Деон Мейер - Пик Дьявола
Он в последний раз ударил кулаком в дверь — не ожидая, что ему откроют, а просто так, с досады.
Потом он развернулся и ушел.
39
Гриссел взял себе стул из роскошной гостиной, отнес его наверх и поставил рядом со стулом Купидона. Они наблюдали за возвращением Сангренегры и выслушали отчет Файлайса. Колумбиец побывал в полиции, а оттуда, никуда не заходя, поехал домой.
Они сидели, ждали и болтали о том о сем. Пытались сохранить внимание подчиненных, рассредоточенных по улице, и других, которые лежали в засаде за домом.
Пятнадцать тридцать четыре; тело налилось свинцовой тяжестью, хотелось спать. Должно быть, он заснул с открытыми глазами, потому что, когда Купидон встревоженно окликнул его: «Бенни!» — он испуганно дернулся. Посмотрев на улицу, увидел, что у дома Карлоса остановился грузовичок-фургон. На борту красовалась надпись: «Первая помощь для бассейнов. Отделение реанимации».
Из кабины вышел высокий чернокожий мужчина в синем комбинезоне.
Гриссел схватил рацию.
— Всем приготовиться!
Мужчина обошел фургон сзади и вытащил из кузова трубы, сетку и другие принадлежности.
— Вон их реклама на стене, — сообщил Купидон, поднося к глазам бинокль.
— Что?
— На стене дома Карлоса. Вон, рядом с дверью гаража. «Оборудование бассейна — фирма «Первая помощь для бассейнов». И номер телефона.
Мужчина из фирмы подошел к двери. Нажал кнопку домофона и стал ждать.
— Телефон: четыреста восемьдесят семь ноль ноль ноль ноль.
Гриссел набрал продиктованный номер.
Дверь дома напротив открылась. Им был виден Карлос. Он придержал дверь. Чернокожий подхватил все свои трубы и вошел.
— Номера, который вы набрали, не существует, — произнес ему в ухо женский голос.
— Черт! — выругался Гриссел. — Ты мне правильно продиктовал?
— Четыреста восемьдесят семь и четыре нуля.
— Но я так и…
Вдруг он понял, что не набрал вначале код Кейптауна — ноль двадцать один.
После четвертого гудка ответил женский голос:
— «Первая помощь для бассейнов», добрый день, меня зовут Руби. Чем я могу вам помочь?
— Говорит инспектор Бенни Гриссел из отдела особо тяжких преступлений. Скажите, пожалуйста, есть ли в списке ваших клиентов некий Сангренегра? Кэмпс-Бэй, Шанклин-Кресент, сорок пять. — Он говорил отрывисто, резко — может быть, уловив тревогу, женщина не станет долго возиться.
— Извините, сэр, такую информацию по телефону не даем…
Стараясь держать себя в руках, он терпеливо продолжал:
— Руби, я из полиции, и у меня срочное дело, нет времени на… — Он хотел сказать: «На болтовню с тупой идиоткой», но понял, что придется выбрать другое выражение. — Прошу вас, Руби! Дело действительно важное.
Она помолчала; наверное, в его голосе слышалось неподдельное отчаяние, потому что она наконец сказала:
— Пожалуйста, повторите фамилию.
— Сангренегра. Сан-гре-не-гра.
Дверь дома напротив оставалась закрытой. Он слышал приглушенный стук — Руби стучала по клавиатуре.
— Среди наших клиентов нет никакого Сангренегры.
— Вы уверены?
— Да, сэр, уверена. Компьютер не лжет.
Обиделась!
— Ладно. Но нам нужно убедиться до конца. Есть ли в списке обслуживаемых адресов Шанклин Кресент в районе Кэмпс-Бэй?
— Минуточку.
— Почтальон, — сказал Купидон, показывая на улицу. Человек в форме ездил на велосипеде от одного почтового ящика к другому. У дома Карлоса все было тихо.
— Вы меня слышите?
— Да, — сказал Гриссел.
— Да, в списке наших клиентов есть такой адрес…
Он испытал невероятное облегчение.
— Но клиент — не частное лицо, а компания.
— Да.
— Компания «Колумбийский кофе».
— Ладно, — сказал Гриссел.
Напряжение начало ослабевать.
— Вон он идет, — сказал Купидон.
Высокий чернокожий мужчина вышел из двери. В руках он нес только белую пластиковую трубку.
— Они хорошие клиенты, — продолжала Руби. — Всегда платят вовремя.
— Наверное, пришел взять что-нибудь еще, — заметил Купидон.
Гриссел не сводил взгляда с чернокожего в синем комбинезоне. Комбинезон ему как будто тесноват. Чернокожий открыл водительскую дверцу.
— Мы обслуживаем их…
Чернокожий швырнул трубу в кабину.
— …по пятницам, — сказала Руби.
Мужчина сел в кабину.
