Марио Пьюзо - Крестный отец
Они позволили ему принести кувшин вина, которое в действительности оказалось даже лучше, чем на словах: темно-синее и крепкое, как водка.
– Ручаюсь, что ты знаешь всех местных девок, – сказал хозяину трактира Фабрицио. – По пути мы встретили нескольких красоток, и одна из них поразила градом нашего приятеля, – и он показал на Майкла.
Хозяин трактира с интересом взглянул на Майкла. Рассеченное шрамом лицо было явлением обычным и не заслуживало особого внимания. Но человек, пострадавший от града – дело другое.
– Советую прихватить с собой несколько бутылок, дружище, – сказал он. – Они помогут тебе заснуть.
– Ты не знаешь случайно девушки, у которой все волосы в кудряшках? – спросил Майкл. – У нее очень светлая кожа, очень большие и очень темные глаза. Есть в вашей деревне такая девушка?
– Нет, такой девушки я не знаю, – коротко ответил хозяин трактира и ушел с веранды.
Трое мужчин медленно пили вино и, осушив кувшин, хотели заказать еще, но хозяин трактира не появился. Фабрицио отправился на розыски. Вернувшись, он скривил лицо и сказал Майклу:
– Это, как я и думал, его дочь, и теперь он кипятит свою кровь, чтобы причинить нам зло. По-моему, лучше всего немедленно отправиться в сторону Корлеоне.
Месяцы, проведенные Майклом на острове, не смогли заставить его привыкнуть к особой чувствительности сицилийцев в вопросах пола. Но обоим пастухам ситуация казалась совершенно естественной.
– Старый ублюдок сказал, что у него два сына, крупные и здоровые парни, – сказал Фабрицио. – Пошли поскорее.
Майкл окинул его холодным взглядом. До этого он был для этих пастухов типичным молодым американцем, тихим и спокойным. Правда, он скрывался в Сицилии – значит, совершил что-то стоящее. Теперь они впервые увидели взгляд Корлеоне. Дон Томасино, который знал о Майкле больше, проявлял в своих отношениях с ним осторожность. Но у пастухов сложилось свое мнение о Майкле, не очень для него лестное… Холодный взгляд, суровое лицо и гнев, который исходил из него, как пар изо льда, положили конец их смеху и бесцеремонности.
Увидев, что отношение к нему изменилось, Майкл сказал:
– Приведите ко мне этого человека.
Они не колебались. Сняли с плеч свои люпары и вошли в темную прохладу трактира. Через несколько секунд они появились с хозяином трактира. Карлик не казался испуганным, но в его гневе была уже капелька осторожности.
Майкл откинулся на спинку стула и с минуту внимательно смотрел на приведенного человека. Потом тихо произнес:
– Я понимаю, что говоря о твоей дочери, оскорбил тебя. Прошу прощения, я нездешний и плохо знаю местные обычаи. Я не собирался оскорблять ни тебя, ни твою дочь.
Эти слова произвели впечатление на пастухов-телохранителей. Голос Майкла никогда не звучал так в разговорах с ними. Он извинился, но в голосе слышались агрессивность и самоуважение. Хозяин трактира пожал плечами и, видя, что имеет дело не с каким-то батраком, спросил:
– Кто ты такой и чего ты хочешь от моей дочери?
Майкл ответил без колебаний.
– Я американец и в Сицилии скрываюсь от полиции своей страны. Мое имя Майкл. Ты можешь, конечно, сообщить обо мне в полицию, но тогда твоя дочь потеряет отца вместо того, чтобы приобрести мужа. Я хочу встретиться с твоей дочерью. С твоего согласия и в присутствии семьи. С соблюдением всех приличий. Я уважаемый человек и не собираюсь бесчестить твою дочь. Я хочу встретиться с ней, поговорить и, если мы понравимся друг другу, жениться на ней. Если не понравлюсь, ты меня больше не увидишь. Она может счесть меня несимпатичным, и с этим ничего не поделаешь. Со временем ты узнаешь обо мне все что полагается знать тестю о зяте.
Трое мужчин с удивлением смотрели на Майкла. Фабрицио со страхом в голосе прошептал:
– Это настоящий град.
– Ты друг друзей? – спросил хозяин, оправившись от небольшого шока.
Простой сицилиец не имеет права громко произносить слово «мафия», и только таким образом мог хозяин спросить, не является ли Майкл мафиози.
– Нет, – ответил Майкл. – Я чужой в этой стране.
Хозяин трактира еще раз посмотрел на изуродованное лицо Майкла, на его длинные ноги, редкие в Сицилии. Он посмотрел на пастухов, которые не скрывали своих люпар, и вспомнил, как они вошли в трактир и сказали, что хозяин хочет с ним говорить. Он проворчал на это, что «сукиному сыну лучше убраться восвояси», на что один из пастухов заметил:
– Поверь мне, тебе стоит выйти и поговорить с ним.
