Кэролайн Карвер - Пекло

Усевшись верхом на ветке, обливаясь потом, Джорджия привалилась спиной к стволу дерева, не в силах совладать с бухающим сердцем. Мотора не было слышно. Выстрелов тоже. Даже тропический лес застыл в молчании.

Что случилось?

Надо сидеть тихо, мысленно сказала себе Джорджия. Сколько понадобится. Думай о дереве. Думай о ветке. Стань листком на этой ветке. Ты часть тропического леса. Часть природы. Ты не дышишь. Ты не думаешь. Ты часть дерева. Он никогда не найдет тебя.

45

Несколько минут спустя Джорджия относительно успокоилась и вновь услышала обычные для тропического леса звуки. Первыми запищали москиты, потом запели птицы, перекликаясь и перепрыгивая с ветки на ветку.

Сквозь листву Джорджия видела лишь поблескивавшую реку. Она-то думала, что забралась бог знает в какую чащу, а оказалось, она сделала круг и река совсем близко.

О боже. Мысли заметались у Джорджии в голове. Выстрелы были сделаны из пистолета, а не из ружья Шведа. Неужели Юмуру убил Шведа? Юмуру не нужны свидетели. Никто не знал, что Джорджии стало известно в этот день, кроме Тилли, которая была на стороне Юмуру. Боже правый. Если не станет ее и Шведа, кто позвонит Крису Чеуну? Надо молиться, чтобы, если ей не суждено выжить, Дэниел отбросил свои сомнения насчет аварии и продолжил расследование.

Она уже видела заголовки:

Прижавшись затылком к стволу дерева, Джорджия смотрела на клочковатую бороду лишайника, свисавшую с верхней ветки. Она понимала, что Юмуру не успокоится, пока не убьет ее.

Когда солнце стало клониться к востоку, Джорджия поняла, что все только начинается. Она просидела на ветке два часа, у нее ломило все тело, она насквозь пропахла потом и «Дитом», и за это время ничего, совсем ничегошеньки не случилось, разве что пролетела мимо бирюзовая бабочка размером с чайное блюдце.

Отлично, просто отлично. Джорджии показалось правильным спрятаться в тропическом лесу, и для полной идиотки это, пожалуй, и было правильное решение. Через час наступит ночь и станет так темно, что она не разглядит собственную руку, даже если поднесет ее к самому лицу. Правда, может выглянуть луна, но ее не намечается. Когда она была на «Сонтао», луна вроде бы убывала. И что дальше? Всю ночь сидеть на жутко неудобном дереве? Если она заснет, то свалится прямо в пасть проклятого крокодила…

Что делать? Когда стемнеет, спуститься вниз? Но как раз в это время крокодилы оживают, дневная жара согревает им кровь, и они настроены на охоту. Да и Юмуру… Где он? У него за плечами армейская подготовка, более того, подготовка к боям в джунглях. Чего ему стоит поймать паникующую жертву? Подкараулить и…

Джорджия поерзала, устраиваясь поудобнее. Останусь тут до рассвета, решила она. Не хочу стать кормом для крокодила. Подожду до утра, когда у крокодилов остынет кровь и им расхочется двигаться, тогда проскользну к машине Ли и буду ехать и ехать, пока не окажусь в Сиднее. Там я буду в безопасности и смогу спокойно позвонить Крису Чеуну, и тогда я забуду этот кошмар. Конечно, на это понадобится время, но в конце концов он поблекнет в моей памяти, как какой-нибудь страшный фильм. И к тому времени я разберусь со своей жизнью.

Отлично, подумала Джорджия, выпрямляя спину и слыша, как хрустит позвоночник. Послезавтра возьму Энни в сиднейское кафе, из которого видны Оперный театр и Сёркулар-Ки, и закажу бутылку их самого дорогого шампанского.

Приняв решение, Джорджия почувствовала себя лучше и стала ковырять черный грибок, венами расползшийся по стволу дерева, чтобы забыть о неудобстве своего положения. Ничего не вышло. Сидеть на дереве было чертовски неудобно. Ей надо двигаться, чтобы не затекли руки и ноги, а то у нее тело наполовину онемело — ощущение такое, будто ее колют иголками.

Жаль, мобильник Ли не с ней. А то бы она позвонила кому-нибудь и позвала на помощь. Но мобильный лежит у нее в сумке на веранде Шведа, то есть все равно что в Мозамбике. Джорджия следила, как солнце уходит за край ее мира, а потом стали оживать ночные твари. Начинался массовый исход летучих лисиц, отправлявшихся на поиски пропитания. Шумели они ужасно. Вот летучие мыши вели себя иначе, а эти… От визга лисиц сводило зубы, но в конце концов они все до одной ушли вверх по реке.

Маленькие мыши, не крупнее ладони, носились в воздухе, но больше всего их было над рекой.

