Андрей Воробьев - Дело о продаже Петербурга
«Скажу-ка я им: царь пустил Полину Гебль в Сибирь к мужу, пустите меня в палату на пятнадцать минут. Покажу заодно французский паспорт», — подумала Женевьева…
— Одну минутку.
Она оглянулась. С двух сторон к ней подошли двое мужчин. Один показал француженке удостоверение, именно так, как у нас и принято его показывать: сперва саму книжицу, потом ее внутреннюю часть и захлопнул, лишь только девушка успела разглядеть фотографию.
Арчи как-то говорил ей о российской любви к «ксивам»: нечто ало-картонное с суровой печатью внутри имеет в кармане даже председатель общества кролиководов. Но сейчас она испытывала легкое беспокойство с примесью раскаяния: как-никак, совсем недавно устроила крупное нарушение закона. Пусть каждый обитатель виллы получил по заслугам, в конце концов, это не ее работа и не ее страна. Именно поэтому Женевьева меньше всего думала в этой ситуации качать права. Не хватало еще поссориться с питерской милицией! Лучше поговорить. Слова: «я из Марселя» производят почти на всех русских одинаковое впечатление. Может, и сотрудники органов не исключение?
Поэтому она не стала требовать алую книжицу на подробный осмотр. Вместо этого пристально вгляделась в лицо мужчины, заранее раздумывая: какое впечатление произведут на него слова о том, что она торопится в палату к их бывшему коллеге.
— Это не задержание, — успокоил незнакомец. — Всего лишь несколько вопросов. Давайте, поговорим в машине.
С неба уже капал мелкий дождик, поэтому логика сотрудника, указывавшего пальцем на припаркованную рядом белую «Волгу», была понятна. Желая быстрее покончить с разговором, Женевьева шагнула к машине, дверца которой была заранее распахнута.
Девушка поставила ногу на пол в ту самую секунду, когда Нертов искал кроссовки, мучимый мыслью о некой забытой мелочи. И тут Женевьеве тоже показалось, что она упустила нечто очень важное.
Конечно! Что за новая мода у местных полицейских украшать свои пальцы татуировкой из перстней с черепами и карточными мастями?
Однако, как и к Нертову, полезная мысль пришла слишком поздно. Да и не столь была осведомлена француженка о татуировках, а потому не знала, что подобные перстни не что иное, как наследство с «зоны». А между тем, человек, стоявший у нее за спиной, подтолкнул девушку, и та оказалась внутри машины. В тот же миг другой, сидевший на заднем сиденье, приставил к ее лицу пистолет. Женевьева одновременно почувствовала холодное дуло, больно ткнувшее в щеку, и грубые руки, надевавшие сзади наручники на запястья. Потом послышался треск отдираемого скотча.
Конечно, если бы Женька не согрешила недавно на даче и не переоценила оперативность питерских полицейских, вероятно, она попыталась что-нибудь сделать. Но, как законопослушный человек, она знала — с полицией шутить не стоит. А задержание — оно и есть задержание.
— Это не задержание! — словно угадав мысли девушки, хохотнул один из похитителей, поглаживая ее по надежно заклеенным губам. — Это, пля, покруче…
* * *От киллера до пистолета было два шага, от пистолета до Алексея — шесть, как минимум. Он уже успел не только сосчитать их мысленно, но и обозвать себя полноценным идиотом, для которого пара «маслин» в туловище, плюс обязательная в голову — заслуженное наказание. Он не только отправился за кроссовками, не щелкнув замком, но и кинул перед этим пистолет в угол прихожей, будто гвоздодер, одолженный и возвращенный соседом. Нертов не сомневался — до конца его биографии осталась секунда. Гость уже потратил часть своего рабочего времени на ненужную фразу, теперь будет действовать — давить указательным пальцем.
Однако киллер, помня недавнюю оплошность, решил быть максимально, пожалуй, излишне аккуратно. Перехватив взгляд Алексея, он шагнул вперед, приседая и протягивая руку к пистолету. Естественно, ствол был по-прежнему направлен в сторону жертвы.
Взгляд Нертова был прикован к дулу, утолщенному глушителем, и он не заметил, как рядом с киллером отворилась дверь кабинета. Он увидел только выскальзывающую оттуда Милу.
— Не-ет! — истошно закричала она и вцепилась всеми десятью пальцами в руку бандита.
Киллер, меньше всего ожидавший такой атаки, растерялся на мгновение. Поэтому он, так и не успев взять пистолет, ударил Милу по голове. Девушка медленно осела на пол, не выпуская руку бандита. Так щенок таксы продолжает держать за загривок матерого лисовина, которому было бы не в тягость перекусить ему хребет. Алексей сорвался с места и пролетел коридор двумя прыжками.
