Наталия Левитина - Сорванные цветы
Мадлен притормозила Катю около мороженщицы. Они уже выбрались на шумный проспект. В утробе фирменного холодильника с прозрачной крышкой сияли блестящими обертками разноцветные брикеты мороженого, а бока картонных коробок с рулетами и тортами были покрыты белой пыльцой инея.
– Возьмем! – предложила Мадлен и, не дожидаясь ответа Катерины, достала десятку и отдала продавщице. – Мне «Сникерс»!
Продавщица выжидательно смотрела на Катю, а та не знала, что делать: у нее была только тысяча рублей плюс полученные доллары.
– «Марс»! – наконец-то ответила она продавщице. – Мадлен, у меня нет денег, – призналась она. – Только десять долларов.
Они направились по проспекту, распаковывая мороженое.
– Ничего, – махнула рукой Мадлен. – Я тебя угощаю. А хочешь, я поменяю тебе доллары? Давай по пять двести?
– Хорошо, – согласилась Катя.
Тут же на улице был произведен обмен долларов на российские рубли.
– Вообще-то я не Мадлен, – призналась Мадлен. – Меня зовут Жанна. А это так, сценический псевдоним. Я танцую в клетке.
– В клетке?
– Да, дискотека. Так и называется – «Мадлен». Вот я там и виляю попой три раза в неделю с десяти вечера до трех утра. В клетке. Приходи как-нибудь, посмотришь. И потанцуешь. Там я и с Сашкой познакомилась. Понравился он тебе?
– Милый. Сколько ему лет?
– Шестнадцать. Пацан. У него проблемы с эрекцией.
Катя замерла над своим мороженым.
– Да, – спокойно продолжала Мадлен. – Не стоит. То есть сначала стоит, но тут же падает. Очевидно, он сильно волнуется. В смысле, Саша волнуется.
Катя сочувственно вздохнула. Она не знала, каким образом поддержать диалог на столь ответственную тему.
– Я, конечно, могла бы довести его до финала, – спокойно продолжала беседу Мадлен, – но потом не смогу от него отвязаться, правда. Зачем мне такой ребенок?
– Действительно, – кивнула Катерина.
– Инфантильный, неприспособленный к жизни, во всем полагающийся на своих родителей. Больше пары недель я с ним не протяну. Потом стреножу какого-нибудь крутого мена. А у тебя проблемы с деньгами?
– Да-а, – неуверенно ответила Катя. – Сейчас у меня финансовый кризис.
– А я завтра иду к фотографу. Подруга рекомендовала меня ему. Знаешь, пойдем вместе? Ты хорошенькая, тебя тоже пригласят. Он нам сразу же заплатит, правда, сумма символическая. А потом может так случиться, что снимки попадутся на глаза какому-нибудь агенту из бюро моделей, представляешь, какой шанс? Вспомни историю с Брижит Бардо. Случайно попала на обложку женского журнала – и пошло-поехало. Решила?
– Давай, – согласилась Катерина. – Как интересно! Где мы с тобой встретимся?
– Подходи прямо к его студии, у тебя есть куда записать адрес?
Джим сидел на кухне, его голова была немного склонена набок, лапы обвивал пушистый хвост. Джим задумчиво разглядывал мышь.
Мышь была из новой генерации: нагловатая, жирненькая, с длинными усиками, кокетливыми ушками и сообразительными блестящими глазами-бусинками.
Джим разглядывал и размышлял. Где-то в глубине души суровый голос инстинкта подсказывал ему, что это еда и надо преследовать ее, хватать и есть. А голос предыдущих изнеженных поколений, которые провели жизнь среди шелковых диванных подушек, останавливал: фу, как это вульгарно – мышь!
«Или съесть?» – подумал колор-пойнт и сделал неуверенное движение в сторону грызуна.
«Не сметь!»– взвизгнула мышь и отодвинулась на полмиллиметра.
Джим вздрогнул и переступил передними лапами. «Да, наверное, не стоит, – меланхолично подумал он. – Какой странный запах. Еще заражусь чем-нибудь. Буду болеть. Но как же хочется чего-нибудь пожевать!».
«Да, у вас тут скудновато, – поддержала его мышь, удобно располагаясь у ножки кухонного стола. – Бедно живете, господа! Я от соседей сверху, облопалась до невозможности».
«Что она там попискивает, – удивился Джим. – Надо же, еда на лапках, а туда же – писк, осмысленный взгляд, рассуждения какие-то... А вот возьму и съем!».
«А попробуй! – вызывающе ответила мышь. – Не стошнит? Небось привык к паровым котлеткам! У, пушистый... Шерсть какая роскошная, мне бы такую.
А то дрожишь зимой, словно припадочная. Постричь тебя, что ли, а, лохматый? Вылупился. Глаза тупые-тупые!».
«Пищит и пищит, – думал Джим. – Меня начинает это раздражать. Съесть, чтобы замолчала? Жирненькая. Мягкая, должно быть. Вот если бы ее хотя бы вымочить в уксусе с луком и перцем, а потом поджарить в сухарях...».