Пищали москиты. Завели свою песню сверчки. Настоящая какофония самых разных звуков, гогота, жужжания, щелканья, однако Джорджия не знала, кто их издает. Какая-то лягушка повторяла: галоп, галоп, а другая ей отвечала: бум, бум.

Боже мой, вот и стемнело. Джорджия видела лишь реку, похожую на усеянную пятнами серую ленту. Вокруг было черным-черно.

Джорджия закрыла глаза, чтобы не поддаться страху. Ты всего-навсего сидишь на дереве, и бояться нечего. Ты сидишь на дереве, на высоком дереве, и все хорошо, потому что Беззубый тебя тут не достанет, пусть даже он увидит тебя и бросится на дерево, у него…

Треснула ветка.

Джорджия выпрямилась и широко открыла глаза, надеясь разглядеть что-нибудь в темноте…

Какой-то шорох донесся снизу. Вроде бы справа, но она не была уверена.

Джорджия склонила голову набок, стараясь расслышать еще что-нибудь с той стороны, откуда донесся шорох, она будто вся обратилась в слух. Крокодил? Опоссум?

Подавшись вперед, она посмотрела вниз, но ничего не различила в кромешной тьме ночи.

Вновь послышался шорох.

— Я чую твой запах, Джорджия, — произнес мужской голос. — Я чую твой «Дит».

46

— Мазаться «Дитом» — все равно что курить. Запах чуешь за милю.

Кровь застыла в жилах Джорджии.

— Тебе надо было уехать домой, Джорджия. Уехать в Сидней. Ты слишком упрямая.

Листья едва слышно шуршали под ногами преследователя.

— Зачем ты здесь? Твое место среди издателей. Нечего было изображать частного сыщика.

Джорджия еще крепче прижалась к дереву, руками и ногами обхватив ветку и в ужасе затаив дыхание.

— Я понятия не имел, что ты летишь на том самолете, ясно? Я думал, что делаю миру услугу, избавляя его от Ронни Чена, Ли и женщины, которая, как я считал, была им под стать. Мне стало известно, что Ли где-то поблизости, и вот он на аэродроме, словно кто-то преподнес его мне на блюдечке.

Охваченная ужасом Джорджия прижалась щекой к жесткой коре. Она не могла поверить своим ушам.

Дэниел.

— Откуда мне было знать, что Ли работает под прикрытием? Я думал, это он убил Люси, как ты не понимаешь? Он убил своего напарника. Мою жену.

Боже правый. Сержант Таттс была женой Дэниела. Люси! Сержант Люси Таттс. Смуглая, темноволосая Люси Таттс на отдыхе вместе с мужем, он держит дочку на плечах, она смеется и обнимает мужа. Сержант Люси Таттс.

— Не знал я, что Люси убил Хэррис, ведь все до одного обвиняли в этом Ли. Джорджия, неужели ты не понимаешь, что произошла чудовищная ошибка?

Нет-нет, подумала Джорджия. А как же ни в чем не повинный человек в самолете? Ты был поглощен местью, Скорпион, и когда твой ядовитый хвост впивался в добычу, ты не вспомнил о Бри.

— Я виделся сегодня с Тилли, и она мне все рассказала. Рассказала, что ты собираешься привлечь к расследованию Криса Чеуна. Слава богу, его не было в офисе, когда ты ему звонила. Он и не подозревает о твоем существовании.

Шорох листьев стал ближе. И голос тоже.

— Господи Иисусе. Крис, черт бы его побрал, Чеун. Да он в одну минуту засадил бы меня за решетку.

Джорджия прижималась к дереву, она любила свое дерево, и ее тошнило от страха. Она чувствовала себя так, словно все это время у нее на глазах была повязка, и вдруг ее не стало.

Хочешь, тебя попозже подбросят в Каирнс?.. Может быть, пообедаешь со мной?

Я связываюсь с Отделом, потом мы вместе обедаем, и я делаю подробный отчет. Скажем, в «Пиер»?

Вернешься домой?

Вернешься в Сидней?

Тебе лучше поехать домой. Передышка тебе не помешает.

С самого начала Дэниел стремился выставить ее из Налгарры. Он видел ее насквозь, знал о ее детской влюбленности и пытался подкупить бесплатной поездкой, обедом, заботой о здоровье. Интересно, не он ли виноват в том, что на спасательном плоту была испорчена навигационная система? Живые картинки одна за другой появлялись перед мысленным взором Джорджии. Вот она тянется к нему после взрыва на «Сонтао», а он, опередив ее, уже на левом борту. Вот она стоит перед ним с опущенными руками, когда он приехал за ней к Маргарет. Только теперь Джорджия сообразила, что он ни разу к ней не прикоснулся. Вряд ли у него есть к ней какие-то чувства. Он все еще любит свою жену.

— Ты ведь знаешь, мне нельзя в тюрьму, — спокойно и как будто разумно проговорил Дэниел. — Не могу же я оставить Табби на попечение социальной службы, чтобы ее отдали в чужую семью. Сама понимаешь.