Наталья Борохова - Адвокат Казановы
Сереброва заморозила ее взглядом.
– Не терплю адвокатов! – воскликнула она. – Они имеют дурное свойство выворачивать ситуацию наизнанку, так что сразу и не разберешь, где правда, а где ложь.
Она подошла к Елизавете и уставилась на нее, словно желая проделать с ней такой же фокус – вывернуть наизнанку ее мысли.
– Так что вы, милочка, говорили тут насчет какой-то инсценировки моего убийства?
Лиза была в затруднительном положении. Здравый смысл тихонько советовал ей не показывать чрезмерной осведомленности в делах Серебровой. Кто знает, к чему это может привести? Но, с другой стороны, ей не терпелось проверить правильность своих выводов. Тем более – в присутствии основной фигурантки расследования. Кроме того, она уже начала говорить, стало быть, пришла пора продолжить…
Глава 37
Дубровская вздохнула и обвела глазами аудиторию, как делала обычно в зале судебных заседаний перед началом прений сторон. Публика на сей раз подобралась благодарная, готовая выслушать ее от начала до конца.
– Вообще-то изначально у меня была такая версия, – скромно призналась она, начиная свою речь. – Труп, найденный в овраге, невозможно было опознать, и возникал закономерный вопрос: а Сереброва ли найдена в обгоревшем джипе? Разумеется, все неясности могла разрешить генетическая экспертиза, но тут незадачливых сыщиков ожидала неудача – у Инги Петровны не оказалось кровных родственников, а значит, сравнительное исследование произвести было нельзя. Павел Алексеевич Вощинский, понятно, для такой роли никак не подходил. Тогда в деле и появился тот самый парик, вернее шиньон, изготовленный якобы из волос Серебровой и пылившийся без надобности в ящике ее стола. Для исследования ведь достаточно и волоса. Эксперты, сравнив материал с места происшествия и злосчастный шиньон, решили однозначно: труп в овраге и есть Инга Сереброва. Надо ли говорить вам, какое парализующее воздействие оказывают на суд доводы эксперта? Госпожа Сереброва именно на это и рассчитывала, организуя собственное «убийство». После того, как было озвучено заключение генетической экспертизы, никто и слышать не хотел о версии инсценировки преступления.
– Но вас ведь тем не менее что-то смутило? – задала вопрос Инга Петровна. – Внешне все было проделано безупречно.
– Да уж, – согласилась Лиза. – А смутил меня именно шиньон. Слишком уж вовремя он появился и направил процесс расследования совершенно в другое русло. К тому же я, изучив ваши семейные фотографии, пришла к выводу, что вы никогда не были поклонницей длинных волос, а предпочитали короткую стрижку. Спрашивается, в какой период времени вы смогли отрастить шевелюру, пригодную для изготовления шиньона? И главное, зачем он вам понадобился? Вы – женщина деловая, жесткая, не любительница громоздких башен на голове. То, что сейчас вы немного изменили имидж, полагаю, является не данью моде, а вызвано необходимостью конспирации. Не так ли? Стало быть, шиньон принадлежит не вам, а той несчастной даме, труп которой обнаружили в обгоревшем джипе. Полагаю, ею оказалась какая-нибудь безродная бродяжка, чье тело взяли из морга. Изготовить шиньон из срезанных волос, надеть на пальцы женщины пару ваших колец было лишь делом техники, порученным какому-нибудь недобросовестному санитару. Но каков эффект! Генетическая экспертиза – это вам не баран чихнул. Я и сама посчитала возникшую у меня версию фантастической, неправдоподобной. Мне легче было поверить, что виновником вашей гибели являлся уважаемый Павел Алексеевич.
– Я? Почему я? – раздался обиженный, как у ребенка, голос Вощинского. – Я никогда бы не смог причинить Инге вреда.
Женщины оставили реплику Павла Алексеевича без ответа.
– В ту ночь все было разыграно как по нотам, – продолжила Дубровская. – Инге Петровне повезло, ведь в назначенный для операции день «Х» Дмитрий сам предложил устроить романтический ужин, отпустив прислугу. Сереброва предложение приняла и под удобным предлогом накачала беднягу снотворным. Остатки средства были обнаружены экспертом в одном из бокалов, что и послужило для следователя поводом утверждать, что Инга Сереброва была доведена злоумышленником до беспомощного состояния. На самом деле беспомощен был Дмитрий. Отсыпаясь в супружеской постели, он и не подозревал, что на первом этаже кипит бурная деятельность: имитируются следы семейной ссоры. Проснувшись наутро с головной болью, он мало что соображал. И опять же на руку Серебровой, не так ли? Свидетели отмечали, что в тот день хозяин был «малость не в себе». В его растерянности и непоследовательности все видели подтверждение виновности. Но каково было ему, очнувшемуся после многочасового забытья, очутиться в перевернутом вверх дном доме и среди людей, подозревающих его в непонятном для него злодеянии?
