Сью Графтон - М - значит молчание

— Вам больно говорить об этом?

Она грустно улыбнулась:

— Не знаю. Я никогда и ни с кем не говорила об этом.

— Вы помните, что сказали мне при нашей первой встрече?

— Насчет чего? — Она отодвинула в сторону кухонную утварь, вытирая и под ней тоже.

— О том, что вы потеряли и Виолетту, и Тая. Вы сказали: «Это судьба. Нет смысла жалеть об этом».

— Должно быть, я была настроена философски. На меня это непохоже.

— Вы забеременели?

Она взглянула мне прямо в глаза.

— Да.

— В ту ночь?

— Это был первый и последний раз, когда я была с Таем, и до рождения ребенка не была больше ни с кем.

— Что стало с ребенком?

— Я отдала его на усыновление. Хотите посмотреть фотографию?

— Конечно.

Лайза отложила губку в сторону и сняла медальон в форме сердечка. Она открыла его и показала мне. Внутри была черно-белая фотография Виолетты. Она чуть сдвинула ее в сторону, и под ней оказалось фото новорожденной девочки. Малышка выглядела слабенькой, сморщенное личико — не самый красивый ребенок, которого я когда-нибудь видела, но далеко и не урод. Лайза склонилась над фотографией с выражением грусти и гордости.

— Она была такой крошечной. Я была потрясена ее хрупкостью. Знаете, что сказала мне Виолетта, даря этот медальон? Она сказала: «Вставь в него фотографию того, кто станет для тебя настоящей любовью. Держу пари, что не позднее чем через год ты узнаешь, кто он». Так и случилось.

— Вы держали ее на руках?

— Да. Медсестра не советовала мне этого делать, но я знала, что больше мне не суждено ее увидеть. Мне было четырнадцать лет, и мой отец никогда бы не позволил мне оставить ребенка.

— Вы знаете, где она сейчас?

— Возможно, в Колорадо. Несколько лет назад я написала ей письмо и оставила его в агентстве по усыновлению, так что если моя дочь когда-нибудь захочет меня найти, ей дадут мои данные.

— Тай об этом ничего не знал?

— Я бы сказала ему, если бы он каким-нибудь образом связался со мной.

— Я разговаривала с ним.

— Я знаю. Он позвонил мне и сказал, что это вы сообщили ему мою новую фамилию и номер телефона.

— Я сказала ему только вашу теперешнюю фамилию. Он сам нашел номер телефона, что характеризует его с хорошей стороны. Знаете, а ведь Тай писал вам. Вы говорили об этом?

Она кивнула.

— Его мать, наверное, просматривала его почту. Или его письма приходили к моей матери, а она их мне не пересылала.

— Или, может быть, она посылала их вашему отцу, а он решил не давать их вам.

— Это на него похоже. Он такая сволочь. Я с тех пор с ним почти не разговариваю. Наверное, он хотел как лучше. Боже, спаси нас от тех, кто думает, что знает, что для нас лучше.

— Вы собираетесь встретиться?

— Посмотрим. Тай сказал, что обязательно позвонит и мы договоримся о встрече. Не странно ли это будет после стольких лет?

— Вы скажете ему о его дочери?

— Это зависит от того, как он себя поведет. У вас больше нет вопросов?

— Нет.

Она бросила взгляд на часы.

— У вас встреча в девять?

— Да. Я побуду пока у Дейзи.

— Почему бы вам не остаться у меня? Кэти приедет с минуты на минуту. Вы сможете с ней пообщаться.

— По правде говоря, я от нее не в восторге, но спасибо за предложение.

Лайза рассмеялась.

— А как вам Винстон?

— Он мне нравится.

— Он вышел на тропу войны, и Кэти вне себя от гнева. Она как раз собирается это со мной обсудить.

— Bay, я бы с удовольствием послушала!

Не успела я договорить, как Кэти позвонила в колокольчик и ворвалась в дом, потрясая бутылкой белого вина. Бросив сумочку на стул, она воскликнула:

— Этот парень такой идиот!

На ней были чулки, туфли на высоких каблуках, футболка и цветастая хлопчатобумажная юбка, коротковатая для ее полных ног. Увидев меня, она остолбенела.

— Простите. Я не знала, что ты не одна, Лайза. Я могу зайти позднее, если ты занята.

— Нет-нет. Нет проблем. Кинси знакома с Винстоном, но я уверена, что она не проболтается.

Я подняла правую руку, словно давая клятву. Кэти вошла на кухню и поставила бутылку на стол.

— Черт возьми, мне наплевать, если все узнают об этом свинтусе. Так ему и надо. — Она откупорила бутылку и достала из шкафчика три бокала. Я отказалась от вина, поэтому она наполнила только два и протянула один Лайзе.