«Меня в сухарях! – оскорбилась мышь. – Кощунство!».
«Или в электрошашлычницу на десять минут...».
«Кошмар!» – негодовала мышь.
«А вот так живьем... Вульгарно. Нет, не буду».
«Спасибочки!» – Мышь неторопливо прошлась по кухне, обнаружила крошку батона, сгрызла ее, последний раз взглянула на кота и скрылась за кухонным столом.
А через секунду ее образ начисто растворился в памяти Джима: щелкнул замок, и в квартиру вошла любимая Катерина с пакетом.
– Джимик! Что я принесла! Наконец-то я буду тебя кормить! Сегодня я заработала десять долларов, это получилось совершенно случайно, я их не заслужила, но все равно взяла. Ты у меня сидишь голодный, мой бедный, хорошенький Джим, и я тоже, честно говоря, ужасно голодная.
От Катерины чудесно пахло сосисками.
Вечером того же дня Кате позвонила Дина Мищенкова, двадцатилетняя журналистка. «Маргарита» уже опубликовала несколько ее статей (проблемы студенчества, отдых в Швейцарии, любовь и секс в общежитии) и заплатила автору хороший гонорар, что резко сказалось на самоуверенности и апломбе Дины. Она ощущала себя потенциальным сотрудником престижного журнала и на однокурсников, подвизающихся в мелких газетах, смотрела свысока.
Девушки договорились о встрече. Катерина надела свой дневной красно-белый наряд и целый час тряслась в метро, чтобы добраться до назначенного места. Потом она еще добрых сорок минут утрамбовывала асфальт под большой красной буквой «М» и каждые десять минут меняла дислокацию, так как приходилось спасаться от неравнодушных парней и мужчин. Всем почему-то было необходимо обсудить с Катериной вопросы реинкарнации или последствий «валютного коридора», или цен на персики.
В конце концов около нее затормозила вишневая «девятка», оттуда выглянула загорелая и черноволосая девушка и, уточнив, действительно ли Катерина является Катериной, пригласила сесть в автомобиль. Дина брала уроки хореографии для выработки царственной осанки именно в этом районе, поэтому ей было удобно встретиться у станции метро. А после урока псевдобалеринам была предложена сауна, и Дина задержалась на целый час.
«Если она на машине, могла бы приехать ко мне домой! Можно подумать, она мне нужна, а не я ей», – обиженно подумала Катя. Она опустила стекло дверцы, но ветер, устремившийся в салон, был жарким и не спасал от зноя. Катя основательно взмокла на своем посту в ожидании Дины.
Дина уверенно вела автомобиль, и только эта хамоватая уверенность спасала ее от столкновений – она очень плохо водила машину, так как получила права всего месяц назад.
– Понимаю, почему у тебя возникли проблемы с начальником, – сказала она Кате. – Ты симпатяшка, к тому же смотришься совершенным ребенком. Наверное, мужчины сразу же относят тебя в разряд забавных игрушек.
Катю покоробило слово «симпатяшка» и выражение «забавная игрушка». Она промолчала.
– А ты не носишь солнцезащитные очки? – продолжала Дина. – Смотри, через год появятся морщинки под глазами. Всего за двести долларов в «Интероптике» можно купить стильные очки от «Диора». Да, и тебе необходимо побольше увлажняющего крема – у тебя очень тонкая кожа.
Подобные рассуждения о Катиной коже, бело-розовой и гладкой, звучали по крайней мере странно из уст Дины, смуглое лицо которой, тщательно замазанное тональным кремом, было испещрено рваными порами и следами выдавленных прыщиков. Катя снова промолчала.
– Сейчас мы припаркуемся у одного тенистого скверика и поговорим где-нибудь на скамейке. Я почти уже написала материал о сексуальных преследованиях, но для некоторой живости и пикантности повествования мне необходима реальная ситуация. Думаю, ты сможешь мне помочь.
«Для пикантности! Фиолетовая шишка на лбу и порванная блузка, страх, обида, унижение – все, что я пережила на диване в приемной „Шелтера“, когда мерзкий Виктор Сергеевич набросился на меня, будет пикантной приправой для ее материала! Чтобы интереснее было читать», – мысленно возмутилась Катя.
– Смотри, здесь, в этом парке, думаю, будет удобно. Выходи, Катерина.
В тени деревьев дышалось свободнее и веяло приятной прохладой. Но все скамейки были заняты.
– Ты хорошо одета, – продолжала серию монологов Дина. – Скромненько и мило. Но такой каблук сейчас не моден.
Катю передернуло. Белоснежная шелковая рубашка с оригинальным воротником и манжетами была подарена ей Оксаной Берг, которую никак нельзя было упрекнуть в пристрастии к скромной одежде. Красная юбка от восьмисотдолларового костюма идеально сидела на Катиных бедрах и совсем не претендовала на звание «милой» – это была стильная, отлично сшитая вещь. А «немодный» каблук вполне соответствовал наряду, туфли были почти новыми, тоже красными, и Катерина не видела в них никаких недостатков.
