Елена Юрская - Возвращение - смерть
Я обречено мотнула головой. "Жаль", - сказал он. - Ничего, пока разберутся, мы уже уедем. Тем более, что мамочка Танечка будет стоять насмерть. Проверенный факт. И не ради меня. Ради Нёмы своего, чтобы ему хорошо было, комфортно. Так вот. А ты, клизма, спи, - он погладил меня по голове, не предоставляя даже последней возможности укусить его за руку. Спи, у меня ещё дел вагон, Тебя отсюда вывезти, к Чаплинскому наведаться, на груди поплакаться, мать как бы поискать. Спи давай, кому говорю.
Вот когда на меня кричат, я просто не в силах подчинятся, нервничаю очень. Я пребольно ущипнула себя за ногу, дернула за волосы и прикусила до крови губу. И все-таки преступник найден, мною. И почти обезврежен. Жаль, что конца этой трагедии в стиле "Зита и Гита" я могу и не увидеть.
- Ой, - смело сказала я. - А Максим, Чаплинский и Тошкин - они все знают, куда я пошла. Вот, - со вкусом собственной крови во рту я отбыла в зал ожидания. Хорошо бы поспеть на поезд....
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
- А самое интересное, - устало заметил Тошкин, поглядывая на 3аболотную, пристроившуюся у холодной батареи. - Самое интересное, что и Погорелову она не убивала.
- А кто это? - встрепенулся Мишин. - В нашем штатном расписании я такой не помню. И на СГД такой нет... Выражайтесь яснее!
- Да куда уж яснее. Бомжиха - Раиса Погорелова. Ее не отравили, её напоили денатуратом, сбросили с лестницы и отключили от системы жизнеобеспечения в реанимации. По второму и третьему эпизоду у нас есть косвенные доказательства. Свидетели, которые могут кое-что подтвердить. Из подъезда, где она стала летать, быстро выбежал мужчина. Я, лично, грешил на Чаплинского
- Я бы тоже подозревал бывшего зэка. Они там пока насидятся - такого наслушаются, что нормально жить уже не могут, - серьезно сказал Владимир Сергеевич. - Не могла наша Татьяна на такую подлость пойти. Я ж с ней в институте повышения квалификации сто лет проработал, знаю её как облупленную.
- Вот видите, - вздохнул Тошкин, не зная, куда ему деть эту декабристку на время поездки в больницу. Заболотная, казалось, решила навеки поселиться на затоптанном полу прокурорского кабинета. С другой стороны - лежа и молча она не мешала думать и вырабатывать новый стратегический план. - Дмитрий Савельевич, - Мишин деликатно кашлянул в кулачок. - Вы идите, оставьте мне наручники и полномочия, а я за ней присмотрю. Здесь. Только жене позвоню, она у меня там протокол пишет. Брови Тошкина удивленно поползли вверх. Город, наверное, полностью перешел на осадное положение, если даже в семьях лучшим способом общения признаны официальные бумаги.
- Вы не поняли, - Мишин нетерпеливо притопнул ногой. - Протокол своих показаний, что пятого числа я разговаривал с Татьяной Ивановной по телефону. По нынешним обстоятельствам - он не понадобится. Позвоню - дам отбой. До сессии ещё далеко - нечего бумагу переводить.
- Логично, - Тошкин улыбнулся и повернул аппарат к Мишину. Где Надя? Где Надя? Где? Много лет подряд она уже не ночует у родителей, потому что любит свободу и независимость собственного унитаза. Самолет в Израиль вылетел рано утром, поездом - туда, к счастью не попасть. В редакции? Сегодня не рыбный день - газета выходит по средам, материалы она приносит в понедельник, а лишними посещениями себя не утруждает. Незачем. Так где она? За этим сумасшедшим расследованием Тошкин вполне мог пропустить её новый проклюнувшийся из ничего роман. В Надиных способностях разжечь из искры пламя, чтобы потом вызвать кого-нибудь из министерства по чрезвычайным ситуациям его тушить, Дмитрий Савельевич не сомневался не минуты. Так где же она? Где.
- Нема, - забормотала приходящая в сознание Татьяна Ивановна. Немочка. Прости Нема. Я могу с тобой поговорить.
Тошкин посмотрел на подследственную с равной долей презрения и уважения. Сил на вторую серию мелодрамы: "Возвращение будулуя" просто не было. Заболотная широко открыла глаза и тихо попросила пить.
- Пить, стонала она, - пить, пить.
- Ты смотри, - взорвался вдруг Мишин, - что удумала. Она тут застенки гестаповские изображает. Насмотрелась муры киношной. Идите, Тошкин - строго сказал Владимир Сергеевич. Идите, я с ней по-свойски разберусь. Для начала ремня всыплю, - он совершенно недвусмысленно начала расстегивать свой чудный кожаный совсем нетурецкий поясок.
- Только не в кабинете. для экзекуций у нас есть чудная беседка, улыбнулся Тошкин и на всякий случай прихватив диктофон, вышел прочь.
