Андрей Воробьев - Дело об избиении младенцев
— Андрон. Ты же деловой человек. Значит должен не психовать, а обдумать мои предложения. Они тебе не нравятся? Придумай свое. А нет — я сделаю, как обещал.
— Так, — чуть успокоился Щучкин, — все дерьмо, которое ты напишешь про меня, значения не имеет. С этим — ладно. Попроси только в дальнейшем у меня хоть хабарик. А вот «рыбу» ты мне сейчас вернешь. Она у тебя с собой?
— С собой! — Крикнул порядком разъярившийся Бананов. — Может, ты еще чего-нибудь хочешь? Может тебе еще и в рот плюнуть, на сдачу?
Щучкин, не размахиваясь, ударил его по лицу. Бананов отступил на шаг, схватил со стола тарелку с остатками винегрета (редакционный буфет был по соседству) и швырнул ее Щучкину в рожу.
Оскорбленый таким действием противника, Щучкин нанес самый красивый и удачный удар в своей жизни. Получив ногой в живот, Бананов отлетел к стене и грянулся спиной о шкаф-инвалид.
Раздался грохот, который бывает только на предприятиях тяжелой промышленности. Старая добрая «Украина», самая тяжелая из пишущих машинок советского производства, покачнулась и рухнула вниз. Однако шума от ее соприкосновения с полом было меньше, чем можно было ожидать. Ибо перед этим она ударила Бананова по голове.
Бедолага сидел на полу возле шкафа, как неверный мусульманин, забитый камнями по шариатскому приговору. По полу быстро растекалась кровавая лужа.
— Это чего вы тут ребята? — Раздался запинающийся голос. На пороге стоял Валюшин. Он напоминал страдающего морской болезнью пассажира на палубе корабля в десятибалльный шторм.
— Я ничего с ним не делал. — Так же запинаясь, ответил Щучкин, механически сбрасывая с подбородка кусочки свеклы.
— Так он, что ли сам? — Недоуменно произнес Валюшин. — Не, не надо Андрик. Я слышал, как вы друг на друга орали. Ты его убил, что ли?
Вместо того чтобы ответить на этот вопрос, Щучкин бросился к двери, отшвырнул Валюшина (это было несложно) и ринулся по лестнице вниз.
* * *Будучи на воле, Сергей Борисович Царев старался полностью забыть тюремный режим и при каждом удобном случае просыпался поздно. Вот и сейчас, проснувшись за полдень, он сидел на кухне и прихлебывая кофе размышлял о том, как все счастливо повернулось. Заказчик принял работу, а дура-Климова не сегодня-завтра вручит ему эксклюзивный гонорар.
В семье Царевых сохранилась привычка 30-х годов — никогда не выключать радио. Вот и сейчас, старый приемник изливал неторопливую речь питерского диктора. Сперва, кажется, передали прогноз погоды, потом пошла городская информация.
«…Касаясь проблем петербургской культуры, премьер подчеркнул, что государство всегда будет приветствовать инициативу частных предприятий, финансирующих культурные программы. В качестве примера такого сотрудничества Виктор Степанович назвал известную фирму «Транскросс». Как рассказала нашему корреспонденту ее генеральный директор Нина Анатольевна Климова непосредственно после личной беседы с премьер-министром…«.
Царев около минуты переваривал услышанное. За окном по-прежнему щебетали счастливые пичужки, кофейник был наполовину полон, а вот прежняя радость в душе разошлась без остатка. Похоже, работа была впустую. На фирмы, которые любы нашему премьеру, не наезжает никто. Но как так могло получиться? Что за чертовщина?
Пискнул пейджер. Информация была краткой: «Жду в «Коллегии», в 19.00».
Царев сразу понял, кто был автором послания. Ему не понравилось одно. Обычно, его именовали по имени-отчеству. Видно, Игорь Борисович был не в духе. Или торопился. Некоторое время Царев размышлял, ехать ему или не ехать. С одной стороны неохота. Но нехорошо расстаться с заказчиком, не попрощавшись. А вдруг он решил дать какую-нибудь небольшую сумму? От Климовой теперь хрен добьешься, так что шанс упускать нельзя…
Когда Царев прибыл в «Коллегию» Игорь Борисович уже сидел за столиком в своем излюбленном кабинете. Сергею Борисовичу всегда нравился этот уютный отсек, куда почти не доносились голоса других посетителей, и беседу могло приостановить лишь появление официанта. Заказчик явно был в счастливом настроении. Так счастливы школьники в первый день каникул, сумевшие забыть какие отметки стоят в аттестате.
— Здравствуйте, Сергей Борисович. Я надеюсь, ничего удивительного вам не сообщу?
— Я уже в курсе.
