Колодец и бабочка - Елена Ивановна Михалкова
Она чувствовала себя очень спокойной. Как будто накануне бездумно израсходовала весь отпущенный природой запас ужаса. А страх бы не помешал в разумных пределах. Дождаться темноты, столкнуть человека с балкона, а потом объяснять, рыдая, что гостья перепила и слишком сильно перегнулась через перила, – вот тебе и идеальное убийство. Обойдемся без дворецких.
Между прочим, неплохое название. Написать детектив, назвать его «Обойдемся без дворецких».
Александр – вот кто ее тревожил. Он быстро напился и следил из угла за женой глазами, налитыми злобой, отзываясь на каждую ее фразу, как одуревший дворовый пес на звуки шагов за калиткой. «Мама, хочешь, посмотрим вместе фильм?» – спрашивала Татьяна. «Ты без инициативы не можешь, да, комсомолочка?» – ухмылялся Александр. «Мама, унести эту тарелку?» – «А ты бери не спрашивая, ты ж у нас всё знаешь лучше всех!»
Мария Семёновна косилась на зятя, но молчала. Дмитрий одобрительно ухмылялся. Алина хихикала, как школьница.
В конце концов Татьяна сбежала на балкон. Тот самый, с которого, как допускала Наташа, ее сбросит убийца.
Собственно, балконов в квартире было два: из одного сделали полноценную лоджию, а второй, кухонный, оставили как есть. Сейчас он утопал в зелени: Мария Семёновна вытащила на свежий воздух все домашние цветы. В красных и розовых шапках стояла герань, обвивала решетку перил традесканция. Наташа посидела немного из вежливости, слушая «Белой акации гроздья душистые», и осторожно вышла.
В кухне она достала из холодильника, не чинясь, бутылку вина, захватила два бокала.
Татьяна сидела на низенькой скамеечке, крутила в пальцах электронную сигарету. Увидев Наташу с бутылкой, она вопросительно вскинула брови и засмеялась.
– Надо было еще тарелку с сыром унести, – хрипловато сказала Наташа и опустилась в кресло-шезлонг. – Я постеснялась.
– Это чилийское, оно и без сыра хорошо идет.
В справедливости последнего утверждения обе женщины немедленно и убедились. Затем убедились еще раз, и еще…
Вертикальная складка на лбу Татьяны понемногу разгладилась. Она прислонилась к стене, вытянула босые ноги на нижнюю перекладину.
– Не устаете вы от них, Наталья Леонидовна?
Наташа отлично поняла, о ком идет речь.
– От некоторых бывает, – помолчав, сказала она. – Но это не из-за возраста. Они наверняка и двадцать лет назад были людьми неприятными. У меня сейчас такой только один, слава богу. Самое обидное, что с ним ничего не сделаешь. Это такой тип мужчин: ему нравится говорить женщинам гадости и упиваться вниманием.
Татьяна оживилась:
– Недавно мы с другими мамами ждали детей с кружка. Пришли в кафе неподалеку, заказали кофе, круассаны… Нас было восемь мам и один папа. Представьте: утро субботы. Солнечно. Кофе дивно пахнет. Мы сидим – сонные, расслабленные – и болтаем о том, что запланировали на лето. Одна из нас собирается на Алтай. Другая идет на байдарках по Карелии, двухнедельный сплав, третья категория сложности. Третья учится ездить верхом. Четвертая говорит: «А я, девочки, собираюсь освоить дайвинг. Всю жизнь мечтала, через неделю лечу в Египет». Смотрю я на них – всем около сорока, ну, плюс-минус, и все такие красивые, веселые, уверенные! Детей растят, работают, путешествуют, у всех глаза горят… Понятно, что и проблем куча, куда без этого… Но я не про это хотела. Тот единственный папа – он сидел молча. Ему за пятьдесят, лысый, с пузом… Сидит он, слушает… И вдруг с отвращением, я вам клянусь, Наталья Леонидовна, именно с отвращением, громко говорит: «Женщины! Вы же старые!» И по слогам еще так отчеканил, чтобы до каждой дошло: «Ста-ры-е».
Они помолчали.
– И я всё не могу перестать думать, – тихо продолжала Татьяна, – что за осколок зеркала тролля в глазах у такого человека? Сидят перед тобой взрослые девочки, нарядные, сияющие, из них жизнь бьет ключом, солнце в окна, кофе, утро летнее… И тут ты с гадостью. Словно мешок грязи вывалил на стол.
– Не люблю такие выходки объяснять завистью, – сказала Наташа. – Но это, по-моему, как раз она, родимая. Впрочем, и без всякой зависти в некоторых людей встроена мучительная черта: невыносимость чужого счастья. Видишь, как кому-то хорошо, жизнь у него кипит, он мечтает, любит, возделывает свой садик – и непременно надо все цветы в этом садике оборвать, а калитку пнуть сапогом. Счастье их оскорбляет. Они и сами не способны радоваться жизни, и всех остальных мечтают привести к одному знаменателю.
Выпили еще – за умение радоваться жизни.
Татьяна пощелкала ногтем по бокалу и подняла на Наташу испытующий взгляд:
– Наталья Леонидовна, что у вас с горлом?
Наташа непроизвольно поднесла ладонь к шарфику.
– Если дошло до того, что он вас душит, нужно уходить, – тихо, но твердо сказала Татьяна. – Я сейчас лезу не в свое дело… Но я никогда себе не прощу, если не скажу вам этого. Слушайте, у мамы есть дача, там можно перекантоваться до конца лета. Станция – в десяти минутах. Электричка до Москвы идет полчаса. Места хватит и вам, и детям.
«Она решила, что муж меня бьет!» Наташа от неожиданности засмеялась. Татьяна быстро-быстро замигала – и засмеялась тоже.
– Я дура, да? – с облегчением спросила она.
– Вы очень хорошая, Таня.
И неожиданно для самой себя Наташа выложила ей про Стаса. Начиная с развода и заканчивая вчерашней встречей.
– Горло – ерунда, с горлом разберемся… А вот справка эта…
Она сглотнула ком в горле.
Татьяна подалась к ней, взяла ее бережно за пальцы, подержала.
– Вы рассказали детям, Наталья Леонидовна?
Наташа покачала головой. Ей это и в голову не приходило.
– Обязательно надо рассказать. Они станут чуть постарше, и он будет подползать к ним с теми же байками. Я не знаю, как это лучше сделать, но кто предупрежден, тот вооружен.
Лишь теперь Наташа задумалась, для чего Стас так настойчиво требовал встречи с Матвеем. «Неужели выпросил бы у него карманные?» Еще два дня назад она бы в это не поверила.
– А вообще у вас хорошие друзья, – ободряюще продолжала Татьяна. – Вам повезло, что они выложили все про вашего Станислава.
– Один приятель, и тот алкаш.
– А кто не пьет, назови! – возразила Татьяна. – Нет, я жду!
Обе рассмеялись и чокнулись бокалами.
Хорошо было сидеть здесь в цветах, над вечерним двором, в медленно остывающем воздухе и потягивать чилийское. Наташа взглянула на часы:
– Пойду проведаю, как там Мария Семёновна…
Она догадывалась, что Татьяне, истерзанной репликами мужа, возвращаться к столу не хочется.
Наташа шагнула с балкона в
