Тайна жёлтых нарциссов - Франк Хеллер
Она быстро взглянула на него:
— Нет, пожалуй, не надо другого выхода...
Он помолчал немного, потом спросил:
— Но почему, скажите мне, Одетта, почему вы таитесь от меня? Я не стану злоупотреблять вашим доверием. Почему вы не хотите рассказать мне хотя бы о вашем отце?
— О моем отце? — Она дико посмотрела на него. — Но ведь у меня больше нет отца!
— Скажите, мисс Райдер, — ему стало трудно подыскивать слова, он соображал, как именно задать следующий вопрос... — Вы... У вас есть поклонник?
— Поклонник?
По тону ее голоса он заметил, что она недовольна.
— Я хотел спросить, каковы ваши отношения с мистером Мильбургом? И кто он вам?
Она смотрела на него, совершенно расстроенная и огорченная, потом сказала:
— Он мне никто.
— Никто? Никто?..
XVIII
Тарлинг по дороге домой решил прогуляться и медленно брел по широкой Эджвар Роуд. Он шел ссутулясь и низко опустив голову. Ему не хотелось думать о тех подозрениях, которые скапливаются над его головой. Но от мыслей не защитишься... Ведь он был почти неизвестным сыщиком, недавно прибывшим из Китая. К тому же, как стало известно полиции, он родственник и единственный наследник убитого Торнтона Лайна. И в довершение всего на месте преступления найдено именно его оружие. Высшие чины- полиции не откажутся от этого подозрения только потому, что ему поручено расследование этого дела.
Он прямо-таки кожей ощущал, что вся огромная махина Скотленд-Ярда пущена в ход и энергично работает над тем, чтобы втянуть его в эту трагедию. Хотя это происходило почти незаметно, но сомневаться в этом не приходилось. Он заставил себя улыбнуться, и тем отогнал неприятные мысли.
Но почему самое сильное подозрение поначалу падало на Одетту?
Тарлинг понимал, что Торнтон Лайн руководствовался вовсе не любовью к девушке, служащей у него. Вряд ли он вообще был способен на искреннее чувство, просто его богатство невероятно облегчало ему доступ ко многим женским сердцам... Одетта Райдер оказалась исключением. Тарлинг догадывался о сцене, разыгравшейся между Одеттой и Торнтоном Лайном в день, когда он зашел в фирму. Но можно допустить, что и раньше бывали сцены, весьма щекотливые для девушки и не делавшие чести покойному.
Главное же, за что благодарил Тарлинг судьбу, это за уверенность в том, что Одетту не будут больше подозревать в убийстве. Он уже привык называть ее мысленно Одеттой; раньше, скажи ему кто о подобном, он бы посмеялся. Но уж он-то, во всяком случае, считал ее невиновной с самого начала, еще до того, как было установлено ее алиби, то есть до того, как стало известно, что в момент убийства Лайна она лежала в Эшфорде, в пятидесяти милях от места убийства и находилась в бесчувственном состоянии.
Но что думать о Мильбурге, этом ползучем и скользком создании?
Тарлинг вспомнил, что покойный Лайн хотел заказать ему расследование образа жизни Мильбурга, которого он подозревал в крупной служебной растрате. А если Миль-бург и есть убийца? Разве нельзя допустить, что он застрелил шефа в целях ухода от ответственности за растрату? Но тут тоже что-то не сходится. Ведь смерть Лайна только ускорила бы расследование и раскрытие его хищений. Разве он не знал, что в случае смерти владельца фирмы будет произведена ревизия торговых книг и тогда все выплывет наружу? Мильбург это знал.
Но, с другой стороны, преступники не так уж редко совершают самые безрассудные действия. Они часто не думают о последствиях своих поступков, а такой человек, как Мильбург, возможно, и не мог предвидеть всего, что может произойти в результате подобного преступления.
Когда Тарлинг дошел до конца Эджвар Роуд, его окликнули. Он обернулся и увидел автомобиль, ехавший вдоль тротуара. Из автомобиля выскочил инспектор Уайтсайд.
— А я как раз ехал к вам, мистер Тарлинг. Вы, вероятно, уже повидались с мисс Райдер? Минутку, я только расплачусь с шофером.
Инспектор отпустил такси и пошел рядом с Тарлингом.
— В полиции я видел вашего китайца, решил, что вы его специально отослали, чтобы побыть одному. Я догадываюсь, о чем вы можете размышлять. Но поверьте мне, шеф считает всю эту историю лишь странным совпадением. Вы расследовали пропажу пистолета?
Тарлинг кивнул.
— И что же? Как он попал в руки убийцы... — он сделал паузу, — убийцы Торнтона Лайна?
— Кое-какие догадки... Но все это еще не вполне обоснованно.
Тарлинг рассказал ему об открытии, сделанном им в сундуке Линг Чу, тайно им досмотренном, то есть о газетных вырезках, в которых сообщалось о похождениях мистера Лайна в Шанхае и о трагических последствиях этого.
Уайтсайд слушал внимательно.
— Тут наверняка что-то есть, — сказал он, когда Тарлинг закончил рассказывать. — Я слышал о вашем Линг Чу много всякого. Главное, он весьма дельный полицейский.
— Лучший из китайцев, которого я когда-либо видел в деле, — подтвердил Тарлинг. — Но единственное, во что я никогда не мог проникнуть, так это в его мысли. Смотрите, Уайтсайд, факты таковы: браунинг лежал в моем комоде; единственный, кто мог его взять, Линг Чу. Существует еще один очень важный факт: как выяснилось, у Линг Чу достаточно оснований ненавидеть Торнтона Лайна, ведь косвенно тот виноват в смерти его сестры. Я все заново обдумал и теперь вспомнил, что Линг Чу с того момента, как он увидел Лайна в его конторе, замкнулся, стал гораздо молчаливее, чем обычно. От него я узнал, что он наводил справки в торговом доме Лайна. Думаю, он проговорился. Мы обсуждали с ним, могла ли мисс Райдер убить Лайна, и Линг Чу сказал, что она не умеет управлять автомобилем. Когда я спросил, откуда ему это известно, он сказал, что порасспросил кое-кого из сослуживцев Одетты. И вот вам еще один интересный факт, — продолжал Тарлинг, — я всегда знал, что Линг Чу не говорит по-английски. В лучшем случае знает пару-тройку слов на попугайно-английском, то есть на том жаргоне, на котором китайцы объясняются с иностранцами в портовых городах. Но он наводил справки в торговом доме Лайна, вы только подумайте! Держу пари на миллион против одного, что во всем торговом доме не найти ни одной продавщицы, говорящей по-китайски.
— Я пошлю двух сыщиков наблюдать за ним, — сказал Уайтсайд.
Тарлинг отрицательно покачал головой.
— Нечего и время зря терять. Линг Чу любого европейца обведет вокруг пальца, за ним невозможно уследить. Поймите, друг мой, он гораздо лучшая ищейка, чем любой
