь сделать, – быть настоящим, как ты и хотел, это главное. Ты сам попал в ту же ловушку, что и твой сын. Скоро ты совсем перестанешь понимать, где розыгрыш, а где нет.
Решетников слушал вполуха, его мысли занимал Витязев.
– Как вы думаете, это следователь?
– Не знаю, – ответил Достоевский.
– Я думал, вы все знаете.
– Только то, что мне положено знать.
В этот момент они увидели, как к машине Витязева подъезжает эвакуатор, из него выходят бодрые мужчины в униформе.
Решетников, затаив дыхание, следил за происходящим.
– Вот если он реальный полицейский, ему это не страшно, – проговорил он.
После разговора с Сашей и особенно с Петром у Завадского остался неприятный осадок. Как-то уж слишком безразлично отнеслись они к серьезной ситуации, в которую попала Ольга. Взвесив все, Завадский пришел к мысли, заставившей его бросить все и помчаться к Ольге выяснить отношения.
– А когда ты поняла, что я не тот, кто тебе нужен? – зло сказал он, буравя ничего не понимающую Ольгу глазами.
– Что случилось?
– Просто, может, не надо было устраивать свадьбу?
– У меня действительно панкреатит… Почему ты ведешь себя как мальчик?
– Я веду себя, сука, как офигенный муж, я принес куриный суп на третьем бульоне и парные котлетки из индейки, сам их лепил. Я супергерой вообще-то. А ты лежишь и хер тебя знает, что с тобой.
– Ты меня ревнуешь.
– Оля, если ты меня сейчас… – Завадский подбирал печатное слово, – обманываешь, я укокошу его. А потом мы разведемся.
– Успокойся, я понимаю… – сказала Ольга, садясь на кровати.
– Оля, ты попросила своего бывшего, чтобы он устроил тебе алиби. А если так, то кто тебе теперь нужен? Или это снова Решетников?
Ольга вся как-то сразу сникла и опустила голову.
– Мне очень стыдно перед тобой… Я не знаю, когда это произошло. Наверное, уже на свадьбе. Наверное, я поняла, что совершила ошибку. Мне было страшно признаться себе в этом.
Завадский в ярости мерил шагами палату.
– Понятно. А этим утром звонок, это он подстроил?
– Нет. Мне действительно предложили экранизацию…
Завадский остановился и подошел к Ольге очень близко. Настолько близко, что ей стало немного страшно.
– Ты мне изменяла?
Ольга потерянно смотрела на Завадского.
– Этим утром, да? Скажи правду. Расстанемся друзьями.
Ольга молчала, Завадский расценил ее молчание как «да». Он прошел к стене и сел на пол.
– Ты его любишь? Зачем ты так? Я не понимаю, объясни! Я все пойму.
Ольга молчала, потупив глаза в пол.
– Ты мною привлекала внимание мужа?
Ольга прошептала виновато:
– Да. Наверное, я не знаю. Да.
Завадский крикнул, ударив кулаком по стене:
– Что ж ты за тварь такая! Я же, сука, тебя любил, я бросил семью ради тебя. Зачем все это было?
Ольга покачала головой.
– Я просто не знаю, что сказать.
– Ты попользовалась мной и выбросила. Оля, я не презерватив, я не одноразовый резиновый болван. Я люблю тебя, и ты меня любишь, любишь. Одумайся.
Завадский поднялся на ноги и подошел к ней. Ольга подняла голову и прямо посмотрела на него:
– Прости. Ты уверен, что я тебя люблю?
Лицо Завадского исказила ненависть:
– Я, я не хочу тебя видеть. Никого из вас. Я вас что… взбодрил и теперь могу идти домой?
Ольга, в которой чувство вины начинало уступать место раздражению, сказала, по-прежнему не сводя глаз с Завадского:
– Видимо, да.
– Ну что вы за твари такие…
– Вообще-то ты первый переспал с замужней женщиной.
– Что? – Завадский опешил.
– А разве нет?
– Ты же сама…
– Ты меня домогался, забыл уже?
Завадский стиснул кулаки и сказал сквозь зубы:
– Я тебя сейчас тут просто убью.
Ольга продолжала, распаляясь:
– Когда он узнал о том, что