И он почему-то вышел. Теперь он точно знал, что с этим чужаком стоит обращаться вежливо. Он неохотно ответил:
– Приходи в воскресенье после обеда. Меня зовут вителли, а мой дом находится вон на том холме, над деревней. Но ты приходи сюда, и я сам поведу тебя к себе.
Фабрицио пытался что-то возразить, но Майкл так посмотрел на него, что он запнулся. Это не ускользнуло от настороженного взгляда вителли. Когда Майкл встал и протянул руку, хозяин трактира пожал ее с улыбкой на лице. Он расспросит людей, и если результаты опроса будут неудовлетворительны, Майкла встретят его сыновья с люпарами. У самого хозяина были связи с «друзьями друзей», но что-то подсказало ему, что перед ним тот редкий случай, в который верят простые сицилийцы: красота дочери принесет счастье ей и всей семье. Пусть будет так. Несколько местных молодых парней начали уже порхать вокруг дочери, и у этого чужака с изуродованным лицом будет немало работы. На прощание вителли дал Майклу и пастухам несколько бутылок холодного вина. Рассчитался с ним один из пастухов, и это опять произвело впечатление на вителли. Его отношение к парню изменилось.
Прогулка больше не интересовала Майкла. Они разыскали шофера с машиной, и к ужину были дома, где пастухи наверняка сразу же доложили о происшедшем доктору Таца. Вечером, во время их обычной беседы в саду, доктор Таца сказал дону Томасино:
– Нашего друга ударило градом.
Дон Томасино не был удивлен.
– Дай бог, чтобы нескольких парней из Палермо ударило градом, – проворчал он, – тогда мне, может быть, удалось бы немного отдохнуть.
Он имел в виду молодых руководителей мафии, которые всплывали на поверхность в таких городах, как Палермо, и объявляли беспощадную войну поклонникам старого режима.
– Скажи этим пастухам, чтобы оставили меня одного в следующее воскресенье, – попросил Майкл дона Томасино. – Я собираюсь навестить семью девушки, и не хочу, чтобы они там вертелись.
Дон Томасино отрицательно покачал головой.
– Не проси меня об этом, я отвечаю за тебя перед твоим отцом. И еще. Я слышал, что ты говорил о свадьбе. Не смогу тебе этого позволить, пока не получу ответ от отца.
Майкл Корлеоне был очень осторожен, ведь он имел дело с «человеком чести».
– Дон Томасино, – сказал он, – ты знаешь моего отца. Он глохнет, когда ему говорят «нет». И слух к нему не возвращается, пока ему не говорят «да». Так вот, от меня он много раз слышал «нет». Что касается пастухов, я все понимаю, и они могут пойти в воскресенье со мной. Но если я захочу жениться, я женюсь. Я не позволю отцу вмешиваться в мои личные дела, и будет оскорблением для него, если я позволю это сделать тебе.
Капо– мафиозо вздохнул.
– Значит, будет свадьба. Твой град мне знаком. Она хорошая девушка из уважаемой семьи. Если попытаешься ее обесчестить, прольется кровь. Я хорошо знаю эту семью.
– Может быть, я ей не понравлюсь, – сказал Майкл. – Кроме того, она очень молода и может счесть меня за старика. – Он заметил улыбку на губах мужчин. – Мне нужна будет машина и деньги на подарки.
Дон кивнул головой.
– Об этом позаботится Фабрицио. Он парень сообразительный и даже выучился во время службы на механика. Утром дам тебе немного денег и сообщу отцу, что происходит. Это я обязан сделать.
– Есть у тебя какое-нибудь средство против этой проклятой слизи? – спросил Майкл доктора Таца. – Я не хочу сморкаться в присутствии девушки.
– Перед тем, как ты отправишься на встречу, я смажу нос особым лекарством, – ответил доктор Таца. – Но целоваться пока не стоит.
Дон Томасино улыбнулся.
В воскресенье Майкл получил сильно потрепанный, но вполне приличный на ходу «альфа-ромео». До этого он успел побывать в Палермо и купил подарки для девушки и ее родителей. Он узнал, что имя девушки Апполония, и весь вечер думал о ее красивом лице и прекрасном имени. Уснуть он сумел только с помощью изрядного количества вина. Старым служанкам было приказано поставить и на ночь возле его кровати бутылку холодного вина. За ночь он опустошил и ее.
В воскресенье утром, с первыми ударами колоколов, он поехал к деревне и остановил машину возле трактира. Кало и Фабрицио с люпарами расположились на заднем сиденье – Майкл не разрешил им идти с ним к дому девушки. Трактир был закрыт, но вителли уже поджидал, опираясь на перила пустой веранды.
Они пожали друг другу руки, и Майкл, прихватив с собой три свертка, стал подниматься вслед за вителли на холм. Дом хозяина трактира оказался довольно большим: Вителли не были последними нищими.
