Светлана Алешина - Подарок от нечистого сердца (сборник)
– Кого еще вы видели около подъезда?
– Никого не видел, – отрицательно помотал головой Фикретов. – Мамой клянусь, никого. Не знаю я, кто убил того мужика, но не Андрей – это точно. Зачем наговаривать на человека? А я… Да мне-то зачем убивать, сами поймите.
Степаныч и Гунин продолжали подозрительно смотреть на Фикретова. Лариса же понимала, что хоть дело о похищении Дины практически раскрыто, но оно не дало ни одной зацепки для разгадки убийства Солодова. Есть, правда, сосед-старичок, который видел и Андрея, и Фикретова, и еще некоего «франта». Но как искать этого неведомого франта и причастен ли он вообще к убийству Солодова?
И ведь она до сих пор так и не отработала толком версию о взяточничестве в институте! А ведь это, пожалуй, самое главное в данном деле. Но как ее можно проверить? Катя предупредила, что никто из преподавателей не станет откровенничать с Ларисой, да она и сама это понимала. Как же проникнуть в механизм всего этого, раскрыть секреты, хранящиеся под иерархической лестницей рядовых преподавателей, деканов, ректора? Как проникнуть на эту кухню? А заниматься по возвращении домой, видимо, нужно именно этим. Никаких других версий не остается.
– …Я в ту квартиру не входил, мамой клянусь, не знаю даже, кого убили, – продолжал лопотать Фикретов. – Вы с тем парнем поговорите лучше, он туда заходил, видел все, должен был видеть, убитого должен был знать…
– Нам тем не менее все-таки нужно заканчивать эту историю, – со вздохом произнесла Лариса, стряхивая с себя оцепенение. – Давайте решать, что будем делать.
– Этого – вам, – тут же решил Гунин, указывая на Фикретова. – Вы его закрываете за киднеппинг. А ее, – презрительный кивок в сторону Дины, – мы берем с собой, и ее по месту жительства оформляем. Ты в каком районе живешь? – строго спросил он у Дины.
– В Ленинском, – всхлипнула та.
– Вот мы тебя по-ленински решительно и закроем, – рубанул Гунин. – Там опера классные, у меня, кстати, друг там работает. Его и попрошу тобой заняться.
Степаныч только сокрушенно качал головой и со вздохом повторял: «Какой стыд, е-мое! И главное, все на мою голову!»
– Собирайтесь! – решительно отрезал Гунин.
Дина снова попыталась зареветь, но Степаныч смерил ее таким тяжелым взглядом, что она отвернулась, часто-часто заморгав. Фикретов явно заволновался. Он подошел к одному из милиционеров и, неуклюже взмахнув руками в наручниках, заискивающе взял его за рукав:
– Слушай, командир… Давай договоримся, а?
– Никаких договоров! – оборвал его Гунин, и Фикретов переметнулся к нему как к старшему по званию.
– Да я не имею к ней претензий, совсем не имею! Ну, погуляла, выпила, туда-сюда, что, убивать, что ли, теперь? Я себе еще заработаю!
– Ты меня похитил, силой взял! – капризно заверещала Дина.
– А, ну раз такое дело… – пожал плечами Фикретов. – Бери, начальник, пиши! Опись будем составлять, что пропало. Значит, так… Двадцать пять тысяч деньгами, вещи, золото, шуба песцовая… Все найдете там у нее. Квитанции, чеки могу найти, вещи дорогие все…
– Не найдете вы у меня никакой шубы! – вдруг злорадно сказала Дина.
– Разберемся, – мрачно процедил сквозь зубы Гунин. – Берите их и показания снимайте. Все, надоел мне этот цирк. На нары пойдут как миленькие.
– Ой, ну за что меня-то? – истерически выкрикнула Дина. – Я пострадавшая! А вещи – это… Это подарки его, вот! Он мне дарил, я ничего не воровала!
– А я тебя тоже не похищал! – огрызнулся Фикретов. – Ты сама со мной поехала, замуж за меня хотела!
– По-моему, мы зашли в тупик, – сказала Лариса, глядя на препирающихся Дину и Эльдара. – Вы уж решите, была кража или нет, было похищение или нет. И главное, хотите ли вы в тюрьму?
– Я сразу могу сказать: если не было похищения – и кражи не было. Было похищение – была кража! – решительно заявил Фикретов, давая понять, что его показания будут полностью зависеть от Дининых.
– Ну? Было похищение? – спросил Гунин.
Дина молчала.
– Короче, мы не знаем, о чем они тут договариваться собрались, – подал голос один из местных милиционеров, вконец умаявшихся. – Он нам сопротивление оказал, между прочим? А мы что теперь? Зря маялись, что ли, здесь? Саньку вон в живот саданул, может, теперь на больничный сядет… Нет, лейтенант, так не пойдет.
– Отставить разговоры! – отрубил Гунин.