— Что? — спросил Гриссел.
— Что-то не так, — заметил Купидон. — Он уезжает…
— Мы обслуживаем их по пятницам.
— …а все свои причиндалы оставил.
Гриссел схватил рацию:
— Остановите его! Немедленно остановите человека из бассейновой фирмы! — Он бросился вниз по лестнице с телефоном в одной руке и рацией в другой. Руби едва слышно спрашивала: «Что, простите?» — а он орал в рацию: — Файлайс, разверни машину, останови человека из бассейна!
— Сэр, вы меня слышите?
— Бенни, я готов.
Он чуть не упал, повернув на последний пролет. Неожиданно в голове мелькнуло: жизнь — чертовски забавная штука. Ты долгие годы не ходил по лестнице, и вдруг тебе приходится скакать по ступенькам столько, что ноги не выдерживают.
— Алло! — крикнула Руби.
— Он повернул за угол! — заорал в рацию Файлайс.
— Давай, Файлайс, вперед!!!
Гриссел бросился через дорогу к дому Карлоса. Он слышал позади топот ног; полуобернувшись, увидел Купидона и двух констеблей.
— Сэр, вы меня слышите?
Перед ним очутился почтальон на велосипеде — он изумленно хлопал глазами и широко разинул рот. Гриссел шагнул в сторону; ему показалось, что они сейчас столкнутся.
— Алло!
Он ударился коленом о колесо и подумал: если он сейчас упадет, сотовому телефону и рации… полный абзац. Он с трудом восстановил равновесие. Распахнул дверь, ворвался в дом… Колумбиец лежал у бассейна в луже крови. Он подошел ближе. Карлос лежал ничком; Гриссел перевернул его и сразу понял: тот мертв. В груди зияла рана.
— Черт, черт, черт! — сказал Гриссел, а Руби ответила: — Вот именно!
Сотовый телефон пикнул три раза, и три полицейских, ворвавшихся в дом следом за ним, резко затормозили. Некоторое время было очень тихо.
Констебль Малколм Файлайс доехал до угла Шанклин и Элдон и стал соображать, куда повернул мужик из бассейновой фирмы — налево или направо. Файлайс наугад свернул налево и увидел впереди фургон — тот поворачивал направо. Файлайс вдавил педаль газа в пол. Завизжали шины.
Он повернул направо на Кранберри; увидел знак «Крутой поворот» и подумал: есть, гад, посмотрим, как ты отсюда выберешься! Но дорога бежала вперед прямо, как стрела; потом впереди показался знак «Стоп». Фургон свернул налево. Файлайс выругался и закричал в рацию:
— Я его преследую! — но понимал, что рация работает на небольшом расстоянии; неизвестно, слышат они его или нет.
Он швырнул рацию на сиденье рядом с собой и повернул налево. Женева-Драйв. Файлайс предположил, что эта улица выходит на Кэмпс-Бэй-Драйв, улицу, по которой можно попасть в центр города, переключил передачу и прислушался к шуму мотора.
Он догонял — медленно, но неуклонно нагонял фургон бассейновой фирмы, хотя, надо отдать ему должное, тот гад умел водить.
Он схватил микрофон полицейской рации, вызвал автоинспекцию и прокричал, что ему нужно подкрепление, но тут Женева-Драйв резко изогнулась вправо — так неожиданно, что машину Файлайса занесло. Он обеими руками вцепился в руль. Завизжали покрышки; он понял, что сейчас врежется в бордюр. Ведь учили же их проходить повороты на скорости… Вот именно — учили! Слишком быстро. Его «фольксваген» развернуло на триста шестьдесят градусов, и мотор заглох. Он громко выругался. Повернул ключ в замке зажигания; мотор долго выл, наконец завелся, и констебль Малколм Файлайс понесся вперед. На пересечении с Кэмпс-Бэй-Драйв он остановился, посмотрел во все стороны, но фургона бассейновой фирмы нигде не было видно.
На пространстве у бассейна было тесно от полицейских и криминалистов. Гриссел сидел на бортике с мобильником в руках. Все пропало; он лишил Кристину ван Роин последней надежды узнать судьбу дочери. Даже если девочка жива, они уже никогда ее не найдут.
Напротив совещались старший суперинтендент Исо Мтимкулу, начальник уголовной полиции, Матт Яуберт, его заместитель, и комиссар Джон Африка, начальник уголовной полиции всей провинции. Гриссел прекрасно понимал: они спорят о его дальнейшей судьбе. Если его снимут с работы, они будут правы, потому что он упорно верил, что убийца с ассегаем белый, — несмотря на то, что у него были явные доказательства противного. Вот почему он так медленно среагировал на грузовик бассейновой фирмы. Вот почему он сначала стал звонить.
Его вина. Слишком поверил в свой поганый инстинкт — слишком задрал нос, был слишком самоуверен. И вот расплата.