Ну вот и все - осталось выслушать Ильину и признать, что с правоохранительными органами сращивается не только мафия, но и армия "металл и уголь, мука и сало, союз такой несокрушим" Надя, скорее всего, у Чаплинского - вытирает пот на его наглой больной морде. Сидел бы лучше дома! Плохие в Израиле жены - точно, плохие. Мама Тошкина никогда бы не отпустила папу одного в такой трудный путь за грехом своей молодости. А Надя - что же, птица международного полета, не индейка какая-нибудь. Заодно и Аньку проведает, Тошкин угрюмо дернул носом. Темный переулок у прокуратуры был больше похож на полигон для испытаний воровских навыков, но тем не менее, считался одним из самых безопасных мест в городе. Если в каждом квартале поставить по одной прокуратуре, то можно значительно сэкономить на электричестве, - подумал Тошкин и споткнулся. На левую ногу. К радости, примета такая.
Было прохладно и безлюдно. Хорошая осень проходила мимо горожан уставших и напуганных собственной жизнью. А завтра тоже будет дождь Тошкин глянул на небо: ни звезды, ни проблеска. Жуть. Трамвай подошел через пять минут, Тошкин вскочил на подножку и полез в карман за удостоверением на бесплатный проезд.
- Гражданин прокурор, - с остановки метнулась тень, по мере приближения к трамваю обретающая черты вора-предателя Виталия Николаевича. Тошкин поморщился в ожидании новой головной боли. - А я вас жду. Мне надо вам сказать. Я видел отзвук смерти. Он был далеким, но пропитанный энергией умирания. Быстрым, но не бесплотным. Я видел отсвет абрис его поля. Неограниченного пространством доброты. Это был мост, не готический, не индустриальный, хотя механические позвякивание сопровождало эту сюрреалистическую картину... И руки смерти, взмахнувшие актом отчаянного ожидания, сомкнулись на шее, чтобы снова закрыть мир
- Короче, - попросил Тошкин, заметив как напугано, смотрит на них кондукторша.
- Если можно то же самое, но короче.
- Ладно, - согласился Виталий Николаевич. - Я был на месте этой женщины. На месте где ломают над головой шпаги - врагу не пожелаешь этой голгофы, этой гильотины, этого товарищеского суда.
- Через остановку я в выхожу - предупредил Дмитрий Савельевич, решая, что будет воспринимать Виталия как забытое радио.
- Я уложусь, - обрадовал Виталий Николаевич. - Я не могу молчать! Не могу оставаться равнодушным, когда там, - он протянул указующий перст в сторону мелькнувшего за окном казино "Третий Рим" - Совершается несправедливость.
Дмитрий Савельевич собрался вздремнуть - хотя бы пару минут, но Виталий Николаевич вдруг резко закончил.
- Это был мужчина. Это мужчина столкнул Танечку с моста.
- Почему? - живо поинтересовался Тошкин. - Потому что вам шеф приказал спасать Заболотную?
- Сердцу не прикажешь, - вздохнул Виталий Николаевич. - Вот я, например, Танечку люблю. А она меня нет... Он был... В брюках!
- Ну, ясно. В брюках, так в брюках, Мне тут выходить.
- И мне тоже. Вот совпадение, - обрадовался Виталий Николаевич, пытаясь прихватить Тошкина под локоток.
Хорошо, что у Димы не было с собой ни оружия, ничего похожего на скорострельный предмет. Бедный был бы сейчас Виталий, получивший пулю в язык от сотрудника городской прокуратуры.
Во дворе больницы тоже было темно. И тоже - безопасно, сюда свозили результаты и никому не хотелось добавлять себе неприятностей. Воры и грабители соблюдали кое-какие понятия из кодекса чести - например, они не нападали дважды и не тянули кошельки у пострадавших в автомобильных катастрофах. Этим занимались совсем другие люди. Чужая территория - чужая епархия.
- В какой палате лежит Ильина, строго спросил Тошкин у спящей дежурной.
- А кто? Что? А? - легко проснулась она. - А ты кто такой. Есть указания - без указания к ней никого не допускать, - Тошкин протянул в окошку удостоверение.
- Инна, - зычно крикнула дежурная, - Инна, он пришел. Давай сюда скорее. Инна.
Хорошо, что имя это стало довольно редким, иначе всем бедным Иннам пришлось бы построиться у ног старшего следователя прокуратуры.
- Подождите секундочку. Вам тут рядышком - в третью палату реанимация у нас на первом этаже. Туточки, за углом. Сейчас - сейчас, забеспокоилась тетка. - Инна, ну ты идешь или я товарища пропускаю.
Дмитрий Савельевич покорно опустился на дряхлую, когда-то кожаную банкетку и прикрыл глаза.
- Вы? - раздалось у него над ухом пение смешанного дуэта. Он поднял глаза - Виталий Николаевич и Инна Константиновна поливали друг друга холодным презрением. Дмитрий Савельевич вяло усмехнулся: "В качестве наблюдателя от кафедры к Ильиной была приставлена Инна.