– Зачем больничный? Какой больничный? – засуетился Фикретов. – Лекарство хороший купить – все пройдет. Я вам сам могу купить. Или лучше вы сами купите, какое захотите. Я вам денег дам, сможете две недели на работу не ходить. На море съездите – все пройдет!
Милиционеры посмотрели на Гунина. Тот на них. Больше всех любопытства проявлял Степаныч, переводя взгляд с одной стороны на другую – видно, ему тоже хотелось на море за чей-то счет. Озвучить ситуацию решилась Лариса:
– Итак, за неудобства, причиненные товарищам из милиции, гражданин Фикретов согласен заплатить… Сколько вы согласны заплатить? – повернулась она к кавказцу.
– Сколько скажут, заплачу, – взмахнул руками Эльдар. – Для здоровья людей мне ничего не жалко! Десять тысяч дам!
– Каждому? – ахнул Степаныч, который, кажется, до смерти жалел, что не он остался сторожить Фикретова и не он получил в живот. – А я, между прочим, тоже из-за него пострадал! – вдруг выдал он, внезапно вспомнив про свой ушибленный лоб.
– Пять тысяч на лечение, пять за беспокойство. Нормально! Больше – ну грабеж, слушай!
– Так, ты помолчи, – оборвал его Гунин. – Вы согласны? – Он повернулся к милиционерам.
Те синхронно кивнули. Фикретов обрадованно протянул к ним закованные руки и вскоре был освобожден. Он тут же скрылся в соседней комнате в поисках денег.
– Ну а с этой что? – спросили заметно повеселевшие милиционеры, кивая на Дину.
– Да, – вдруг встрепенулся Гунин. – А за нее кто заплатит? Мне тоже перед начальством отчитываться.
– Не знаю, кто за нее! – возвращаясь из комнаты, замахал руками Фикретов. – Вон он пускай платит! Брат все-таки.
Он указал на Степаныча, который прямо-таки обмер от подобной перспективы. Когда же он обрел дар речи, то возмущенно выпалил:
– А брат что, содержать, что ли, ее нанимался? У меня своя семья, между прочим, есть! Да я… Да я вообще за десять тысяч полгода работаю!
Теперь уже Лариса обомлела от подобного наглого вранья. По ее подсчетам, администратор получал подобную сумму каждый месяц, причем не считая премий и различных надбавок. С учетом его бесплатного питания эта сумма реально вообще возрастала в несколько раз. Лариса вдруг осознала, как комфортно устроился Городов, – он практически мог жить и не тратить деньги. Разве что на бензин. А так как он и на это жадничал и часто ходил пешком, то мог просто копить.
– Значит, с нами поедет, – со вздохом решил Гунин.
– Не-е-ет! – расплакалась Дина и бросилась к Степанычу. – Неужели тебе жалко ради меня денег?
Лариса знала, что Городову всегда жалко денег, ради кого бы то ни было, что не замедлило подтвердиться.
– Е-е, да я… Да у меня дома своих две дуры, и те только деньги просят! – заорал он. – А ты дура третья! Все на мою голову, все на мою голову! Короче, нет у меня десяти тысяч! Не-ту! У меня вон машина барахлит – ты мне дашь на нее денег?
– Дам, – всхлипнула Дина.
– Когда? – вытаращил глаза Степаныч. – С последней пенсии?
– Я заработаю, – плаксиво пообещала та.
– Так, короче, ладно, мужики, – устало проговорил один из ментов. – Делим все это на троих и ну их, этих… к чертовой бабушке!
Гунин подумал и согласился. Все с облегчением вздохнули и потянулись к выходу. Дина бросилась плакать на груди Степаныча, но брат не был расположен проявлять к ней сочувствие. Он оттолкнул сестру и, проговорив: «Пойдемте, Лариса Викторовна!», потопал к двери.
Возвращение домой проходило почти в полном молчании. Лариса сосредоточенно следила за дорогой и думала о том, как продолжать расследование. Степаныч, хоть и успокоился тем, что ему не пришлось платить за грехи сестры, угрюмо смотрел в окно, отодвинувшись от Дины как можно дальше. Сама Дина со скорбью в глазах думала над тем, как и на что ей жить дальше. Один Гунин был более или менее благодушно настроен. Он по дороге купил пива, с удовольствием потягивал его и даже отважился рассказать пару анекдотов, таких же твердолобых, как он сам. Лариса улыбнулась первому из вежливости, но на второй никак не отреагировала. И Гунин замолк.
Лейтенанта она высадила первым у здания управления, сама же заходить туда не стала. Затем направила машину в сторону «Чайки», чтобы проверить, не произошло ли там чего – все-таки на этот раз отсутствовала и она сама, и ее заместитель. У дверей ресторана Дина подняла вопросительный взгляд на брата и Ларису.
– Давай, – мрачно бросил ей Степаныч.
– Чего давай? – Дина тронула дверную ручку, думая, что ее тоже приглашают войти.
– Домой давай двигай! – крикнул Степаныч. – Я тебя уже видеть не могу!