Тут Елизавета остановилась, вглядываясь в лица слушателей, словно пытаясь найти в них понимание.
– Жаль, что мы не в зале суда, – усмехнулась Сереброва. – Там бы ваше красноречие хотя бы принесло пользу.
Дубровская вздохнула. Выжать слезу у Инги Петровны было столь же сложно, как добывать из камня огонь. Но ведь она и не ставила перед собой подобной цели.
– Но главный вопрос заключался не только в том, как, но и зачем проделала Инга Петровна столь хлопотную операцию, – подчеркнула Лиза.
– Не сомневаюсь, вы и здесь нашли верный ответ? – спросила Инга, окидывая адвоката недобрым взглядом.
– В общих чертах, – подтвердила Дубровская. – У вас возникли большие проблемы с законом. До последнего времени вам удавалось относительно успешно решать неприятные вопросы, не доводя до возбуждения уголовных дел. Но обстоятельства последнего года вашей работы в строительной фирме «Эдельвейс» складывались не в вашу пользу. Произошло несколько несчастных случаев с рабочими по причине несоблюдения ими элементарных правил техники безопасности, что могло поставить крест на вашей карьере. Кроме того, вскрылась афера с отчетными документами, заголосили обманутые дольщики. Вам светили привлечение к уголовной ответственности, причем по нескольким статьям, и приличный срок лишения свободы. А имущество «Эдельвейса» пошло бы с молотка, покрывая причиненный вами немалый ущерб. Предвидя печальную развязку, вы поспешили предпринять меры, распродав имущество фирмы или переведя его в собственность «Стройиндустрии», во главе которой стоял Вощинский. Припрятав таким образом денежки, вы решили позаботиться и о себе. Какой толк в особняках и яхтах, если ты сидишь на тюремных нарах и не можешь воспользоваться своим богатством? Разграбив собственную фирму и инсценировав свое убийство, вы решили все вопросы. На «нет», как говорится, и суда нет. С кого спрашивать, если хозяйка «Эдельвейса» лежит погребенная в семейном склепе, а в офисе ее фирмы трудятся чокнутый Павел Осипович да юный юрист Степан? Правда, имелись у вашей грандиозной задумки некоторые «минусы», но ведь вам до них не было никакого дела. Догадываетесь, о чем пойдет речь?
– Не представляю, – отозвалась Инга Петровна.
– Я говорю о Дмитрии Александровиче и скромной девушке Норе, – пояснила Лиза. – Ну, что касается вашего мужа, тут все предельно ясно. Самовлюбленный охотник за богатыми невестами, с вашей точки зрения, заслуживал наказания. Проведя пятнадцать лет в заключении, он вышел бы на волю тогда, когда от его красоты остались бы одни воспоминания. Нора Малинина, выдаваемая за маникюршу, появилась в вашем доме не случайно. Сбивая молодого мужа с пути истинного, она готовила почву для будущего расследования. Вроде бы ее роль невелика, но именно благодаря Норе дело засверкало необходимыми красками. Чего стоило покушение на вашу жизнь, совершенное в присутствии дюжины свидетелей на берегу озера! Инга Петровна мастерски разыграла роль утопленницы. Каково было ей, чемпионке среди юниоров по плаванию, тонуть в десятке метров от берега, которые она покрыла бы несколькими движениями тренированных рук? Ее «спасли». Самое бы время успокоиться, но нет! Она умело настраивает прислугу против своего супруга, да так, что каждый из тех, кто работал в доме, оказавшись в зале судебного заседания, совершенно искренне «топит» молодого хозяина. Как хороший художник, Инга Петровна выверенными мазками создает нужный эффект. Штрих – и вот вам пес Прутик, загубленный живодером Серебровым. Еще мазок! – и бедная, перепуганная горничная рассказывает о телефонном разговоре между хозяевами, где Дмитрий, подобно злобному чудовищу, изрыгает угрозы в адрес жены. Таким образом, когда наша мастерица создала нужный депрессивный фон жития семейства Серебровых, пришел черед цветовых эффектов. Тут уже в ход пошли свидетели-тяжеловесы: управляющий Константин и маникюрша Нора. Последняя, правда, по части обличающих доказательств явно перегнула палку, но суд уже не замечал таких нюансов, записывая все новые и новые очки в пользу обвинителя. Вот только бедная девушка не рассчитала. Активно помогая преступнику, она и сама стала нежелательной свидетельницей. Поэтому, как только появилась удобная возможность, ее убрали. Смерть Малининой списали опять же на Дмитрия, благо для этого было все, что нужно: мотив и возможность. И вот уже Серебров, с тянущимся за ним кровавым шлейфом, осваивает чердаки и подвалы родного города. А госпожа Сереброва, о которой никто никогда и не вспоминал иначе как с известной присказкой: «Пусть земля ей будет пухом!», готовила пути к лучшей жизни за рубежом. Пунктом назначения избран солнечный Кипр, не так ли? Признаться, последний факт я почерпнула только что из вашего разговора, дыша пылью портьер…