Бандит, занервничав, опять ударил наотмашь. На этот раз Мила выпустила его руку и осела на пол. Теперь киллеру требовалась лишь секунда для выстрела, но именно ее он не получил. Юрист не дотянулся бы ни до пистолета в углу, ни до противника, однако он успел подхватить швабру, прислоненную к стене, и, не размахиваясь, как штыком, ткнуть бандита в то специфическое место, для которого удар даже тупым предметом больней ножевой раны.
Убийца взвыл, опять опуская руку. Нертов с разбега ударил его ногой, и тот, как подкошенный, распластался в коридоре.
Только теперь Алексей смог как следует разглядеть еще одного противника — здорового бритого парня, стоявшего на пороге и держащего пистолет без глушителя. Скорее всего, он имел жесткий приказ от начальников — Рэмбо и его зама, невысокого киллера — пользоваться оружием исключительно по приказу. Возникла непредвиденная ситуация: оба не могли приказать, поэтому детина продолжал сжимать пистолет в потной лапе, так и не рискнув проявить вовремя инициативу.
Разумеется, погубило его именно это. Нертов перевернул швабру в руке, словно солдат, решивший действовать не штыком, а прикладом, и на этот раз с полной отмашкой двинул парня в морду непосредственно щеткой. Удар вымел бандита с порога в полном смысле этого слова.
Не тратя времени даже на то, чтобы закрыть дверь, Алексей с силой откинулся на бок и поехал по коридору, в сторону пистолета Рэмбо. Секундой позже он занял позицию на полу, но уже на животе, держа дверь под прицелом.
А на лестнице между тем послышалась какая-то возня. Почти сразу же она стихла, и в дверном проеме возникла фигура нового гостя. Он взглянул на лежащего Нертова и неторопливо осведомился:
— Леша, мне можно не разуваться?
* * *Она глядела в окно на мелкий вечерний питерский дождик, когда сзади послышались чьи-то шаги.
— Вы знаете основной закон Мэрфи? — неторопливо спросил Игорь Борисович. Однако было ясно, что взволнован он чрезвычайно.
— В школе не проходила, а потом физикой не увлекалась, — ответила она.
— К сожалению, закон относится не только к физике. «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она обязательно происходит». Боюсь, сегодня день, когда этот закон действует без исключений. У нашего Рэмбо неприятность. Клиент его обезвредил.
— Откуда вы это знаете?
— Кроме того, — московский гость не обратил внимания на реплику, — на сцене появилась некая группа поддержки нашего клиента. По состоянию на пять минут назад, она зачистила подъезд, а заодно нейтрализовала людей, прослушивавших квартиру.
— Откуда, в этом случае, у вас информация? — спросила она.
— Потому что с некоторых пор я перестал доверять петербуржцам, — сказал Игорь Борисович, презрительно растягивая последнее слово. — И за всеми действиями вашего Рэмбо наблюдала моя личная «наружка».
— И что теперь делать?
Игорь Борисович, не торопясь, достал сигару, глубоко затянулся.
— Ждать звонка из Москвы. Видите ли, мои люди засекли группу поддержки уже несколько дней назад. Она тоже пасла клиента, кстати, очень профессионально. Я даже могу сказать кто это — бывшая «крыша» «Транскросса». Неплохие вояки, таких могут перестрелять только такие же вояки. Надеюсь, этот вариант не потребуется.
Москвич опять выпустил дымок и продолжил:
— По большому счету, дергаться и рвать волосы на заднице, извините, должен был я. Ваш дражайший Рэмбо всего лишь получил по башке, причем, не очень сильно. А вот мне предстоит лишиться половины гонорара. В том случае, если Москве придется задействовать тяжелую артиллерию. На том уровне, знаете ли, на закон Мэрфи ссылаться не принято.
* * *— А если бы я выстрелил? — проворчал Нертов.
— Я заметил с первого дня нашего знакомства: у тебя хорошая реакция, — усмехнулся Павел Олегович.
Они сидели в гостиной за бутылкой коньяка. «Главбух» только пригубил свою рюмку, а Нертов выпил целиком, чтобы снять стресс. На диване в соседней комнате охала уже пришедшая в себя Мила. Один из людей «Главбуха» — полевой Айболит, как представил его Павел Олегович — осмотрел девушку и уверенно сказал: нет даже легкого сотрясения.
В другой комнате пребывали еще четыре полубесчувственных тела; разумеется, не на кровати. Покончив с Милой, полевой Айболит осмотрел их тоже.
