Дом лжи - Дэвид Эллис
Я снова в подвале, в темноте. Мне не обязательно это делать. Не обязательно.
Тебе не обязательно это делать.
Саймон Питер Добиас, ты можешь отпустить прошлое. Можешь ее отпустить.
* * *
Я подхожу к кладовой, открываю дверь. На полках лежат шестьсот сорок карамелек, разложенных в кульки по сто шестьдесят штук в каждом. Счастливого Хэллоуина.
Который час? Уже четвертый. В Грейс-Парк дети начинают приходить за конфетами в четыре, на час позже, чем в Виллидж.
Ожидание. Ожидание, как зверь, грызет мой желудок. Что поделаешь – остается только стиснуть зубы и терпеть. Дыши глубже, Саймон. Дыши.
Интересно, почему всегда кричат «гадость или сладость» и никогда наоборот? Смысл-то один и тот же. Та же история с солью и перцем – никогда не перец и соль, только наоборот – с черным и белым. И сэндвич всегда бывает с желе и арахисовым маслом и никогда наоборот.
Гадость или сладость, вам для сердца радость, ну а нам конфетка или же монетка!
Интересно, почему сердце радуется, а нос, скажем, течет?
Хорошо, Саймон, молодец, все в порядке.
Скоро четыре часа. Надо будет открывать дверь, улыбаться, раздавать конфеты. Причем делать это так, чтобы все видели и могли потом подтвердить: да, Саймон Добиас был дома, раздавал конфеты, а что? Или вы, офицер, подозреваете его в том, что он поехал в дом к Лорен Бетанкур и убил ее выстрелом в голову за то, что она когда-то растоптала все, что было ему дорого, и надсмеялась над ним? Повернулась к нему спиной, как к пустому месту, и ей было только смешно? Ну что вы, офицер, конечно же нет.
Он был дома, раздавал конфеты.
* * *
Я наверху – ноги дрожат, но я все же поднялся наверх.
Четырех еще нет, но я уже не уверен, смогу ли открыть дверь и пройти через все, что за этим последует: улыбаться, раздавать горстями конфеты, приговаривая: «Счастливого Хэллоуина!» Нет, я смогу, я знаю. Я сделаю все как надо. Просто сейчас мне надо подзарядить телефон, не зеленый, а другой, нормальный, «Айфон», надо положить его на тумбочку возле моей кровати и воткнуть в розетку. У тумбочки приоткрыт ящик. А ведь я никогда не оставляю ни дверей, ни ящиков неплотно закрытыми. Я выдвигаю ящик, заглядываю в него…
И вижу обручальное кольцо Вики. То самое, которое было на ней еще сегодня утром.
То самое, которое я однажды, волнуясь, надел ей на палец.
От моего первого предложения она отказалась.
* * *
– Счастливого Хэллоуина! А ну, подходи, возьми парочку!
– Спасибо!
– Пожалуйста! – отвечаю я и машу в направлении родительских зонтиков – дождь небольшой, но многие укрылись под зонтами. Эй, запомните меня, запомните: я – Саймон Добиас. Вдруг кто-нибудь спросит у вас: а) был ли я дома и раздавал детям конфеты или б) отправился домой к Лорен и прострелил ей голову, потому что на этот раз мне не хватило сил ее отпустить. Ничего не кончено.
* * *
– Счастливого Хэллоуина! Подходите, каждый по пять штук берите!
На часах пять тридцать.
* * *
– Счастливого Хэллоуина! Подходите, сколько хотите, столько и берите!
Шесть пятнадцать.
* * *
Я поднимаюсь наверх, открываю шкаф с одеждой и заглядываю в дальний правый угол. Достаю оттуда костюм – я купил его в прошлом году для одной вечеринки, на которую меня звали. Это костюм Мрачного Жнеца. Черный балахон до пят с длинным объемным капюшоном. Ни разу не надетый. На ту вечеринку я не пошел. Ее устраивали студенты, они и пригласили меня, но я передумал – со студентами всегда лучше держать дистанцию, а то мало ли что…
Я беру «Айфон», который все еще заряжается на тумбочке.
Включаю «Нетфликс». Нахожу «Карточный домик». Проматываю синопсис первого сезона, вспоминаю имена героев: Фрэнк, Клэр, Зои, Питер, Стампер – и вообще сюжет. Потом выбираю первый сезон, первый эпизод и нажимаю «пуск».
Одеваюсь. Синий костюм, красный галстук. Маска Барака Обамы во всю голову. Мы с бывшим президентом примерно одного сложения, так что, не считая естественной разницы в цвете кожи, сходство просто замечательное. Итак, я – Барак Обама, сорок четвертый президент Соединенных Штатов.
Беру из шкафа наволочку и складываю в нее все необходимое. От костюма Жнеца наволочка прямо раздувается, что мне совсем не нравится – я предпочел бы, чтобы она была компактнее и легче. Но ничего не поделаешь.
Дом я покидаю через заднюю дверь и выхожу через огороженный кустарником двор в переулок. Решаю пойти пешком, чтобы не оказаться на месте слишком рано. На улице холодно и сыро, я слишком легко одет, и это обстоятельство привлекает внимание прохожих. «Отличный у вас костюм! Не холодно?» – слышу я, но холод теперь не мешает, а даже наоборот – бодрит.
Потому что теперь я взялся за дело. Время тревог, раздумий, споров с самим собой, смены планов прошло. И это хорошо – внутренний конфликт разрешен, я наконец чувствую себя свободным. И могу сосредоточиться на деле.
К шести сорока пяти я уже на перекрестке Латроу и Дивижн в Грейс-Виллидж. Здесь на улицах почти не осталось детей – так, маленькие группки, и то в основном подростки.
Дом Лорен в полутора кварталах к северу отсюда.
Зря ты вернулась сюда, Лорен.
Дни после Хэллоуина
73. Джейн
Сержанты Джейн Бёрк и Энди Тейт выходят из машины и идут к зданию Центра расследования особо тяжких преступлений западных пригородов Чикаго на Форест-Парк. Сегодня второй день расследования убийства Лорен Бетанкур, и Джейн приехала к шести утра, а Энди к шести тридцати.
– Да, жестко, – замечает Джейн.
– Уж куда жестче, – подхватывает Энди. – «Я тебя не люблю». «И никогда не любила». «Мне нужен был кто-то для разнообразия после неудачного брака». «Ты был для меня мостом, только и всего»? Не просто жестко, а прям жестоко. Нет, ты только представь, если б такое сказали тебе?
Джейн бросает на него косой взгляд.
– Не могу, – говорит она. – В том-то и дело… Все это кажется мне слишком… наигранным, что ли.
– Да ладно тебе, Джейни. Ты что, правда веришь, что это сделала женщина? То есть ты думаешь, что у любовника Лорен была жена и она все это устроила?
У входа в здание Джейн останавливается. Пар от дыхания двух сержантов смешивается в холодном воздухе.
– Энди, я знаю, что тот кровавый след, который показала мне Риа, не лжет. Кто-то
