Где собака зарыта - Спенсер Куинн
– Эй, Чет? Что случилось?
Ничего. Все было в порядке. Я понял, что низко опустил хвост, и вновь высоко задрал его, готовый начать вилять им, как только представится подходящий момент.
Руи ждал чего-то в конце прохода, у самого нижнего ряда сидений. Нэнси все еще шла из одного конца площадки в другой, и вдруг она начала поднимать голову – вероятно, чтобы оглядеть трибуны.
Берни нырнул за железное кресло, мне же этого делать было не нужно, я и так находился довольно близко к земле. Мы выглянули поверх спинки кресла. Нэнси подошла к Руи и вручила ему конверт, большой, с мягкой набивкой. Оказывается, эта набивка совершенно несъедобна, но это история для другого дня. Затем Нэнси развернулась и пошла прочь. Руи тоже повернулся и начал подниматься по лестнице. Мы остались внизу, не сводя глаз с Руи. Он дошел до нашего уровня, но не пошел в нашу сторону, а свернул в один из тех туннелей, ведущих из арены на улицу.
Берни очень-очень тихо поцокал языком. Мы поднялись и направились к тому же туннелю, я – совершенно бесшумно, Берни – так тихо, как только это возможно для человека. Как раз перед тем, как войти в туннель, я в последний раз оглянулся на первый этаж арены и встретился с большими темными глазами Принцессы. Казалось, они смотрели в мою сторону.
Следить за людьми без их ведома одно из самых лучших занятий в нашей работе. Однажды мы выследили одного по-настоящему плохого парня в глубине Мексики, возможно, не вполне законными методами, что бы это ни значило. Мексика! Позвольте рассказать. Перестрелки – никогда не видел столько перестрелок, как там. И мои ребята, не все, но некоторые, в Мексике совсем другие. Они бегают стаями и держатся подальше от людей, за исключением тех случаев, когда добывают себе пропитание.
Ребята они по-настоящему суровые, красноглазые такие, худые и злющие. Я пытался завести себе друзей, но дружбы у нас не вышло. В Мексике я попал в несколько передряг – как и Берни. Мексиканскому ветеринару пришлось меня зашивать, и Берни она заодно тоже зашила.
Мы шли по туннелю. Было темно, и Руи казался темной человеческой фигурой на фоне белого прямоугольника света, который вскоре исчез.
– Думаю, ты знаешь что-то, чего не знаю я, – сказал Берни тихим голосом.
Я? Знаю больше, чем Берни? Да быть такого не может. Ну, разве что я действительно знал больше о мире запахов и звуков, а также о вкусе определенных вещей – таких как палки во дворе, ножки стула и жевательные полоски. Ладно, может, кроме последнего – у меня было смутное воспоминание о вечеринке, на которой мы были через некоторое время после того, как раскрыли дело Гулагова. Это была вечеринка со смешными шляпами, хлопающими тут и там пробками, и я точно помню Берни, который грыз кончик жевательной полоски – просто так, чтобы попробовать, каково это на вкус. Ну, разве он не лучший? Я придвинулся к нему чуть ближе.
Некоторые люди оглядываются назад, когда вы за ними следуете, а некоторые нет. По словам Берни, тех, кто этого не делают, можно брать голыми руками. Я не совсем понимал, что он под этим имел в виду, потому что никаких перчаток Берни не носил, и всех преступников мы брали голыми руками: и тех, кто оглядывался, и тех, кто нет. Но я никогда и не утверждал, что понимаю все, что говорит Берни.
На чем я остановился? Ах да, Руи. Он оказался из тех людей, что не оглядываются назад.
Мы следовали за ним по туннелю. Следить за Руи оказалось очень просто: он не оглядывался назад, оставлял за собой луковый аромат и носил туфли с твердой подошвой, которые громко щелкали при каждом шаге. Берни носил старые сапоги, высокие и потрепанные, и практически не издавал ни единого звука, ну и я, конечно, двигался совершенно бесшумно.
Руи вывел нас вниз по пандусу на парковку, все еще практически пустую. Мы с Берни зашли за угол, притаившись за мусорным контейнером. Мусорные контейнеры время от времени появлялись в нашей работе, и у меня найдется пара историй, которые я могу рассказать на эту тему, но не прямо сейчас. Я просто воспользуюсь моментом, чтобы сообщить: запахи мусорных контейнеров – просто завораживающие.
Тем временем Руи шел к стоявшему неподалеку черному лимузину: щелк-щелк, щелк-щелк. Он открыл дверцу, забросил внутрь мягкий конверт и сел в машину.
– Поехали, – сказал Берни, и мы побежали к порше, тоже недалеко, но в другом направлении. Возможно, вы удивитесь, но на короткие расстояния Берни бегает довольно быстро для человека, даже несмотря на больную ногу. Правда, к тому времени, как он добрался до машины, я уже сидел на переднем сидении – и не сводил глаз с лимузина, который почти уже подъехал к выходу – но все же долго себя ждать Берни не заставил.
Берни повернул ключ. Мне нравится звук нашего двигателя, низкий и урчащий, словно у могущественного живого существа, готового в любой момент рвануть вперед. Но мы не рванули вперед, а медленно ехали по парковке. На мой взгляд, слишком медленно. Лимузин уже выехал со стоянки, и его больше не было видно.
– Улица с односторонним движением, – сказал Берни. – Если когда-нибудь наступит тот день, когда я не смогу отыскать на улице целый лимузин, я тут же выкину свое удостоверение в помойку.
Я прокрутил это предложение в голове, но оно показалось мне слишком запутанным, и я сдался. Мы выехали с парковки на улицу и сразу же заметили лимузин, стоящий на светофоре. Выходит, беспокоился я совершенно зря. Я всегда ставлю на Берни. Всегда ставил и всегда буду ставить, хоть у меня и нет денег, да и у Берни тоже. Какая у нас там была последняя проблема с финансами? У меня возникло ощущение, будто я вот-вот вспомню, но оно ушло.
– Одна маленькая проблема, – сказал Берни. – У Руи было два шанса увидеть нашу машину – у нас дома и на взлетной полосе, так что нельзя рассчитывать на…
В этот момент с соседней полосы свернул фургон и встал прямо перед нами. Обычно Берни это не очень нравится, иногда он даже нажимает на клаксон, а я этот звук терпеть не могу, но не в этот раз. На этот раз он сказал:
– Спасибо, приятель.
Мы следили за лимузином, отгораживаясь от него фургоном, а иногда