Я переводила взгляд с одной блондинки на другую. Они были совершенно разными. У Лайзы черты лица были тонкими — прямой нос, мягкие льняные волосы и большой рот. Стройная, изящные руки и длинные тонкие пальцы. Волосы Кэти, наоборот, были жесткими, слегка вьющимися — от влажности они, наверное, сильно курчавились. Ее фигура выглядела громоздкой, и хотя она сумела сбросить вес, не вызывало сомнений, что со временем наберет его обратно.

— Так что он сказал или сделал? — спросила Лайза.

— Он нанял адвоката по разводам, как его… Миллера, у которого убили брата.

Лайза сморщила нос.

— Колина Миллера? Кэти, это плохо. Он ненавидит женщин. Не знаю, как ему удается выигрывать процессы, должно быть, у него сговор с судьями, потому что его клиенты всегда выходят победителями, а все бывшие жены остаются на бобах. Джоан Кинсман не смогла даже покрыть судебные расходы. Ей пришлось жить в своей машине, пока не появился Барт.

— Прекрасно! Вот только этого мне и не хватало! Не знаю, что нашло на Винстона, но он прислал мне повестку в суд. Представляете, возвращаюсь я домой после тенниса и вижу на своем крыльце судебного исполнителя, сующего мне в лицо это дерьмо. Я почувствовала себя преступницей. И надо же, этот тупица отказывается съезжать. На той неделе я убедила его найти себе собственную квартиру, и он согласился. А теперь мой муженек говорит, что платит кредит за дом и собирается в нем жить, а если меня это не устраивает, то я могу переехать сама. И знаете, что он еще придумал? Он сказал, что, если я буду продолжать давить на него, он прекратит выплачивать кредит, бросит работу и уедет из города.

— Да, это уж чересчур. Ты говорила с отцом?

— Конечно. Я позвонила ему и все рассказала.

— И что он сказал?

— Сказал, что мне надо помалкивать и тоже нанять хорошего адвоката. И еще отец говорит, что хотя Винстон хороший менеджер, ему придется с ним расстаться.

— Ух ты!

— Да, ух ты. Как бы там ни было, меня все это уже достало. Будем здоровы! — Она подняла свой бокал и выпила его залпом.

Лайза же, сделав глоток, поставила бокал на стол. Рассеянно взяв губку со стола, она вертела ее в руках.

— Догадайся, кто мне звонил?

На мгновение Кэти казалась удивленной тем, что кто-то, кроме нее, мог быть темой разговора.

— Кто?

— Тай.

— Эддингс? Ты меня удивила. Голос из прошлого. Какого черта ему надо?

— Он позвонил просто так. Живет в Сакраменто.

— И что делает?

— Он адвокат по уголовным делам.

— Надо же! Принимая во внимание его прошлые делишки, удивительно, что он не попал в тюрьму.

— Я думаю, что он осознал свои ошибки.

— Вряд ли. Как бы там ни было, я позвонила Винстону в ту же минуту, как ушел судебный исполнитель. Я была так зла, что с трудом могла подбирать приличные выражения. То есть я почти…

— Он сказал мне, что это твоя мать выдала нас.

Это сразу охладило Кэти.

— Серьезно? Не может быть.

— Тай говорит, что Ливия позвонила его тете Далии, которая вызвала его мать. И поэтому она приехала и увезла его.

— Ха, интересно! Я и понятия об этом не имела.

— Я тоже. Я была шокирована.

— Возможно, она оказала тебе добрую услугу.

— Добрую услугу?

— Послушай, этот парень был бабником. Ты была так в него влюблена, что ничего не соображала.

— А Ливии-то что было за дело?

— Лайза, ты знаешь, как она любила всех судить. Она считала, что права. Тебе тогда только-только исполнилось четырнадцать лет, и ты не должна была сближаться с ним. Если бы не приехала мать Тая, ты могла бы попасть в такую беду… Все эти поцелуи до добра не доводят… Подумай, разве ты не понимаешь, чем это могло закончиться?

— Но откуда она узнала?

— Что?

— Мы знаем, что Ливия сказала Далии, но кто сообщил ей?

— Не смотри на меня. Все ребята в школе знали об этом. Они всегда об этом говорили — о том, что вы с ним целуетесь. Знаешь, сколько раз мне приходилось тебя защищать?

Лайза смотрела на кухонный стол.

— Неужели?

— Поверь мне. Я была на твоей стороне. Помнишь Люси Спейлер и того парня, с которым она крутила? Какой он был противный…

— Кэти, не заговаривай мне зубы. Это же ты рассказала.

— Я? Вот уж не ожидала от тебя такого.

— Но это так. Ты ревновала меня к Виолетте и Таю. Помнишь мой день рождения, когда ты принесла мне подарок, а меня не было дома? Ты пошла в мою комнату и прочла мой дневник, а потом рассказала все своей маме. Возможно, ты считала, что выполняешь благородную миссию — спасаешь мою грешную душу.