— Это замечательно. Как вы думаете, чем я собираюсь заняться завтра утром? Я схожу в Эрмитаж. Впервые за три недели никаких дел. Правда, команды свернуть операцию из Москвы еще не поступило, но мне уже все ясно. Но какова девчонка! Прорвалась к премьеру, упала на грудь. Это фантастично, но это, откровенно говоря, был ее единственный шанс. Она его не упустила. И при этом, какая вежливая! Обещала вчера позвонить моему куратору и выполнила обещание. Позвонила, сказала, что предпочтет пока подержать акции у себя. Я ее понимаю. По моим сведениям, налоговая полиция разморозит счета уже к вечеру. Там люди умные, они поняли, куда подул ветер.
— Молодчина, — после небольшой паузы согласился Царев, — а я-то думал, обычная экзальтированная дуреха.
— Может и экзальтированная, но вовсе не дуреха. Кстати, Сергей Борисович, это еще не все. Сейчас будет самое интересное.
* * *Щучкин никогда не догадывался, что в городе так много милиции. Раньше ему казалось будто ее гораздо меньше. Это огорчало: хотя Щучкин считал милиционеров людьми тупыми, все же всегда радовался при виде потенциальных защитников от жертв его газетных публикаций. Однако этим вечером он понял, что милицией кишит весь город. Всюду проходили патрули, то и дело проезжали машины, высокие ребята с хорошо поставленным шагом были, безусловно, оперативниками в штатском. И все они подозрительно смотрели на Щучкина, видимо получив приказ о его задержании. Возможно, и милиция, и прохожие действительно смотрели на Щучкина с подозрением. Объяснялось это одним: он бежал по улице без куртки, хотя было ниже нуля.
«Вчера, после совместного распития спиртных напитков, корреспондент «Петербургского дельца» Андриан Щучкин, 1959 года рождения, нанес тяжелым тупым предметом своему коллеге Леониду Бананову несовместимые с жизнью повреждения. Подозреваемый задержан» — Щучкин отлично представлял завтрашнюю криминальную хронику. И героем ее будет он.
Может заранее нанять нормального адвоката и подготовить кампанию? «Один из самых честных журналистов нашего города стал жертвой провокации организованной разоблаченными им банковскими группировками»? Пара статей в день с таким зачином и суд будет неплохо обработан. Ведь судьи — бюджетники, банкиров они любить не должны. Впрочем, журналистов судьи вряд ли любят больше. Да и на мнения писак им просто наплевать. И приговор будет вынесен «по собственному убеждению». А убеждения у них просты — не фиг писать, о чем не знаешь. Ах, ты еще и журналист? Ну-ка, а кто там распинался о предвзятости выносимых приговоров? Сейчас убедишься в торжестве правосудия…
Щучкин тут же вспомнил свою позапрошлогоднюю, разумеется, заказную статью: «Синедрион с Фонтанки». Он не знал, насколько необразованными окажутся работники Фемиды. Некоторые почему-то решили, что он обозвал их филиалом масонской ложи. Нет, с судьями этого города он поссорился всерьез. От них добра не жди…
Дрожащий Щучкин вбежал в свою квартиру. Не раздеваясь, достал из бара бутылку коньяка, выпил залпом полстакана. В голове слегка прояснилось. Здесь оставаться долго нельзя. Скрываться у знакомых? Но найдутся ли такие, кто не испугается попасть под статью об укрывательстве? Таких нет. Значит, надо бежать из Питера. Хотя бы временно, пока следствие не достигнет стадии вялотекущей шизофрении. Есть только два города, где его ждали: Москва и Минск. Но если в Москве он получит лишь крышу над головой, то в Минске есть хорошие ребята, можно добиться пост начальника отдела. Может даже в республиканской газете. Вакансии там в последнее время открываются часто. Люди приходят, люди уходят. А Щучкин человек тертый, он выживет. Пусть платят хоть бульбой — лишь бы подальше от Питера. Кстати, все-таки другое государство. Сразу же не сообразят, не доберутся.
Хотя за последние годы Щучкин проводил кампании по заказу трех различных банков, деньги он предпочитал хранить под паркетом. Рассовав по карманам пятнадцать тысяч баксов, он оделся и выскочил на улицу.
Вдали мелькнул огонек милицейской машины. Неужели за ним? Бежать, бежать!
* * *— Мой куратор думал, что она попрощается и все. Однако Климова сказала: «А напоследок я хочу сделать вам маленький подарок. По-моему, вы не очень тщательно подбираете персонал. Вчера, когда господин Царев передавал мне ваш ультиматум, он решил им не ограничиваться и сделал небольшую прибавку в свою пользу. Я не хочу пересказывать своими словами, просто у меня под рукой оказался диктофон. Да, кстати, передайте напоследок вашему протеже, что он может получить трудовую книжку в любое время»… Сергей Борисович, думаю, дальше цитировать Климову не имеет смысла. Вы прекрасно знаете, о чем идет речь.
